Ложь напрокат - Валентина Андреева

– Не горит, – послышался огорченный голос Татьяны у входа. – Может быть, свет выключили?.. Сашенька, ты не обратила внимание, у вас дома свет есть?

– Дак у вас наверняка пробки вывернуты. Я ща, – метнулась девчонка в маленький отсек. – А щас?

– Есть!!! – радостно завопили мы хором.

Денька, упорно не желавшая сидеть в доме, мигом принеслась с крыльца и пару раз тявкнула.

– Утречком встанете, окна и пол помоете, и порядок, – тараторила Сашенька. – Хотите, я прибегу – помогу. А пока ждите, когда печки истопятся. Потом окна настежь, все выветрится, как не бывало. Только вот постели не проветрили. Щас-то поздно. Только еще сырость впитают… Чуть не забыла! Тетя Таня, вам надо слазить на чердак – крышу проверить. Дранка совсем старая. Папка полез проверять, дак пьяный был. Не долез, хрякнулся вниз. А вы к нам надолго? Че ж летом-то не приезжали? Ща как дожди зарядят! Хоть бы успеть картошку выкопать. Неделю всю школу гоняют! А на наш десятый ваще сели! Не выпускной, мол, и ладно. Вы надолго к нам? – повторила вопрос Сашенька.

Я удивилась. Считала, что девушке далеко за двадцать. Моя Алена по сравнению с ней – Дюймовочка. Татьяна поправила девчушке, которая была на полголовы выше, белокурую прядку волос, выскочившую на лоб, и ласково сказала:

– Пока поживу.

– У тети Тани ремонт в квартире и аллергия на краску. Вот и взяла отпуск за свой счет, пока квартира не придет в порядок, – добавила Наташка.

– Ой, – обрадовалась Шурка, – у нас у кошки аллергия. На папиросы. Папка как закурит, кошка блюет. Вы, тетя Таня, его попросите крышу посмотреть. Только с утра. Когда он трезвый. А то сами полезете, тоже хрякнетесь. О! – воскликнула она. – Вам же надо газ подключить! У вас есть баллон? – Татьяна растерянно пожала плечами. – Я ща… – метнулась Шурка к выходу. Ее счастливое «Есть!!!» мы услышали еще из коридора. – Только я не умею подключать. – Она на секунду задумалась, потом прозвучало знакомое: «Я ща», и девчонка опять унеслась.

Вернулась она минут через пятнадцать. С мальчиком лет двенадцати. Деловито озадачив его, подхватила из коридора пустые ведра и улетела за водой.

– Тебе самой придется носить воду?! – ужаснулась Наташка, обращаясь к Танюшке, стягивающей с себя свитер. В избе становилось тепло.

– Не беда. – Казалось, это ее ничуть не беспокоило. – Справлюсь.

Паренек оказался толковым и газ подключил быстро. Потом попросил мыльца и «в чем развести». Танюшка накапала в блюдце жидкого мыла, недоверчивая Наташка отправилась принимать работу. С мальчиком расплатились наличными и бутербродами с колбасой. Он сначала скромно отказывался, но окрик Шурки: «Бери, придурок, раз дают и деньги от мамаши заныкай!» – заставил его прекратить сопротивление.

Сашенька оказалась права. Через пару часов в избе появился абсолютно жилой дух, подкрепленный запахом Наташкиных домашних котлет и отварной картошки с солеными огурцами. Переодевшаяся в нарядное платье и красные шлепанцы Шуркина мать Нина, притащив ведро картошки и два десятка яиц, скромно остановилась у порога и заставила долго уговаривать себя пройти в избу. Сначала были ссылки на необходимость задать скоту корм. Минут через десять Нина решила, что не следует нас утомлять с дороги своим присутствием, еще минут через десять она просто застеснялась. К этому моменту картошка сварилась, а Шурка сбегала за огурцами. На столе, предусмотрительно развернутом к дивану, появилась бутылка «Рябины на коньяке», добытая Ниной из собственного тайника в подполе. Перед тайником предусмотрительно таилась заряженная без приманки крысоловка. На мужа.

Танюшка не пила и этим рассекретила перед Ниной свое ответственное положение. Соседка тут же поинтересовалась, почему не приехал муж Татьяны. Пришлось объяснить, что уехал в длительную заграничную командировку. Работа у него такая. А нас попросил позаботится о любимой жене – отправить ее подышать свежим воздухом. В квартире ремонт затеяли. Фирма делает…

Нина, вначале скромничавшая, после третьей рюмки разошлась и по секрету громко поделилась деревенскими сплетнями. В разгар застолья заявился какой-то небритый мужик и, остановившись в дверях, скромно поздоровался и пожелал всем приятного аппетита.

– Ну как черти на запах несут! – всплеснула полными руками вполне освоившаяся Нина. – Еще и проспаться не успел!

– Что ж ты, Ниночка, меня перед людьми позоришь? Я просто зашел узнать, где ты есть.

