Северное сияние - Нора Робертс

Она зашагала наверх. Нейт оглянулся на собак и вздохнул.

— Надо еще посмотреть, может, я забыл, что такое эта простота.

Он прошел наверх, задержался у первой комнаты. Стены здесь были огненно-красными, а одна — зеркальная. Напротив зеркала на полке стояли телевизор, проигрыватель DVD-дисков, стереосистема. На полу — новейшие тренажеры.

Маленький холодильник, надо полагать, забитый водой, а может, и так называемыми энергетическими напитками.

Судя по тренажерам, тело, которое ему предстояло увидеть обнаженным, было изрядно тренированным.

Дверь в спальню тоже была открыта. Мег сидела на корточках перед камином и разводила огонь. В комнате стояла необъятных размеров кровать темного дерева с резными стойками. Здесь тоже были картины и светильники, но в зеленых и кремовых тонах.

— Неплохо ты оснащена.

Она улыбнулась, слегка повернув голову.

— Ты же еще ничего не видел!

— Я о тренажерах.

— А ты тренируешься, шеф?

— Раньше тренировался. — «До Джека». — В последнее время забросил.

— А я люблю пропотеть. И прилив эндорфина люблю.

— Я тоже любил.

— Значит, надо возобновить.

— Да. Вообще домик у тебя что надо.

— Четыре года обустраивалась. Мне нужно пространство, в тесноте я делаюсь раздражительной. Со светом или без? — Не дождавшись ответа, она выпрямилась и внимательно на него посмотрела. — Расслабься, шеф. Я не укушу — если сам, конечно, не попросишь.

Мег прошла к туалетному столику, открыла ящик.

— Безопасность превыше всего, — объявила она и бросила ему презерватив в упаковке. — Ты слишком много думаешь, — сказала она, видя его замешательство. И мысленно прибавила: «До чего хорош! Эта лохматая голова и глаза раненого героя!» — Думаю, у нас получится. Пожалуй, немного романтизма тебе не повредит. И мне тоже.

Она зажгла свечу, потом обошла комнату, зажигая все остальные.

— Музычку. — Она включила встроенный в шкаф CD-плеер, убавила звук. На сей раз это была Аланис Морисетте, которая страстным голосом пела о том, как боится счастья.

— Пожалуй, тебя бы следовало подпоить, но сейчас уже поздно об этом.

— А ты оригиналка, — проворчал Нейт.

— Это уж точно. — Она стянула через голову свитер и швырнула на кресло. — Термобелье лишает стриптиз должной сексуальности, зато результат себя оправдывает. Он уже был возбужден донельзя.

— Сам разденешься или хочешь поручить это мне?

— Я волнуюсь. Как идиот.

«Еще какой, — подумала она. — Восхитительный». Честность в мужчине всегда подкупает.

— Ты волнуешься оттого, что слишком много думаешь. — Она шагнула, оставив трусики на полу. Села на кровать и стала стягивать носки. — Если бы в Новый год тебя не отвлекли, мы бы уже тогда завалились в постель.

— Я тогда вернулся, а тебя и след простыл.

— Приступ рефлексии тогда случился у меня. Видишь теперь, как это губительно? — Она откинула покрывало и одеяла.

Он пристроил рубашку рядом с ее свитером. Потом вынул из кармана мобильник и положил на видном месте.

— Я на службе, — пояснил он.

— Будем надеяться, что никто ничего не нарушит. — Мег стянула маечку, обнажив хорошо тренированное тело.

Она была словно фарфоровая — нежная белая кожа. При этом — никакой хрупкости. Напротив — ее тело источало уверенность и силу. Она была как черно-белая фотография, освещенная золотым светом.

Мег повернулась, чтобы выключить верхний свет, и Нейт увидел у нее на пояснице миниатюрную красную татуировку в виде распростертых крыльев, и острое желание пронзило его.

— Половина мыслей у меня из головы уже улетучились.

Она рассмеялась;

— Давай позаботимся и о второй половине. Вылезай из брюк, Бэрк.

— Слушаюсь, мэм.

Нейт расстегнул пряжку и замер: Мег сидела на кровати совершенно голая. Во рту у него пересохло.

— Ты была права. Без одежды отлично смотришься.

— С удовольствием отвечу комплиментом на комплимент, если ты наконец расстанешься с одеждой. — Она вытянулась на постели. — Ну же, красавчик, иди ко мне.

Он стал раздеваться, а она пальцем провела себе по груди сверху вниз.

— Ну что ж, совсем неплохо, торс развит. Отличный мышечный тонус, если учесть, что давно не занимался. И… — Она усмехнулась и оперлась на локоть, наблюдая, как он снимает брюки. — Так, так, вижу, что думать ты уже перестал. Надевай на солдата мундир и марш на войну!

Он повиновался, но когда сел на кровать, то лишь погладил ее по плечу.

— Дай мне минутку, я должен продумать стратегию боевых действий. Никогда такой кожи не видел. Она прямо светится.

— Красивая обертка еще не гарантия качества.

Она привстала, схватила его за прядь волос и притянула к себе.

— Где эти губы? Я в прошлый раз не распробовала.

Неудовлетворенность, отчаяние, безумное желание все для него слилось в одном порыве. Вкус ее поцелуя пронизал все его жилы, жар ее объятий довел кровь до кипения. Он жадно впился в нее губами, и давно забытые желания вновь всколыхнулись.

Он не мог насытиться этим ртом, этой шеей, этой грудью. Ее прерывистые вздохи, стоны и вопли лишь обостряли его желание.

Рука скользнула ниже, туда, где уже было жарко и влажно, и он вмиг довел ее до вершин такого блаженства, что обоих охватил трепет.

Это было все равно что подниматься по пологому зеленому склону и оказаться в жерле вулкана. «Вот он какой, — подумала она. — Ранимый и спокойный — а внутри огонь». Мег с первой минуты почувствовала к нему влечение, ее тянуло к этим печальным глазам, этому тихому голосу. Но такого она не ожидала.

Она выгнулась дугой, и он вошел в нее. Она громко застонала от наслаждения. Не размыкая объятий, они перевернулись на постели, она впивалась в него ногтями, кусала, а ее руки жадно скользили по мокрой от пота коже.

Мег дышала прерывисто и шумно.

Ему хотелось измучить ее, взять силой, подчинить своей воле, пронзить насквозь. С каким наслаждением он зарылся бы в ее волосы! Но она поднесла руку к его лицу и нежно провела пальцем. Она пожирала его взглядом своих синих глаз, а он настойчиво продвигался вперед и целиком растворился в ней. Она так и продолжала неотрывно смотреть на него, когда он в изнеможении, обессиленный, опустился рядом с ней на кровать.

Нейт чувствовал себя совершенно выпотрошенным. Он уже забыл это ощущение — когда сознание затуманивается и остается одно тело, такое тяжелое, что элементарно встать с постели — и то требует усилия воли.

Он словно ослеп и оглох. Вот бы в таком состоянии — и в забытье. Он бы не возражал.

— Не спать при исполнении!

— А? Что?

— Задний ход, красавчик.

Нет, он все-таки не ослеп. Он видит свет, тень, различает форму. Ничего не понимает — но видит. И слух, кажется, сохранился, потому что сквозь легкий гул в голове до него доносится голос. Ее голос.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});