Небесные Колокольцы - Максим Макаренков

Деловито отстранив помощника, полковник направился в глубь склада. Двигался он уверенно, словно оказался здесь не в первый раз и темнота не была ему помехой. Впрочем, подумал Власов, возможно, он действительно видит не хуже кошки или пользуется какими-то недоступными пониманию обычного человека чувствами.

— Не стойте там, Анатолий Павлович, несите свет, — раздался из темноты раздраженный голос.

Власов, плотно закрыв за собой перекошенную дверь, зажег мощный электрический фонарь. По углам длинного пыльного помещения разбежались уродливые тени, залегли меж пустых стеллажей, метнулись под потолок, где тревожно захлопали крыльями ночующие на балках перекрытия голуби.

Граев уже стоял возле двери, ведущей в конторку.

— Субъект там? — кивнул он на закрытую дверь, где все еще сохранялась табличка «Заведующий».

От обыденности, с которой был задан вопрос, Власова неожиданно передернуло. Хотя это именно он, переодевшись в какую-то неимоверную рванину, выискал по заданию полковника нестарого еще, крепкого бича, долго поил его дешевой водкой и, давясь, пил сам, терпеливо дожидаясь, когда собутыльник начнет впадать в забытье, потом волок его на себе, подбадривая жизнерадостными криками: «Васёк, ща дойдем, тут тепло, поспим». А после, пыхтя от натуги, крепко вязал уснувшего Васька по рукам и ногам и затыкал рот кляпом, проверяя, чтоб спящий не задохнулся. Его поразило, насколько быстро тело вспомнило навыки, вбитые в диверсионной школе. Пальцы сами вязали узлы, глаза цепко обшаривали территорию близ склада, примечая, нет ли слежки, изменилась даже походка. Но сейчас Власов снова боялся. Больше всего на свете хотелось очутиться далеко-далеко, и пусть все это окажется кошмарным сном. А может, и правда сон? Сейчас он повернется, уткнется носом в подушку или в душно пахнущие дорогими духами волосы Лизы, откроет глаза и вздохнет с облегчением. Ведь так уже бывало, прошлое возвращалось, но вдруг оказывалось, что нет ни тренировочного лагеря, ни мерзлого оврага, ни проклятого ящика, который охраняли чудовища. Только лунный луч, пробившийся сквозь штору, да дальний звонок раннего трамвая. Может, и теперь… Власов чувствовал, что начинает сходить с ума.

Войдя в конторское помещение, Граев откинул щиты, которыми его помощник прикрыл связанное тело, присел перед возмущенно замычавшим бродягой, деловито оттянул веко пленника и удовлетворенно кивнул:

— Годится. Идите наверх, я там видел остатки лебедочного блока. Перекиньте через него веревку. Надеюсь, веревку вы прихватили, как я просил?

У Власова пересохло во рту.

— Но как же — разве вы прямо сейчас, вот так? Ведь у вас нет никаких инструментов, нужен же ритуал, нужны специальные…

— Оставьте глупости. Делайте, что я сказал, — резко перебил его полковник, — у меня есть все, что надо. Все эти свечи и черепа — внешнее, для дураков и недоучек. Идите и приготовьте веревку.

Взбираясь по скрипучей лестнице на опоясывающий помещение широкий балкон, Власов никак не мог поверить в то, что сейчас произойдет. Тело продолжало действовать само — руки подтянули по стальному рельсу взвизгнувшую лебедку, перекинули прочную веревку так, что оба конца свисали почти до пола. Полковник уже тащил мычащую и извивающуюся жертву. Приподняв опутанные веревками ноги, с досадой бросил Власову:

— Да поскорее же, черт возьми, время уходит.

Словно со стороны, бывший диверсант наблюдал, как его руки держат тощие грязные лодыжки, пока полковник крепит веревку, затем тело несчастного бродяги вздернули в воздух, и он повис вниз головой, словно жуткая куколка древнего насекомого. Свободный конец веревки Граев закрепил, обмотав вокруг столба, поддерживающего стеллажи, и вернулся к жертве. Снял поношенный пиджак, аккуратно положил на пол и принялся снимать брюки.

— А вы что стоите? Разоблачайтесь, уважаемый. Или собираетесь в стороне стоять?

Власов покорно разделся и, безвольно опустив руки, смотрел на деловито срезающего с жертвы лохмотья полковника. Тело у Граева оказалось бледным, непристойно отсвечивающим в темноте, но крепким, сухим, безвозрастным.

— Держите его за плечи, чтоб не дергался, — скомандовал Граев.