– Ты везде «просто заходишь», а назад – непросто выползаешь! Ну заходи, раз принесло. Тут вот, – она качнула бутылку, – маленько осталось… Тарелку ему не надо, – остановила Нина поднявшуюся было Наталью. – У меня доскребет и хватит ему… Слышь, Витька, хватит или еще картошки положить?

– Спасибо, Ниночка, я сыт. С утра обедал. А вот выпить «за приезд» – выпью. Святое дело!

Допив дамский напиток, Витька заскучал и в гостях не засиделся: «Извините, милые дамы, вынужден вас покинуть – дела». И, едва не шаркнув ногой, откланялся.

– Слушайте, – обратилась я к Нине, – да у него прямо графские манеры!

– Ага, – согласилась Нина. – Прям граф. Монте-Витька. Ща закатится к Степе-носу, нажрется и всю ночь будет в бане матом крыть. Домой я его не пускаю. Драться лезет, а заодно перебьет, сволочь граф, всю посуду!

Выпив пять чашек чая с конфетами, Нина стянула с головы платок и, обмахиваясь им, выдохнула:

– Уф, жарко! Как из бани! Заварка у вас хорошая. А мы как заварим чайник, так неделю и пьем. Витька, если не пережравшись, дома ночует, а ночью вскакивает и всю заварку, гад, выдувает. Прям из носика. Рази напасешься? И конфеты мы не берем. Люська, продавшица, как привезла их в прошлом году, так и валяются, никто не берет. Мы с вареньем привыкли. И тоже сказать, зажрались. Банки с позапрошлого года стоят. В этом году одной смороды десять банок наварила.

– Литровых! – ужаснулась Наташка.

– Чего? Литровых! Ой, я валяюсь! – Нина посмотрела на нее, как на убогую, с жалостью. – Пятилитровых, конечно. Шурка мне крышки теперь купила – без хлопот. Вот в Николинском – все есть! Тамарка, завмаг, такая ходовая баба, а наша только на водке план делает. У нас ведь как: деньги завелись – пенсия там или получка, все к Люське бегут. Она эту водку и в долг ящиками дает. Так бабы, пенсионерки хреновы, впереди всех летят…

Я удивилась – водку ящиками? Это ж какую пенсию иметь надо?

– Дак она ж дешевая. В прошлом году Люська своего мужа схоронила – помогал ей разгружать, схренакнул две пол-литры и выжрал прям в подсобке. А третью ему Люська, того не зная, сама дала. Только он ее не одолел. Еще и во второй чуток оставалось, когда его, покойника, в больницу увозили. Как упал в коробку с конфетами – а их все равно никто не берет, так и скопытился. Милиция приехала… Да-а-а. Его приятели очень убивались, мол, если б на всех разлил, не помер бы. То, что во второй бутылке осталось, милиция забрала. Сказали – проверять будут. Только я думаю, сами по дороге вылакали. Участковый приезжал, запретил Люське торговать, сказал – самопал. Только ведь у нас везде самопал. А Евдокия самогонку гонит – не самопал? Никак на портянках настаивает. Ни у кого так не воняет, как у нее. Секрет не выдает. Говорит – коммерческая тайна. С ног уже после стакана сбивает!

– Мамка, – решительно вмешалась Шурка, – пойдем домой. Людям спать надо. Да я и сама спать хочу. Вдруг папка вперед нас вернулся и дверь закрыл? Я раму выставлять не буду.

– И то правда, – засуетилась Нина. – Вставать рано. Летом-то вообще в четыре часа, а щас – и в шесть можно. Только овец выгнать. Корову в прошлом году, слава богу, продала. Теперь совсем легко стало…

– Ну мамка! Пойдем же… – Шурка начала сердиться.

– Идем, доча, идем, – охотно согласилась Нина, не думая вставать с табуретки.

Но Шурка отступать не собиралась. Очевидно, девушка была основной движущей силой в доме, потому что легко подхватила мать под мышки и подняла. Нина взвизгнула, ругнулась на дочу матом, но сесть назад не успела. Сашенька ловко задвинула табуретку под стол. Мы поспешно покинули диван и принялись торопливо прощаться, сетуя на то, что гости мало посидели.

– Дак завтра соберемся, – утешила нас Нина. – У меня этой рябиновки много напрятано…

На улице было темно. Такой темноты я не видела ни на даче, ни тем более в Москве. Мы немного посидели на ступеньках крыльца, привыкая к абсолютной тишине, – даже собаки не подавали голос. Разговаривать не хотелось. Денька откровенно зевала, сопровождая это действие жалобным «а-у-у»…

Прогнал нас дождь. И откуда только взялся? Правда, моросил он недолго, но сидеть на улице расхотелось. В доме было тепло, светло и уютно. Изо всех неудобств, которые казались непреодолимыми, остались только очень низкие потолки и, соответственно, еще более низкие двери, войти и выйти через которые можно было только нагнувшись. Пару раз мы с Натальей об этом забывали… К слову сказать, впоследствии я, вернувшись домой, в течение года переступала любые пороги любых дверей с покорно согнутой головой…