В прицеле – Олимпиада - Максим Шахов

— Но позвольте! — Профессор поднялся и с возмущением двинулся на здоровяка.

Тот от такой неожиданной ярости даже попятился. Если бы не драматизм ситуации, картину можно было бы считать забавной. Поручик понял, что пора вмешаться. Он подошел сбоку и обратился к профессору:

— Павел Андреевич, разрешите, я поговорю с нашими гостями? Мне кажется, мы сумеем найти общий язык.

— Да, конечно, — профессор был немного растерян, но держался молодцом.

Поручик отряхнул руки от налипшего песка и повернулся к приехавшим.

— Давайте отойдем в сторонку, перетрем тему.

И первым двинулся к берегу. Здоровяк нехотя последовал за ним. Братки на отдалении сопровождали вожака. Возле самой воды Поручик остановился, посмотрел на море, подобрал ракушку и пустил ее по воде «печь блинчики».

— Вы откуда будете, пацаны? — небрежно поинтересовался он, демонстрируя братве свою спину.

— А сам откуда?

Поручик помолчал. Он понимал, что косить под местного «крутого» не имеет никакого смысла. Особенности столичного произношения выдавали его с головой.

— Про ореховских слыхали? — с вызовом спросил он.

Братки недоуменно покрутили головами.

— Это с Москвы, что ли? — предположил кто-то.

— Оттуда, — кивнул Поручик.

— Так их вроде всех закрыли да пошмаляли, — неуверенно протянул здоровяк.

— Значит, не всех. — Поручик наконец соизволил повернуться к собеседнику и посмотрел на него в упор.

Тот не произвел на старшего лейтенанта никакого впечатления. Слов нет, крупный пацан, накачанный, но не боец. Слишком много жира и мяса на костях. Про помощников и говорить нечего.

Несмотря на то что здоровяк был на голову выше, Поручик глянул на него сверху вниз.

— Похоже, ты у них за главного?

— Вроде того. Бригадир я. А вообще мы под Тарасом ходим. Слыхал про такого?

Поручик неопределенно кивнул.

— И как тебя дразнят?

— Мазепой, — ответил здоровяк. — А тебя?

— Отзываюсь на Поручика, — представился Голицын.

Братки неуверенно переглядывались. Больше всего в пользу Поручика работало его непробиваемое спокойствие, и они это чувствовали. Но расценивали по-своему. Либо парень просто нахал, либо за ним действительно стоят очень большие люди.

Здоровяк Мазепа решил осторожно прощупать нового знакомого и начал с безобидного упрека:

— Ну, вы, москали, и жадные! Вам что, своего добра мало, к бедным хохлам за побрякушками лезете?

Поручик ответил сухо, негромким голосом, отчего слова его приобрели еще больший вес:

— Тут большие люди подвязаны. И ваши, и наши. И еще кое-кто из-за бугра. У Тараса тут какой интерес?

Мазепа зевнул, нарочито демонстрируя безразличие.

— Да мы так, по мелочи, черных копателей крышуем.

Поручик пожал плечами:

— Ну и крышуйте. Профессор-то тут при чем? Он человек государственный, за зарплату пашет. Ему открытие сделать надо. Найдет то, что ищет, — и уедет. Всего же не заберет, вашим копателям оставит. Вот тогда пусть приходят. Если, конечно, с прикордонниками сумеете договориться.

Слова насчет прикордонников бригадир пропустил мимо ушей.

— А как твои московские боссы к этому отнесутся? — Мазепа задал интересующий его вопрос безразличным тоном.

— Это уже не мои проблемы, — так же безразлично ответил Поручик. — После меня хоть потоп. Я только должен обеспечить профессору спокойную работу. И я ее обеспечу.

Бригадир презрительно ухмыльнулся:

— Не много на себя берешь? Силенок хватит?

Он играючи, будто в шутку, перехватил своей лапой ладонь Поручика и резко сжал. Братки с радостными улыбками затаили дыхание, предвкушая удовольствие от хорошей шутки. Они знали, что Мазепа мог таким пожатием и руку сломать.

Поручик шутки понимал, и сам был не прочь пошутить. Почему не развлечь публику? Его лицо исказилось, словно от сильной боли. Он даже немного присел и тоненько заскулил:

— Уй-ю-юй!

Братки заржали. Старший лейтенант старательно выдержал паузу и, насладившись детской радостью зрителей, вдруг сам сжал пятерню бригадира. Шутить так шутить. Похожая на медвежью лапа бригадира хрустнула, словно крылышко цыпленка. Гигант не закричал, а просто рухнул на песок. Его друзья с недоумением закрутили головами, потом угрожающе сдвинули брови.

Но Поручик небрежно отмахнулся:

— Ерунда, сейчас оклемается. У него болевой шок. Я маленько не рассчитал; бригадир-то ваш на вид вроде батыристый… Думал, он покрепче.

