Галактики, как песчинки - Олег Авраменко

Я продолжал стоять в коридоре, слушая беседу ребят. Ни командир взвода, моя дочь Рашель, ни её заместитель, лейтенант Валько, в этой дискуссии не участвовали. Совершенно очевидно, что они прекрасно всё понимали, но решили не мешать своим подчинённым — мол, пусть себе поспорят, ведь в спорах, как известно, рождается истина.

— А по-моему, всё это бред, — раздался звонкий голос, принадлежащий Эстер Леви, рыжеволосой девушке с внешностью кинозвезды. — Надо же придумать такое — разделяющиеся боеголовки! А чужаки что, будут спокойно смотреть на них и ждать, пока они не разлетятся по всей дром-зоне? Да их сожгут лазерами, и всё тут.

— Их должно быть очень много, — отстаивала свою идею Хулия Мартинес. — Тысячи. Десятки тысяч…

— А миллионы слабó? — вклинился мальчишеский баритон землянина Станислава Михайловского. Мимоходом я подивился тому, как всё-таки быстро научился распознавать ребят по голосам. — Нужно не меньше пяти миллионов полноценных глюонных зарядов, чтобы покрыть всю дром-зону. Подсчитай сама, Хулия, это элементарные выкладки. Эстер права — твой план бредовый. Если бы у нас было столько бомб, мы бы давно освободили все человеческие планеты. И не понадобилось бы никаких «ковровых» бомбардировок дром-зон. Мы бы просто использовали эти заряды в бою, вместо обычных позитронных или термоядерных.

— В самом деле, — согласилась Эстер. — Зачем швырять бомбы в пустоту, если каждой из них можно подбить вражеский корабль. Будь у нас хоть сотня тысяч ракет с глюонными боеголовками, наш флот бы мигом очистили эту систему от чужаков. И другие тоже.

Наступило молчание, и я, воспользовавшись паузой, вошёл в кают-компанию. Ребята тотчас вскочили и отсалютовали мне. Все они были порядком уставшими и взволнованными — давало о себе знать нервное напряжение последних двух часов, когда мы совершали прорыв через дром-зону и уходили от преследования. Рашель выглядела спокойнее других, зато лейтенант Валько был бледен до болезненной серости, а под глазами у него залегли тёмные круги. Впрочем, это не было следствием недавних переживаний, просто по пути от Дельты Октанта до Хорса парню перепрограммировали его имплант в полном соответствии с новороссийскими стандартами — иначе бы он «засветился» при первом же вхождении в сеть. Подозреваю, что это была довольно болезненная и крайне неприятная процедура. Бедный мальчишка — что он сотворил со своими мозгами! Я всегда относился к киберам с сочувствием и неодобрением, хотя в своё время чуть было сам не решился на установку импланта. Да, вы угадали — ради виртуальных космических полётов. Контакт с компьютером через ментошлем не давал стопроцентного ощущения реальности, и при всей убедительности создаваемых компьютером образов всё же оставалось чувство их иллюзорности. Зато имплант позволял полностью отключаться от внешнего мира и не просто входить в виртуальность, а сливаться с ней, становиться её неотъемлемой частью. Хорошо, что я не поддался этому соблазну…

— Вольно, господа, — сказал я. — Довожу до вашего сведения, что первый этап операции — прорыв в систему Хорса, произведён успешно. Корабли крыла перешли в режим полного радиомолчания и взяли курс на Новороссию. Даю вам пятнадцать с половиной часов на отдых. Завтра утром, в ноль-девять три-ноль по бортовому времени вы должны быть готовы к посадке в десантный челнок. А теперь все свободны.

Попрощавшись, ребята разошлись по своим каютам, и со мной остались только Рашель и Валько, которых я попросил задержаться.

— Да, сэр, — произнесла дочь с некоторой напряжённостью в голосе. — Что-то случилось?

После гипно-лингвистической коррекции её английский выговор слегка изменился. Он по-прежнему оставался мягким, но звучал немного иначе. Точно с таким же акцентом теперь говорили и я, и Анн-Мари — любой уроженец планеты Арран принял бы нас за своих земляков.

— Да нет, всё в порядке, — ответил я. — Просто нам нужно кое-что обсудить. Пойдёмте ко мне.

Мы прошли в мою каюту, и я предложил ребятам сесть. Затем устроился в кресле напротив них и заговорил:

— Итак, молодые люди, за время полёта вы более или менее познакомились со своими подчинёнными. Есть ли у вас к кому-нибудь из них претензии?

— Какого рода претензии? — сразу уточнил Валько. — Относительно их пригодности к заданию, или в личном плане?

