Мы из ЧК - Толкач Михаил Яковлевич

— Пан атаман, красного поймали!

— Давай сюда!

Вот он показался в багровом свете пожара. Я замер. Привязанный, вслед за лошадью бежал избитый Носко. Вблизи огня лошадь захрапела, остановилась. Моя рука сама потянулась к нагану. Но чего-либо предпринять не успел. Щусь, нагнув пьяную голову как разъяренный бык, приблизился к Носко и выстрелил через карман: махновский почерк! Петя согнулся, повернул голову, обвел тоскующим взором толпу и, не встретив сочувствия, выдохнул:

— С-сволочи!

За селом темное небо прорезала красная ракета, оставляя меркнущий кривой след. Ударили глухие выстрелы.

— Спо-о-оло-ох!

Я выстрелил в Щуся. Промахнулся. Какой-то бандит наотмашь полоснул меня шашкой, но попал по револьверу…

В усадьбу ворвались наши. Спешились. Стянули буденовки, кепки, шапки. Молча столпились у трупа Носко.

Петю уложили на попону, прикрыли вышитым рушником. Его подала хозяйка.

В Ямном на солнечном пригорке с воинскими почестями схоронили Петра Носко.

Через неделю я с Васильевым и Гудыменко, заменившим Носко, поздним вечером заглянули к Скибе. Встретил он нас мрачнее тучи.

— Лихо! Вчера сам набежал. Опять меня били. Ты, товарищ Васильев, убежал на жеребце самого Щуся. Они моего забрали. Теперь во дворе ниякой скотины. Детишки ревут. Горпына при смерти…

— Ты нам поможешь, а мы — тебе, — сказал Васильев.

Он знал, что всю агентуру Черного Ворона, выявленную разведчиками, чекисты обезвредили. Лес, где обосновались главные силы шайки, обложен — все дороги и тропки перекрыты.

В прямой бой Леонов не разрешал вступать: людей жалел. Разведчиков заставил отыскать верного проводника, который вывел бы отряд к «схрону» Черного Ворона. Вот Васильев и нацелился на заику.

— Так как же, Фома?

— Одни розмовы! — недоверчиво отозвался Скиба.

— Оставайтесь, товарищи, а я — за конем! — Васильев натянул свой поношенный картуз, хлопнул дверью.

Фома, узнав Гудыменко, все не верил, что чекисты оставили махновца живым.

Ночью Васильев привел лошадь. Узнав, что ее передают бесплатно, Скиба испугался:

— Ни-и! Скажу — купыв. Бо убьют.

— Правильно, купыв! — Гудыменко похлопал коня по гривастой шее. — Мабуть, Андрей у тебя бывает?..

— Бува… — Скиба машинально подтвердил, но спохватился:

— Який Андрей?

— Заика. Сведи с ним.

Скиба начал хитрить. На радостях собрал ужин с магарычом. А захмелев, заговорил о сокровенном:

— Вы спасли мое, а воны — спалили та забрали. Собственность мою! За такое кровью платят — так и скажу Андрею. Нехай перекаже своему Ворону. Знал бы, дэ куринь, сегодня увел бы туда чекистов. Не чипай мое! — Ось дали гроши! — Скиба пьяно захохотал, передавая мне пожелтевшие бумажки. То были махновские карбованци с забавной надписью. С одной стороны: «Анархия — мать порядка!». А на обороте четверостишье:

«Ой, жинко, веселись, У Махно гроши завелись. Хто цих грошей не братыме, Того Махно дратыме!»

Мы прочитали вслух это предупреждение и от души посмеялись.

А Васильев гнул свое:

— Познакомь с Андреем.

— Сидайте на горище и чекайте своего заику!

На чердаке хаты Скибы мы укрылись за пустыми бочками. Гудыменко, знавший замашки бандитов, предложил:

— Спать по очереди.

Ждать пришлось долго: три дня и три ночи! Бандиты, напуганные отрядом Леонова, не решались послать в село даже связного. Но вот на четвертую ночь часовой тихо разбудил всех.

Кто-то крался вдоль тына, В избе зажегся свет. Ночной пришелец скрылся в сенях. Хозяин, словно на кошку, прикрикнул:

— Цыть, проклятая!

Это условный сигнал: есть!

Приготовили оружие. И через порог.

Бандит пил молоко. Обрез и кубанка на столе. Он даже головы не повернул.

— Здорово, Андрей! — Гудыменко на всякий случай обшарил карманы позднего гостя.

