Юные годы медбрата Паровозова - Алексей Моторов

– До встречи, Сетрак Айказович! – в тон ему ответил я, пожимая протянутую руку. – Обязательно позвоню!

Хотя совсем в этом не был уверен.

Ну а в три часа на крыльце меня уже ждал гаишник Орешкин. И мы с ним хорошенько напились прямо у него в машине. Он оказался славным малым, успел сгонять к себе на квартиру и взять две бутылки коньяка и закуску.

Это был самый паршивый июль на моей памяти. Низкие тучи, ветер и непрекращающийся дождь. А еще было очень холодно, как будто не июль, а март. Но даже не в погоде дело. Этим летом я впервые за многие годы не поступал в институт. Все, хватит с меня, достаточно. Это для особо одаренных, а не для такой посредственности, который физику осилить не в состоянии. Хотя именно сейчас экзамен по физике взяли и отменили. Но я вовремя раскусил ловушку, понял, что коварная судьба придумала очередное издевательство, искушает меня, наивного, а потом возьмет и кинет в очередной раз. Уже без помощи физической науки.

А на самом деле я малодушно дезертировал. Попросту перестав в себя верить. Зато у меня появилась красная книжечка, свидетельствующая о присвоении мне квалификации массажиста. И я уговаривал себя, что это компенсирует крушение детской мечты.

В отпуск мы собирались в один подмосковный академгородок, который находился в необыкновенно красивом месте на крутом берегу Оки с видом на заповедник. Этот город облюбовали разные режиссеры, которые на натуре снимали фильмы, спортсмены, которые интенсивно тренировались на лоне природы, а также бедная московская интеллигенция, которой не хватало денег на Сочи или Крым. А уж виды там были и в самом деле – среднерусская пастораль. Грех не снять.

Но в последний момент оказалось, что и мест в гостинице нет, и квартиру снять не получится. Да и по такой погоде непонятно, что там делать. Можно с тем же успехом в Москве торчать. И вдруг меня осенило.

– Лена! – сказал я жене с большим воодушевлением. – А хочешь, поедем на море, в Абхазию? Там хорошо, тепло, помидоры растут, персики!

Это был подлый прием. Говорить про помидоры и персики Лене. Если бы существовал змей-искуситель, он должен был подкатывать к ней именно с этими заветными плодами, а не с тривиальным яблоком.

Лена, которая в нашем дуэте всегда была эталоном осторожного благоразумия, дрогнула и вдруг согласилась.

– Моторов, барев! Ты где? Когда приедешь? – кричал в трубку Сетрак. – Билеты купил? Как не купил? Мы же договорились, давай сегодня за билетами и мне позвони, я тебя встречать буду!

И я поехал в аэрофлотовские кассы. Вот, ей-богу, везет дуракам и новичкам. Подойдя к окошку и сообщив, что нужно два взрослых и один детский до Сухуми на ближайшее время, я через минуту получил предложение вылететь послезавтра и обратно – через месяц. И хотя ровно через месяц уже нужно было выходить на первое после отпуска дежурство, я согласился. В конце концов, с Царьковой договориться для меня не проблема.

В дальнейшем я выяснил, что бронировать такие билеты нужно за сорок пять дней и при этом неделю провести в ночных очередях.

Как объяснили потом знающие люди, в последний момент была снята чья-то бронь. А я в своем невежестве сохранил кучу нервных клеток.

– Молодец, Моторов, в понедельник тебя встречу! – радостно отозвался на весть о билетах Сетрак. – Какая машина у меня? “Шестерка”, бежевая, с третьим движком! А-а-а, номер, номер не помню, Моторов, сейчас у мамы спрошу!

Меня тогда поразило больше всего, как это можно – не помнить номер машины, мне казалось, что все владельцы транспортных средств тогда знали номера своих колымаг лучше, чем собственное имя и фамилию.

Тамара Царькова, родившаяся в Абхазии, четко меня проинструктировала по телефону:

– Значит, так, Леха! У этих чурок в магазинах нету ни хрена, масло, сыр, колбасу – все везите с собой. Или тогда с тройной переплатой и только по большому блату! Конфеты берите с собой тоже. Местный чай – паршивый, но пить можно. Кофе на каждом углу варят на песке, хоть попробуешь настоящий! На рынке все вдвое дороже, чем в Москве. Сигареты можешь с собой везти, можешь местные курить. Ленку свою никуда одну, тем более на пляж, не отпускай, хотя она у тебя какая? Страшная небось? Ну тогда тем более не отпускай, если красивая, аферист!

В день отлета случился мой день рождения, был холод, двенадцать градусов, дождь. Мы уезжали одетые как в ноябре. В куртках и свитерах. В такси, которое везло нас до Внукова, из магнитофона надрывался модный Вилли Токарев, и к концу пути у меня голова была забита эмигрантской пошлятиной под завязку.