Мазепа и в самом деле заворочался и издал протяжный стон. Потом сел, покрутил бритой башкой и осторожно ощупал левой рукой правую ладонь.

— Ничего страшного, — успокоил его Поручик. — Денек поболит и перестанет. А вот на скрипке ты точно играть не будешь.

Братки смотрели на него и качали головами. Один из них озадаченно почесал макушку:

— Ну и клешня у тебя, москаль! Наш Мазепа монеты гнет, пиво пальцем открывает. А ты его как младенца…

Мазепа сделал попытку подняться.

— Да, здоров ты, хлопче. Но только не борзей. Ты крутой, а пуля круче. Ствол, он и в Африке ствол. И на Тузле тоже.

Поручик развел руками и радушно улыбнулся:

— Ну, я же тут не один такой. Свистну, сюда моментом мои пацаны подтянутся, и стволов у нас не меньше вашего будет. Хлопцы, я не пойму, тут что, кому-то нужна война?

Братки неуверенно переминались с ноги на ногу, Мазепа бережно придерживал поврежденную руку.

— Ладно, мы твою тему перетрем. Но вообще как Тарас скажет. Думаю, через пару дней он сам сюда подскочит. Тогда и определимся.

— Ну, тогда до встречи!

Широко улыбаясь, Поручик протянул руку. Морально он не просто победил, а размазал противника по стенке. И очень хорошо. Не убивать же их за то, что темные и необразованные. И драться не умеют.

Мазепа только усмехнулся, а его братки, хоть и струхнули, но виду не подали. Оба по очереди героически пожали руку старшего лейтенанта, словно ядовитую змею, и убрались восвояси. Через минуту катер взревел мотором и направился в сторону украинского берега. Поручик проводил его взглядом.

…Под навесом полевой кухни возвращения Поручика с нетерпением ожидали профессор Голубев и его молодые сотрудники. И сотрудницы. Народу собралось много, был обеденный перерыв. Старший лейтенант вдруг особенно остро ощутил приступ голода, но его обступили возбужденные археологи.

— Я не опоздал к обеду? — поинтересовался Поручик. — Или я у вас на довольствии только с завтрашнего числа?

Однако профессору было не до шуток.

— Чем закончился ваш разговор? Они угрожали?

Поручик сделал удивленное лицо:

— Угрожали? Как можно? Они же как дети, добрейшие существа. Мы культурно обо всем договорились. Думаю, нам больше не будут мешать. Но все же я бы посоветовал побыстрее откопать и вывезти все мало-мальски стоящее. Как только мы уедем, сюда нагрянут наши черные друзья-следопыты. И тогда выгребут все дочиста.

Профессор махнул рукой:

— Это я и сам понимаю. Но я и мечтать не мог о таком результате… Вы, молодой человек, просто волшебник! Вся наша экспедиция перед вами в долгу.

— Тогда, может быть, предложите пожрать?

— О чем разговор? Барышни, займитесь нашим новым сотрудником!

Профессор торжественно занял место во главе стола. Олимпиада и Капитолина увлекли Поручика на другой конец. Мгновение спустя перед ним на столе оказалась металлическая тарелка, полная зажаренной в сухарях и ароматном подсолнечном масле рыбы. Поверх рыбы лежали большой ломоть серого ноздреватого хлеба и пучок зеленого лука. Запах от тарелки исходил просто умопомрачительный.

— Бычок? — определил Поручик. — А как у вас насчет пиленгаса?

— Слыхали, — ответил сидевший рядом Валерик. — Но попробовать пока не пришлось. Пиленгас не ловится, не растет кокос… Один бычок идет.

— А на что ловите?

— На червя.

Поручик изобразил улыбку всезнающего Будды.

— Понятно. Нет, ребята, пиленгас не человек. Он что попало жрать не будет, а клюет только на морского червя.

— И где такого брать? — деловито поинтересовался Валерик.

— Есть места. И, поскольку в науке я полный нуль, пожалуй, для начала займусь снабжением. К тому же, говорят, тут домашнее вино неплохое.

— А что такое пиленгас? — поинтересовалась Олимпиада.

Поручик мечтательно закатил глаза:

— Это вроде кефали, только в сто раз лучше. Доподлинно известно, что герой известной песни Костя-моряк приводил в Одессу шаланды, полные не кефали, а именно пиленгаса. Просто пиленгас в размер стиха не уложился. Ну, и рифма, сами понимаете, неподходящая.

Все засмеялись. Остался хмурым только Гордеев. Он давно успел вернуться, правда, без подмоги. Сейчас он свирепо супил бровь и небрежно играл подкачанными бицепсами.

— А я бы с этими бандитами базарить не стал, — заявил он. — Врезал бы пару раз, и весь разговор.