— Т-тебя расстрелять дд-должны. Б-ба-атько приказал.

Гудыменко старательно сложил большую дулю:

— Оцэ бачив?

Васильев начал допрос. Андрей отвечал охотно. Оказывается, его махновцы захватили насильно. Пригрозили. Он давно хочет вернуться к мирной жизни. У него под Полтавой хозяйство, молодая жена и дочурка. Черный Ворон перебазировался в лесной хутор под Знаменчей. Часть банды еще на марше. Дня через три соберутся. Тогда и напасть удобно…

— Воз-з-зьмите м-меня с собой. Или домой отп-п-равьте. Обрыдло! — просил Андрей.

Пришлось его разочаровать.

— Уйдешь из банды, когда мы скажем! Неси горилку в стан бандитов.

Васильев взял с Андрея слово сообщать обо всем чекистам, договорился о пароле и месте встречи. И связной Черного Ворона ушел в лес.

— Смотри, достанем из-под земли, если обманешь! — предупредил Васильев.

Перед решающим боем Леонов выделил группу чекистов и приказал доставить из Знаменчи патроны и гранаты.

— Махорки везите поболее! — просили курцы.

Васильев должен был встретиться с Андреем, передать новый пароль и назначить новое место встречи.

В Хористовке было холодно. Моросило. Тусклые огоньки поселка светляками помигивали в сумерках.

Чекисты подошли к вокзалу, когда там началась облава на беспризорников. Беготня, крики, плач и ругань.

Васильев увидел, как под склад, возвышающийся на сваях, нырнули два подростка. И опять он узнал Сашу и Васю. Но пока он бежал к складу, громко звал ребят, тех уже и след простыл.

Чекисты выставили охрану у вокзала, а мы с Васильевым зашли к дежурному по станции.

— Поездов в Знаменчу скоро не ожидается, — ответил дежурный на вопрос Васильева.

— А вам куда, товарищи? — в свою очередь поинтересовался хромой стрелочник.

Я шуткой прекратил расспросы:

— Состаришься скоро, если все будешь знать!

Бойцы прикорнули в тепле. К ним и мы присоединились. А в это время над нами нависла смертельная опасность.

Курень Щуся возвращался после грабежа в лесной «схрон». Тачанки пересекали железнодорожный переезд. Из будки выскочил стрелочник, захромал рядом со Щусем.

— Чекисты на вокзале. Горяченьких возьмете, пан атаман!

Как потом оказалось, стрелочник был тайным осведомителем банды Черного Ворона.

Тачанки Щуся помчались к вокзалу. На счастье чекистов, прямого пути к перрону не было, и громилы катили в объезд.

Часовой заметил их, выстрелил:

— Ба-а-анда!!!

Принимать бой было бессмысленно: семеро и сотня! Васильев быстро сообразил, куда укрыться. Он вывел товарищей к водонапорной башне.

— Давай сюда!

Двери заложили тяжелым ломом и подперли обрубком старого рельса.

— Роман, оставайся внизу! — приказал Васильев. Остальные по старой лестнице полезли наверх. Вспугнутые голуби и воробьи задевали лица. Вот и бак с водой. Роса выступила на железных стенках. В разбитые оконца видно, как бандиты выволокли на перрон дежурного. Щусь бил его плеткой. Стрелочник указал на башню. Щусь пристрелил дежурного. Всадники, махая шашками, погнали лошадей по путям к нашему укрытию.

— Огонь! — скомандовал Васильев.

Мы стреляли на выбор. Падают лошади. Свирепо кричат налетчики. Первые уже ломятся в двери. Я бросаю сверху гранату. Грохот и новые крики. Из-за станции загавкал вражеский пулемет. Пули высекали искры, попадая в железо. Посыпалась щепа из раздробленных досок. Застонал и затих боец.

— Берегите патроны! — Васильев пытался оказать помощь товарищу, но тот уже без дыхания.

Внизу грохнул взрыв: Гудыменко отбивается! Васильев посылает вниз еще двух бойцов. Один не успевает спуститься: падает, простреленный насквозь.

Мы надеемся, что в расположении отряда Леонова услышат стрельбу и выручат.

А бандиты не теряют времени: подтаскивают снеговые щиты к дверям башни, валят сено.

— Поджарят, сволочи! — кричит Гудыменко. — Бейте по тачанкам.

Но налетчики близко у стены, в мертвом пространстве, и огонь наш не причиняет им вреда. Снова бросаем гранату.