Притворись моим другом (СИ) - Палла Иоланта

— Мам… — хриплю, пока сердце крошит ребра глухими ударами. — Не надо…

— Давай поужинаем, — она вытирает глаза рукавами свитера, судорожно успокаиваясь, — принимая то, что будет. Я стараюсь, Руслан. Лечение это… Бесполезное… Ты же понимаешь.

Отрицательно качаю головой, а мама подходит ближе. Я настолько сильно сжимаю челюсти и кулаки, что перед глазами все плывет.

— Я хочу любимую китайскую лапшу, — улыбается уголком губ, — и картошку фри с соусом, которым ты бросался, — усмехается от воспоминаний о моем баловстве с едой, — а еще, как ты говорил? — Мама прищуривается. — Сточить? — Киваю, выдавливая ответную улыбку, которая наверняка выглядит жалкой. — Так вот, я хочу сточить лимонный чизкейк и безе. То самое, к которому мы с Евой не притронулись.

Покорно киваю, а она меня обнимает. Мне больно, но я обвиваю ее руками в ответ, понимая, что хочу провести с ней как можно больше времени и запомнить каждый чертов момент.

Глава 31

Евангелина

За столом висит напряжение. Папа ест, не обращая ни на кого внимания. Тёть Оля периодически посматривает за Артёмкой, и лишь я ковыряю вилкой в салате. Аппетита нет. Может из-за того, что я наелась сладостей у Власовых, или всему виной скованность, вызванная внезапным появлением майора Майорова. Я даже Руслану ничего толком не смогла сказать. Все мысли вылетели из головы, как только я увидела отца. Он ни капли не изменился за месяцы, которые мы не виделись. Все те же морщины на лбу. Голубые глаза. Русые волосы с сединой. Хмурый вид. Кажется, я забыла, как он выглядит, когда улыбается. Да, и доведется ли мне еще хоть раз ощутить радость, исходящую от него в мою сторону.

— Очень вкусно, Оль, — доносится до моих несчастных горящих ушей его голос, — даже не знаю, как тебя благодарить за все.

— Что ты, Вань, — скромно улыбается Ольга, посматривая на меня, — я только рада вам помочь.

Снова виснет молчание, которое разбавляется лишь непонятными звуками, которые издает мой брат. Я так же упорно не смотрю в его сторону. Не могу себя пересилить. Хотя он ни в чем не виноват в отличие от меня…

— Как дела в школе? — отец обращается ко мне, но его взгляд направлен куда-то в сторону.

Мне в глаза он не смотрит, как и я ему. От вины и стыда горят щеки. Тахикардия медленно, но верно, наступает на пятки, и дыхание затрудняется. Комната резко сужается, заставляя меня хватать ртом воздух, и я резко сглатываю.

— Нормально, — выдавливаю из себя и откладываю вилку на стол.

Руки некуда деть, и я принимаюсь с особым усердием сминать пальцами воротник от худи. Я так долго его не видела и теперь не знаю, как себя вести. Вот он, Иван Майоров, сидит напротив меня. Все тот же. НО словно чужой. Не мой отец, а дядя из соседней квартиры. От этого нестерпимо больно, и глаза жжет.

— Не считаю нормальным, что ты постоянно ходишь с разбитыми коленками и, — он говорит быстро с некоторым недовольством, от которого я сжимаюсь, потому что по отношению ко мне он никогда не был груб, — теряешься до поздней ночи с парнем.

— Вань, — Ольга дотрагивается пальцами до папиного локтя и тот пуще прежнего сводит брови на переносице, — Руслан не плохой парень.

— Неужели? Поэтому, наверное, он гоняет на байке и возит на нем мою дочь по ночам? — снова переходит на рык отец, а мне становится до чертиков обидно.

Сильно так, что в груди жжет, будто туда серной кислоты залили и наблюдали за процессом.

— Он меня защищает, — всё-таки нахожу в себе силы выдавить каждое слово и задрать голову, бросив на папу огорченный взгляд.

— Серьезно? — отец складывает руки на груди.

— Да, — зеркалю его движение, набравшись немереной храбрости, — ты ведь не можешь.

— Лина… — ахает Ольга.

— Всё нормально, Оль, — он помещает руки на стол и не прерывает со мной зрительного контакта, — можешь нас вдвоем с Евой оставить?

— Да, — тёть Оля осторожно поднимается и забирает Артёмку, напоследок сочувственно пожимая плечами.