Власов так и не понял, откуда возник в руке полковника тонкий изогнутый нож. Крепко схватив жертву за связанные руки, Граев начал стремительными росчерками резать спину несчастного. Порезы складывались в изящные завитки незнакомого Власову письма, но тут же исчезали в струйках крови, заливающей спину бродяги, который тоненько мычал и бестолково бился, пытаясь увернуться от ножа. Лицо его потемнело, глаза закатывались от ужаса, но сознания он не терял.

— Крепче! Крепче держать! — рявкнул Граев, продолжая полосовать спину жертвы.

Власов изо всех сил вцепился в плечи бродяги и опустил Глаза, уставившись на трещину, змеившуюся по растрескавшемуся цементному полу. Но не видеть не получилось. Вскоре на пол начали падать тяжелые черные капли, по ладоням Власова потекло теплое, липкое, в ноздри ударил тяжелый запах мочи.

Подняв голову, Власов увидел, что Граев водит клинком возле спины жертвы и губы его беззвучно шевелятся.

Из темноты прилетел тугой влажный порыв ветра, ударил в лицо, заставив зажмуриться, капли крови замедлили падение, символы, вырезанные на спине несчастного, проступили сквозь кровавую корку. Теперь они жили собственной жуткой жизнью, меняли очертания, с тихим страшным треском разрывая кожу и мясо жертвы. Полковник уже не походил на человека. Пригнувшись, далеко отставив в сторону руку с ножом, он неотрывно следил за знаками, приблизив лицо к спине подвешенного.

— Ага, вот так! — вдруг каркнул он, стремительно развернул бродягу лицом к себе и одним движением распорол ему живот от солнечного сплетения до паха.

Груда сизо-серых внутренностей вывалилась из разреза и с влажным шлепком упала на пол. Человек забился в конвульсиях, мычание перешло в непрекращающийся вопль ужаса существа, осознавшего, что умирает и последнее, что увидит в жизни, будут его собственные кишки.

Брызги крови и слизи попали в лицо Власову, он отпрянул с нечленораздельным криком, неуклюже шлепнулся на задницу и пополз по грязному цементному полу, не замечая, что сдирает кожу с ягодиц, пытаясь утереть лицо, но лишь размазывая кровавые полосы. Он дополз до стены, уперся спиной в стеллаж и застыл, тяжело дыша, не в силах отвести глаз от жуткого зрелища.

Кровь умирающего стекала на пол все медленнее. Вокруг лезвия жертвенного ножа разгоралось тусклое красноватое сияние. Полковник вытянул руку, его превратившиеся в тонкие бледные полоски губы двигались, но Власов не слышал ни единого звука. Мир наполнился огромным оглушительным безмолвием.

Не долетая до пола, капли крови разбивались обо что-то невидимое и растекались, образуя странный узор. Власов всмотрелся и не поверил своим глазам. Перед ним предстали окрестности Синегорска. То самое место, где он отделился от группы. Кровь продолжала рисовать карту: вот овраг, куда он скатился, а вот участок леса левее и дальше, и там кровь рисует местность все подробнее, видно каждое деревце, это уже не карта, он чувствует запах леса, тот самый запах февральской стужи и смерти, идущей по пятам, видит спину, обтянутую маскхалатом, рука чувствует холод железной ручки ящика, деревья расступаются…

Все смело серым ревущим ураганом, ударившим по ушам с такой силой, что Власов с воплем покатился по полу, сжимая голову ладонями.

Оглушительный рев длился не более двух секунд, после чего в мир снова вернулась тишина. Но уже обычная, и в ней он услышал мерное «кап-кап-кап»…

Бродяга уже не дергался, тело бессильно обмякло, от вывалившихся внутренностей исходил отвратительный запах, полковник обтирался добытой из кармана пиджака тряпкой.

Глянув на Власова, сухо рассмеялся:

— Успокойтесь, успокойтесь, Анатолий Павлович, все уже позади. Уверяю, вы привыкните. А сейчас добудьте водички, нам с вами надо привести себя в порядок. У ворот склада я видел бочку с дождевой водой, вполне сойдет. Кстати, теперь вы понимаете, почему я попросил вас припасти брезент?

* * *

Влажный холодный ветер качнул фонарь, сорвал с клена пригоршню листьев и одарил ими поздних прохожих. Рыжий свет превратил ветки и листья в причудливый витраж или театр теней — кому что ближе. На лицо упало несколько капель, дождь все никак не мог решить, пролиться сейчас или еще подождать.

— Ну вот, — сказала женщина, — я уже дома.

— Приятно было познакомиться.

Влад произнес это вполне искренне, хотя в начале вечера появление Любы восторга у него не вызвало.

Марина расстаралась. Накануне она предупреждала, что большого торжества не будет, мол, даже горячего готовить не собирается. Небольшое чаепитие с друзьями, можно без галстука.