Звероликий - Владимир Лещенко

Без телефона? Не может быть! Не верю.

А вот посмотрим…

Им казалось, что они попали в истинный рай земной.

Все было удивительным, сказочным.

И маленький «крестьянский» домик на берегу моря. И само Внутреннее море, отнюдь не выглядевшее лужей, испоганенной всевозможными отбросами жизнедеятельности людей, а лазурное, чистое. И свежеиспеченный хлеб с желтым‑прежелтым дырчатым сыром, ароматным домашним маслом и парным молоком. Не говоря уже об оливках, засоленных по какому‑то диковинному рецепту, сохранившемуся еще от атлантов, вареных омарах и густом и терпком малакском вине.

Но главным чудом был, конечно же, сам древний Город. Последний оплот последних атлантов. Жемчужина в имперской короне.

Как ни странно, неумолимое время пощадило Тартесс, донеся до потомков почти первозданный облик твердыни.

Роскошный дворец прежних правителей города и примыкающий к нему Царский берег. Последним обитателем этих палат был Кар Тридцатый, ставший впоследствии августом Птолемеем Сорок Пятым и окончательно присоединивший Тартесс к Империи. Вот, во внутреннем дворе стоит скромная статуя, представляющая хрупкого подростка с ангельским лицом, обрамленным роскошными вьющимися волосами. Таким он, наверное, был, когда в самый разгар гражданской войны, развязанной его дядей Аргантонием, бежал из отеческих пенатов, отправившись в долгие странствия…

– Тебе не кажется, что наш малыш похож на Кара? – прищурилась на сына Поппея.

Захес пожал плечами.

Может быть. Хотя сопоставление показалось ему неуместным. Гордиана всегда учили с почтением относиться к великим деятелям прошлого.

И все же гораздо больше поражали воображение чудные древние скульптуры, во множестве украшавшие город.

Некоторые из них изображали обычных людей. Наверное, прежних правителей города и героев. На постаментах были надписи, но не на латыни, а на старотартесском языке.

Изваяния эти, преимущественно базальтовые, реже мраморные, походили друг на друга. Грозные и величественные люди с тяжелыми, грузными фигурами и руками и ногами, налитыми сильными мускулами. Лица с большими глазами, орлиными носами и огромными прямоугольными бородами, завитыми в мелкие кольца.

Были также и статуи, запечатлевшие каких‑то диковинных животных и птиц, среди которых конь‑единорог и полуптица‑полуженщина сирена были не самыми удивительными. Остальные же скульптуры изображали просто неописуемых монстров.

Исполинские кракены с птичьими клювами и со щупальцами, заканчивавшимися человеческими кистями. Конечно, не совсем «человеческими», ибо на них было не по пять, а по шесть‑семь пальцев, украшенных острыми кинжалами‑когтями.

Люди‑змеи, извивающиеся в дикой пляске. Крылатые, хищно оскалившиеся создания, похожие на пантер, и обязательно у каждой из пасти торчит человеческая рука. Громадные нетопыри с рогатыми человеческими головами, пьющие кровь из несчастных жертв.

Поппея забавно шарахалась при виде каменных чудищ, доставляя своим испугом неописуемое удовольствие маленькому Валерию.

– Что ты, мамочка, они же ненастоящие! – вопило неугомонное дитя и тащило родителей к следующей фигуре, еще уродливее предыдущей.

В один из дней, уже почти перед самым отъездом, фамилия Захесов посетила Старую Крепость, воздвигнутую всего через какую‑то тысячу лет после того, как Атлан благополучно затонул.

Здесь, в полузаброшенном дворике, Валерий обнаружил еще одну статую.

Клыкастое, человекоподобное (но отчего‑то с волчьими ушами и длинными клыками) существо со злыми глазами. Примерно двух или трех локтей высотой.

Если говорить об общем впечатлении, то существо было помесью гигантской летучей мыши со старой ведьмой.

Отчего‑то оно с первого взгляда не понравилось Захесу‑старшему.

– Не трогай! – прикрикнул мэтр на своего отпрыска, пришедшего в бурный восторг при виде уродца.

– Папочка, что ты! Да ведь это горгулья! Смотри, какая забавная!

– Сам вижу, что не крокодил, – проворчал Гордиан. – Ставят всякую мерзость где попало…

– Милый, ну чем ты недоволен? – лениво потянулась разморенная солнцем Поппея. – Наверное, уже всеми мыслями там, среди своих тряпок?

– Наверное!.. – огрызнулся Захес, в душе вынужденный признать правоту супруги.

Он и впрямь ощущал некий дискомфорт, раздвоенность, что ли. Одна его часть рвалась в Серапис, истосковавшись по привычному образу жизни. А вторая, расслабленная и убаюканная бездельем, мечтала остаться здесь, в Тартессе. И было непонятно, кто в этом противоборстве сильнее. Мэтру все больше казалось, что побеждает та, другая, ленивая.

– Пап, ну, пап! Глянь, какие у нее смешные зубки!

Ничего потешного в огромных, похожих на изогнутые кинжалы зубах монстра Гордиан не нашел. Однако чтобы сделать сыну приятное, растянул губы в глупой улыбке.

– Ой! Она кусается! – заверещал Валерий, дуя на порезанный палец и засовывая его в рот. – Противная!

Несмотря на его обиженный тон, было видно, что малышу ничуточки не больно, а просто весело. Надо же, каменная фигура «цапнула» его за палец.

– Покажи‑покажи! – всполошился Захес, сам не понимая отчего.

– Папулечка, не беспокойся! Все нормально!

– Не делай из мухи слона, – равнодушно глянула на крохотную ранку Поппея. – До свадьбы заживет…

Не зажило.

Уже через два дня, когда они летели на дирижабле в Серапис, Валерий ни с того ни с сего потерял сознание.

Сначала подумали, что это всего лишь реакция детского организма на перелет. Воздушные ямы, перепад давления…

– Нет, – покачал головой бортовой медикус. – Здесь что‑то не так.

Он внимательно осмотрел бледного как полотно ребенка.

– Скажите, в последнее время он не переносил каких‑нибудь травм, ушибов, ранений?

Испуганные до смерти родители переглянулись и дружно затрясли головой. О мелком инциденте в крепости никто, естественно, не вспомнил.

– Странно, странно, – протер очки врач. – Похоже… Нет, не берусь ставить диагноз вот так, с кондачка. Советую после приземления тут же обратиться к хорошему специалисту‑гематологу.

Анализы, проведенные в лучших лабораториях Сераписской ЦКБ, показали самое страшное.

– Но отчего?! – рвал на себе волосы Захес. – Что было причиной?

Саул Шнайдер – светило первой величины – бессильно разводил руками.

– О том одному Богу ведомо! Человеческий организм – наивысшая тайна Создателя… Наша медицина еще не разработала точных методик диагностики факторов таких заболеваний.

Тут‑то мэтр и вспомнил о зубастой горгулье.

– Порез, говорите? – с сомнением поцокал языком эскулап. – Вряд ли, хотя… Да нет, не может быть…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});