Дверь за ней закрывается, и в комнате снова молчание берет бразды правления в свои руки. Мои внутренности не просто меняются местами, а играют в бильярд. Бешенный пульс ударяет каждый раз в виски так, будто эти минуты последние в моей жизни. Мне не хочется, чтобы папа ТАК на меня смотрел. Я для него пустое место или источник злости. Сложно понять, когда теряешь связь с близкими. Он для меня подобен неизученным водам океана. Неизвестно, что ждет при погружении на глубину. Смерть или же очередной открытие.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Ева…

— Не называй меня так!

Не знаю, откуда берется агрессия, но именно она выплескивается из краев чаши, где бурлят все мои эмоции. У отца округляются глаза. На пару мгновений мне показалось, что он начнет на меня кричать, только майор кивнул и шумно выдохнул.

— Не знаю, что у тебя в голове, Ева, но так не пойдет, — говорит, словно робот, — Ольге тяжело с маленьким ребенком. Ты прекрасно знаешь, что она испытывает. Не нужно себя вести, словно безмозглая девочка. Я понимаю, что у тебя возраст такой, когда гормоны бушуют, но…

Отец резко замолкает, а я часто дышу, ощущая, что кожа горит. Жду его слов, не моргая и не двигаясь. Наверное, в это мгновение работает лишь мое сердце, которое в лихорадке перегоняет кровь.

— Я хочу быть спокоен за вас. Когда я уеду…

— Что?! — сиплю в крике.

— Лина… — папа проводит рукой по лбу, когда я поднимаюсь, скрипя стулом.

— Куда? Ты же только приехал?

— Мне нужно поднимать вас на ноги…

— А здесь нельзя этого сделать?! Разве мало работы? С твоим званием…

— С моим званием больше всего я получу, работая по контракту! — повышает на меня голос и тоже поднимается, опираясь руками о стол.

— Ты… Ты просто нас бросаешь… Опять…

— Лина…

— Я должен обеспечить семью. Артёму нужно проходить лечение. Это не дешево.

— Тебе только причина нужна, — мои плечи опускаются, когда говорю это.

— Что?

— Ты меня ненавидишь и не хочешь видеть. Я знаю.

Глаза отца расширяются, а я выскальзываю из кухни в коридор, чтобы не наблюдать за тем, как в них плещется гадкое чувство. Он считает меня виноватой. Ничего не изменилось.

— Лина!

Летит в спину, пока я запихиваю ноги в кроссовки и стягиваю ветровку с вешалки. Несколько поворотов замка, и я уже бегу по лестнице прочь из подъезда. Грудная клетка сгорает, но я не обращаю на это внимания. Мне срочно нужно сбежать и побыть одной, что я и делаю. Передвигаю ноги и останавливаюсь, когда вокруг меня незнакомая местность. Двор одного из домов. Замираю посредине и озираюсь по сторонам, восстанавливая дыхание. Щеки влажные от слез, и я тру их тыльной стороной ладони.

Оглядываюсь назад в поисках погони, но там лишь полумрак и шум листьев, опадающих с деревьев. Телефон в кармане штанов вибрирует. Я медленно вынимаю его и смотрю на экран несколько минут.

Ольга.

Он сам мне даже позвонить не может. Прикусываю губу от боли и обиды, открывая сообщение от Власова. Буквы расплываются перед глазами, и мне приходится несколько раз выдохнуть прежде, чем я четко различаю слова.

У тебя всё в порядке?

Глава 32

Евангелина

Руслан вот уже минут десять сидит рядом на качеле и смотрит на небо, не произнося и слова. Я тоже молчу, будто горло перетянули веревкой. Мне до жути неловко за то, что я сорвалась и написала ему о своем побеге из дома, но понимаю я это слишком поздно, когда назад дороги уже нет. К слову, на вызовы тёть Оли я так и не ответила. Не то состояние. К тому же я не знаю, что говорить. И стоит ли?

— Все так плохо? — Власов продолжает изучать темноту, а я его профиль.

Пожимаю плечами и отвожу взгляд в сторону, когда Руслан обращает на меня внимание. Стягиваю рукава ветровки и прячу туда свои пальцы. Мне не холодно. Просто дурацкая привычка.

— Я удивлен, — продолжает разговор с присущим ему равнодушным выражением лица, — тому, что ты не убежала после слов Макса, — поясняет под мой немой вопрос в глазах.