— В личном. Испытываете ли вы к кому-то хоть слабый намёк на антипатию, на кого из них вы не смогли бы положиться, кто вызывает у вас раздражение? Я спрашиваю вас не по собственной инициативе, а по поручению адмирала Дюбарри. Он считает, что вы, как командиры отряда, должны произвести окончательный отсев, устранив слабые, ненадёжные звенья. Это его точное выражение. И ещё он просил передать, чтобы при решении этого вопроса вы отрешились от ложного чувства вины за то, что не сумели наладить с кем-то отношения. Все члены вашей команды, безусловно, отличные ребята, но и среди самых лучших людей нередко случаются межличностные трения. А в вашей ситуации даже лёгкая неприязнь к подчинённому может повлечь за собой катастрофические последствия. Вы меня понимаете?

— Да, — серьёзно кивнула Рашель. — Я понимаю.

— Я тоже, — ответил Валько и задумался. Потом нерешительно произнёс: — Ну… пожалуй, я назову Михайловского.

— Почему? — спросил я.

— Он слишком заносчив. И резок. На некоторых ребят смотрит свысока, считает их глупее себя. Это… это немного раздражает меня.

Рашель посмотрела на него и этак ехидненько усмехнулась:

— А всё из-за того, что он раскритиковал идею Хулии Мартинес? Почему же тогда ты не забраковал Эстер, которая выражалась не менее резко? Потому что она милашка и на неё приятно смотреть?

Щёки Валька слегка зарделись.

— Не в том дело. Вовсе не в том. Этот эпизод лишь частность, но если мы заговорили о нём, то Эстер просто высказала своё мнение, а Станислав выпендривался, показывая, какой он умный. Типа: «Вы все идиоты, а я д’Артаньян».

— О чём ты?

— Да это так, из одного старого анекдота. Даже из древнего. И, э-э, не совсем приличного. Однажды я наткнулся на него, но не понял, в чём его смысл, и стал выяснять, кто такие д’Артаньян, виконт де Бражелон и поручик Ржевский. В результате прочитал несколько очень увлекательных книг. Но это уже к делу не относится. Просто порой Михайловский напоминает мне героя того анекдота. Он нахватался по верхам разных знаний и при любом подходящем случае демонстрирует свою, так сказать, эрудицию.

— Можно подумать, что ты у нас скромный и застенчивый, — язвительно заметила моя дочь. — Ты тоже лезешь со своими замечаниями, комментариями, уточнениями и часто выставляешь собеседников круглыми дураками.

— Однако я говорю лишь о тех вещах, о которых знаю досконально, — возразил Валько. — Я никогда не стану с авторитетным видом разглагольствовать о том, о чём мне известно только понаслышке.

— Что верно, то верно, — согласилась Рашель. — И самое странное, что твоё нахальство, твоя заносчивость, твои вечные поддевки нисколечко не раздражают меня. А вот Станислав… ну, не то чтобы он раздражал меня, а… как бы это выразиться… Короче, я бы хорошенько подумала, прежде чем пойти в паре с ним в разведку. А ещё… — Тут она смущённо потупилась. — Возможно, вы посчитаете это снобизмом, но меня слегка задевает его благоговение перед Космическим Корпусом.

— Не назвал бы твоё чувство снобизмом, — заметил Валько. — Это, кстати, ещё один минус Михайловского. Нет ничего плохого в том, что он хочет стать космическим пехотинцем, однако раз за разом подчёркивать в присутствии других ребят, которые мечтают о Флоте, что именно в Космическом Корпусе служат самые храбрые, самые сильные и выносливые, и вообще самые-самые — это, мягко говоря, нетактично.

— Значит, Михайловский, — подытожил я. Жаль, конечно, мне нравился этот парень. Впрочем, мне нравились все мои подопечные — командование действительно отобрало замечательных ребят.

— Да, — уверенно сказал Валько. — Если бы я сам подбирал себе подчинённых, то его бы не взял. А что теперь с ним будет?

— Ничего страшного. Его вернут в систему Дельты Октанта, возьмут подписку о неразглашении и отправят на одну из наших секретных баз — якобы для специальной подготовки. Вместе с ребятами, которые были вашими «дублёрами», и вместе с теми, кто был призван на службу таким же образом, как и вы, но только для отвода глаз. Все эти парни и девушки ускоренными темпами окончат школьное образование и получат хорошие назначения с перспективой скорого производства в младшие офицерские чины.

— Вот это правильно, — одобрил Валько. — А то у меня было опасение, что кому-то может взбрести в голову собрать информацию об этих досрочных призывах, проанализировать прошлое всех призывников, их происхождение и сделать соответствующие выводы.