Самолет оказался огромный и пузатый, а у нас троих это был первый полет в жизни. Еще до взлета Рома нажал какую-то кнопку, пришла стюардесса. Поняв, что это ложный вызов, она мягко, но твердо попросила Рому никаких кнопочек больше не нажимать. Девушка не знала, с кем связалась. Рома в свои три с половиной года сам мог кого хочешь призвать к порядку, и замечания ему делать не рекомендовалось.

– Все, не хочу больше лететь на самолете, хочу на поезде! – заявил он. – И апче (так он произносил слово “вообще”, верный признак у него сильнейшего негодования), не хочу я в вашу дурацкую Сухумию, а хочу к бабе Любе!!!

Тут пассажиры бросились его успокаивать, даже дали ему набор для игры в шашки. Рома еще повозмущался для порядка минут десять, а потом снисходительно успокоился. Тут и взлет объявили. Я приготовился смотреть в иллюминатор – сколько себя помню, всегда обожал высоту и вид сверху, излазил крыши всех районов, где мне довелось жить. Но не успел самолет оторваться от земли, как он вошел в слой низких, тяжелых дождевых туч. Прояснилось только около Ростова-на-Дону.

В Сухуми было тридцать восемь градусов. Когда мы вышли на взлетное поле в своих свитерах, в лицо ударила плотная и влажная волна. Не успели мы содрать с себя теплые вещи, как почти сразу к нам подошел высокий белобрысый парень и поинтересовался, не Алексей ли я из Москвы. Получив утвердительный ответ, он ловко подхватил наши пожитки и пошел с ними к стоянке машин.

Действительно у Сетрака была бежевая “шестерка”. Наверняка с третьим движком. Сетрак искренне был нам рад, он представился Лене и подмигнул Роме. И, заметив у меня торчащую пачку “Мальборо”, которую я купил пошиковать, выразительно поцокал языком. Я все понял и протянул ему сигареты.

Сетрак с наслаждением закурил и обратился к Роме:

– Тебя как зовут?

– Меня зовут Рома Моторов! – перекатывая букву “р”, заявил наш сынок. – А при детях не курят!

И, состроив, по своему обыкновению, хитрющую рожицу, сразу показал, кто здесь главный, погрозив пальчиком.

Абхазия. Именно сюда приплыли аргонавты за золотой овечьей шкуркой. Именно здесь, на свое несчастье, прославленный воспитанник кентавра Хирона, предводитель аргонавтов Ясон, встретил Медею. Тут и сейчас полно греков, только не тех, древних, а местных, сухумских. А имя Медея и по сей день достаточно популярно.

У абхазов же есть легенда, по которой Бог, одаривая все народы землей, абхаза обделил. Тот опоздал по какой-то причине к раздаче, и Бог, видя, что уже ничего не осталось, отрезал ему кусок своей, Божьей земли.

Это похоже на правду. В Абхазии есть все, что нужно для счастливой жизни. Мягкий климат, щедрая земля, море, озера, леса и горы. Запах мандариновых листьев, кофе и эвкалиптов. И огромное количество народностей, мирно проживающих рядом.

Гумиста, где жил со своими родителями Сетрак, оказалась пригородом Сухуми, название которому пошло от горной реки, впадающей в Черное море. Место компактного проживания сухумских армян. Армяне появились здесь после Русско-турецкой войны и со временем стали говорить на особом наречии, которое в том же Ереване понятно далеко не всем. Да и какая разница, понимают ли их в Ереване, главное, что им тут хорошо.

Дом Сетрака выглядел не хуже и не лучше прочих. Большой, двухэтажный, с огромным, во всю длину дома, балконом, и конечно, за домом тянулся сад размером с полгектара, где самое почетное место было отдано цитрусовым. Сетрак не обманул, такого многообразия фруктов и овощей, что росли у него в огороде, я не видел до этого нигде.

А на второй день Сетрак специально отвез нас в Эшеры, соседнее село, где был дом его младшей сестры Асмик. Он ткнул пальцем в угол у забора и закричал радостно:

– Смотри, Моторов, мне никто в вашей больнице не верил, а я правду говорил! Видишь пальму? Всем расскажи, что пальму видел!!!

И вправду пальма, хотя не очень большая и без бананов, но вполне реальная.

Нам поначалу было странно наблюдать, как Сетрак, инвалид, парализованный с детства, лихо гоняет на своей машине. И вообще, у него был очень насыщенный и вполне полноценный образ жизни. Он в своей комнате шустро перелезал с кровати на кресло-каталку, выезжал на нем на балкон, где была сооружена лебедка типа лифта, опускался на первый этаж и уже минуту спустя сидел за рулем своих “жигулей”. А через час мог оказаться где угодно, хоть в Пицунде.