Искатель. 1968. Выпуск №1 - Юрий Тарский

— Бог в помощь, — мрачно ответил Штумпф.

— Извини, старина, что пришлось тебя оторвать от служебных дел. Но необходимо уладить одну формальность. Так, пустяк. Вот прочти и распишись. — Гестаповец протянул Штумпфу только что отпечатанную на машинке, подробно заполненную автобиографическую анкету Штумпфа.

Все еще испытывая сильную тревогу, Штумпф внимательно прочитал анкету. Она ничем не отличалась от той, которую он заполнял года два назад, при очередной перерегистрации всех рабочих и служащих их секретного объекта.

Сняв очки, Штумпф аккуратно расписался и проставил дату.

— Ну вот и все, — с той же приятельской улыбкой произнес гестаповец, беря из рук Штумпфа анкету.

— Быть может, ты мне объяснишь, что все это значит? — спросил Штумпф,

— Только пусть останется между нами, — перешел гестаповец на доверительный шепот. — Гестапо разыскивает всех однофамильцев какого-то Штумпфа, оказавшегося связанным с железнодорожным проводником, чуть было не отправившим на тот свет специального курьера самого Шелленберга!

— Где же это случилось?

— Представь себе, рядом с нами, в туннеле под Земмерингом..

— Проводник сбежал, что ли?

— О, этот курьер оказался смельчаком. С первого же выстрела уложил террориста наповал. Правда, и ему здорово досталось. Мне позвонил коллега из Граца, рассказывает: курьера из вагона вывели под руки, голова вся в бинтах. Но, видно, парень не промах — вцепился в свой портфель, точно коршун в наседку. Тот из наших, кто встретил его в поезде, чуть было не отправился на тот свет вслед за террористом, когда попытался взять у эсэсовца черный портфель…

— Н-да, — сокрушенно покачал головой Штумпф. — Ну, я пойду к себе. Забот, сам понимаешь, полна голова, особенно теперь, когда у нас под носом зашевелились красные… Хайль Гитлер!

— Зиг хайль! Штумпф, не забудь, в субботу, как обычно, скоротаем вечерок в гастхаузе…

Как и опасался Штумпф, когда начальник охраны не явился на встречу в обусловленное время, Артуру не удалось сразу же приехать на завод. На полдороге к объекту шоссе перекрыл грузовик с прицепом: под груженным доверху грузовиком лопнула камера переднего колеса, и он чуть не завалился набок. Когда Артур на своей машине подъехал к грузовику, водитель и его напарник тщетно пытались подсунуть домкрат под специальную опору, вмонтированную под ступенькой кабины.

Как и надлежало в таком случае вести себя хауптштурмфюреру СС, Артур обрушил на голову шоферов каскад отборных армейских ругательств, потребовав, чтобы «ленивые австрийские разгильдяи» немедленно убрали в сторону свою старую колымагу!

Прошло битых два часа, пока потным от напряжения шоферам удалось подвести домкрат и сменить колесо. Когда не меньше Штумпфа встревоженный и взволнованный Артур примчался на объект, начальник охраны уже сидел у себя в кабинете,

Артур прошел мимо и взглядом дал понять Штумпфу, что ждет его у себя.

Обстоятельно, не пропуская ни одного слова из того, что услышал в гестапо, Штумпф рассказал Артуру о повестке и доверительном разговоре с начальником гестапо.

— Для нас, Штумпф, эта новая анкета — не пустая формальность! Ее направят в венское отделение гестапо, не исключено, что потом, а быть может и сразу, перешлют ее в Берлин, в Главное управление имперской службы безопасности. А там не привыкли класть подобные дела в долгий ящик-пусть твоих однофамильцев наберется даже несколько тысяч! Пока они наткнутся на того, кого разыскивают, они будут прощупывать каждого взятого на заметку Штумпфа. И здесь это прикажут делать твоему «приятелю» из гестапо.

— Что же нам делать, Артур?

— То же, что и до этого. Только вдвойне, втройне осторожнее. Главное же — обезопасить себя от назойливого копания в твоей жизни, которым уже сейчас занялся «твой» гестаповец, послав эту повестку…

— Хорошо, Артур. Я не подведу! У старика Штумпфа хотя и одна нога, зато шагаю я по земле вдвойне осторожно.

— Я и не сомневаюсь. Только сегодня же предупреди всех товарищей.

Когда Штумпф ушел, Артур вскрыл бандероль утренних газет, которые доставлял к ним на объект к концу дня рейсовый почтовый автобус.

На первой же странице фашистского полуофициоза в глаза Артуру бросился хлесткий, набранный крупным шрифтом заголовок: «Смерть ждет каждого, кто поднимет руку на солдата фюрера!» Артур несколько раз перечитал репортерскую заметку «с места чрезвычайного происшествия», оповещавшую жителей Остмарка о «бандитском покушении на офицера войск СС, специального курьера берлинской РСХА».

Не часто приходилось советскому разведчику сталкиваться в глубоком тылу фашистского рейха с подобного рода загадочной публикацией. «Репортаж, вне всякого сомнения, прошел через военную цензуру, — попытался распутать Артур клубок непонятных и даже необъяснимых действий тех, кто через голову редакции опубликовал для широкого оповещения столь необычного рода информацию о покушении на секретного сотрудника СД. — Но тогда непонятно, каким образом цензура пропустила детали и подробности происшествия, раскрывающие секретный характер миссии, которую выполнял этот эсэсовский курьер фон Борзиг?»

«…Борзиг… Знакомая фамилия… Но где я о ней слышал?» — Артур мучительно напрягал память, стараясь восстановить обстоятельства, при которых он впервые услышал имя этого офицера СС.

«…Драйэкк… Да, это он однажды упомянул имя фон Борзига там в Берлине! Тем загадочнее дешифровка нацистами доверенного агента самого Шелленберга… А с какими подробностями подана сама фигура «героя-эсэсовца», точное, прямо-таки протокольное описание портрета, с приметами, цветом глаз и волос! Чего стоит один только пересчет звеньев на цепочке, приковавшей ручку таинственного «черного портфеля» к руке эсэсовца! А о покушавшемся — скороговоркой, вскользь. Ни слова о найденном письме, о связях проводника с каким-то Штумпфом. В общем одиночка, полусумасшедший, фанатик, действовавший на свой страх и риск. Убит, и на этом точка!»

Артур встал и подошел к окну. Сумерки темным бархатом спускались на землю, оставив на горизонте узкую полоску догоравшего дня. Четким, фиолетовым рубцом вырисовывались пики альпийских гор. С севера на них наползала тяжелая, насыщенная снежными разрядами туча. Холодный порыв нордического ветра качал деревья, срывая пожелтевшую листву. Смутное предчувствие стеснило сердце Артура. Как никогда остро он ощутил гигантскую даль, разорвавшую живую плоть его связи с Родиной. Под ногами была чужая земля, и казалось, от нее тянуло могильным холодом. Артур знал: обостренное чувство одиночества предательски нападает на разведчика именно тогда, когда он больше всего нуждается в прикосновении к стенам родного дома, когда ему больше всего необходимо услышать родную речь. «Да, руководитель оказался прав… Придется пройти и сквозь эту пустыню тоски, горечи, немой, невысказанной боли одиночества…»