Ледовая шхуна. Маниту. Врата Азерота.Самый большой счастливчик - Майкл Муркок

На следующее утро буран покрыл город и корабли белой скатертью. Небо слилось с землей, на белом фоне снежной стены вырисовывались лишь мачты кораблей. Температура опустилась ниже нуля. Лед покрыл такелаж и свернутые на реях паруса. В воздухе, подобно пулям, проносились частицы льда, подгоняемые ветром. Пройти даже несколько шагов против давящей волны бурана было почти невозможно. Провисшие паруса хлопали на ветру, подобно тюленьим плавникам.

Едва только вахтенный пробил две склянки, Конрад Арфлейн, с опущенным на глаза козырьком и повязкой на лице, вышел из своей каюты. Добравшись сквозь снежную пелену до носа корабля, он вглядывался в даль. Перед ним кружились лишь снежные вихри — белая стена снега. Развернувшись, он, не говоря ни слова, прошел мимо стоящего на вахте Потчнеффа обратно.

Потчнефф проводил его обиженным взглядом.

К половине седьмого утра снегопад прекратился, и сквозь завесу туч на землю пробился слабый солнечный свет. На мостике, рядом с Арфлейном, уже стоял Хансен с мегафоном в руке. По вантам медленно продвигались одетые в теплую одежду матросы. На палубе, рядом с грот-мачтой, надвинув на голову высокий капюшон, стоял Уркварт, наблюдая за работой экипажа. Арфлейн посмотрел на Хансена.

— Все готово, мистер Хансен?

Получив утвердительный кивок и понимая, что Рорсейн и Ульсенны еще спят, он скомандовал:

— Отдать швартовы!

— Отдать швартовы! — прогремел по кораблю голос Хансена, и команда бросилась к швартовочным канатам. Освободившись от канатов, шхуна подалась вперед.

— Поднять стаксель!

Команда была тут же выполнена.

— Поднять топсель!

Наполненные ветром паруса изогнулись, подобно крыльям гигантской птицы, медленно увлекая корабль вперед.! Из-под скользящих по льду полозьев фонтанами полетел снег. Мимо стоящих на приколе судов шхуна отошла от, порта, опуская и поднимая нос по мере прохождения неровностей льда. Над топами мачт, оглушительно крича, закружили коршуны, паря над развевающимся на ветру огромным штандартом Рорсейнов. Наконец корабль вышел из спаренных глубоких борозд, проложенных во льду. Огромное грациозное судно все дальше уходило из порта. Налипший на такелаж лед падал вниз,  подобно драгоценному дождю. «Ледовый Дух», оставив за собой Фризгальт, двигался на север.

— Поднять паруса, мистер Хансен!

Одно за другим полотнища затрепетали на ветру, и судно пошло по льду на полных парусах.

Хансен вопросительно взглянул на Арфлейна: никто еще не выходил из порта, подняв все паруса. Но тут же он заметил, как меняется выражение лица Арфлейна по мере увеличения скорости судна. Оно смягчилось, на губах появилась улыбка, в глазах разгорался огонь.

Глубоко вздохнув, Арфлейн откинул козырек, наслаждаясь бьющим в лицо ветром, качанием палубы под ногами.

Впервые с тех пор, как Ульрика Ульсенн отвергла его, он почувствовал облегчение. Улыбнувшись Хансену, он сказал:

— Это настоящий корабль, мистер Хансен!

Старый Кристофф, донельзя обрадованный переменой, происшедшей в Арфлейне, широко улыбнулся.

— Да, сэр. Он умеет ходить.

Под мостиком на палубе и наверху, по вантам, двигались под неустанным наблюдением Уркварта моряки, подобно черным призракам на фоне белого снега. Изредка Длинное Копье забирался на ванты, помогая морякам управляться с такелажем. Холод и снег в сочетании с необходимостью надевать теплые рукавицы сильно затрудняли работу китобоев, хотя они и привыкли к таким условиям больше, чем торговые моряки.

Арфлейн ни разу еще не говорил с Урквартом с тех пор, как тот подписал контракт. Он был рад заполучить гарпунщика, предложив ему место третьего офицера. Арфлейн не понимал, почему Уркварт согласился принять его, поскольку ему не было сказано ни слова о цели их путешествия. Перехватив взгляд капитана, Уркварт холодно кивнул ему.

Арфлейн шестым чувством верил в способности Уркварта командовать экипажем, зная о его высоком престиже у китобоев. Он не сомневался в правильности своего решения, но сейчас вновь удивился согласию Уркварта.

Было бы понятно, если бы он согласился принять участие в китовой охоте, но не было никакого объяснения, почему профессиональный гарпунщик отправился в таинственную исследовательскую экспедицию. Воз можно, Уркварт, чувствуя ответственность за дочь и племянника своего покойного отца, решил сопровождать их. Внезапно перед глазами Арфлейна возник образ Уркварта у могилы старого Рорсейна. Хотя, возможно, он просто чувствовал дружеское расположение к Арфлейну. В конце концов, именно Уркварт, оценив состояние Арфлейна в эти дни, понял необходимость оставить его в одиночестве. Из всех обитателей корабля Арфлейн ощущал привязанность лишь к гарпунщику, хотя тот и оставался для него чужим. Он уважал Хансена, но после их размолвки на борту «Ледового Духа» два месяца назад теплота их отношений несколько остыла.

Откинувшись на поручни, Арфлейн наблюдал за работой команды. Пока корабль не начнет спускаться с плато, ему ничего не грозит, а до края плато, даже если идти полным ходом, было несколько дней пути. Он разрешил себе удовольствие забыть обо всем, кроме движения корабля, вида снега, вылетающего из-под полозьев, и отраженных во льду вспышек бледно-красно-желтого неба.

Среди моряков бытовала присказка, что корабль под мужчиной так же хорош, как и женщина. Теперь Арфлейн согласился с этим. Едва только шхуна вышла на курс, как его настроение резко поднялось. Он все еще думал об Ульрике, но теперь не ощущал в себе такого отчаяния, такой ненависти ко всему человечеству, что владели им во время подготовки корабля.

Оглядываясь назад, он почувствовал себя виноватым за свое хамское поведение с офицерами и экипажем. Манфреда Рорсейна беспокоило, что его состояние продлится долго, но сам Арфлейн отвергал мысль об этом. Теперь же он понимал юношу, он бы не смог нормально командовать кораблем, оставаясь в таком настроении. Его удивляло, что простое ощущение движения корабля по льду может так изменить его за какой-то час. Он признавал, что и раньше, сходя с корабля, ощущал какое-то беспокойство, но еще никогда его плохое настроение не доходило до таких пределов. Он гордился своим самообладанием. На время он потерял его, теперь он обрел его вновь.

Возможно, он сам еще не понимал, что стоит Ульрике Ульсенн пару раз попасться ему на глаза, как от его самообладания не останется и следа. Даже когда он увидел поднимающегося на борт Янека, которому помогал Потчнефф, даже это не омрачило ему настроение. Сардонически улыбнувшись Ульсенну, он произнес:

— Мы уже в пути, лорд Ульсенн, надеюсь, мы не разбудили вас?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});