Зов бездны - Норбер Кастере

Через два дня я собрал ветеранов пропасти Раймонды и колодца Ветра; Раймонда, Эмиль Бюга с сыном Френсисом, Ив Феликс отправились со мной в колодец Елей, захватив веревки и лестницы. Нас сопровождала группа молодых девушек из местного летнего лагеря Шатору. Девушкам очень хотелось посмотреть, как работают спелеологи. По правде говоря, они не увидели ничего особенного, всего лишь крошечное отверстие, в которое мы быстро погрузились, скрывшись из виду.

Так началось исследование колодца Елей. Эмиль Бюга, которому мешало увечье, полученное в пропасти Раймонды, остановился у маленького отверстия на глубине семи метров; проявляя редкое самоотречение (ведь мы за это время спустились еще на 20 м и добрались до промежуточного выступа), он долго и неустанно работал молотком. Эмиль старался расширить отверстие. Град камней, падавших в колодец, который зиял у наших ног, убедил Раймонду и Ива, что мы не преувеличивали, говоря, что у колодца Елей где-то имеется пасть. Спустив двадцатиметровую лестницу и как следует обвязавшись, я приступил к штурму черной и сырой каменной трубы, на стенках которой обломки, стремительно низвергнувшиеся в бездну, только что прочертили ясные следы. Я полагал найти при спуске какой-нибудь карниз или уступ. Но вот добираюсь уже до последней ступеньки двадцатиметровой лестницы, а его нет; я раскачиваюсь в пустоте.

Свистком даю команду остановиться и требую еще один сверток лестницы. Мне его передают, привязав к концу страхующей веревки. Развернул новую лестницу, прикрепляю ее к концу первой и продолжаю спуск. Оказывается, и этих сорока метров все еще мало! Под ногами у меня труба значительно расширяется, и, наклоняясь, я вижу метрах в семи-восьми под собой выступ, заваленный глыбами камней. Акустика здесь плохая, и мне приходится кричать во весь голос. Я спрашиваю, не могут ли мои спутники, находящиеся метрах в десяти выше меня, передать еще одну лестницу? Они тотчас спускают ее на веревке, и это позволяет мне встать на выступ. Переводя дыхание, я внимательно рассматриваю, что находится подо мной, и бросаю вниз камни. Они перескакивают от уступа к уступу. Освободившись от веревки, я делаю несколько шагов и задаю себе вопрос, не вступил ли я на верхнюю галерею пропасти Раймонды. Но ничто не напоминает мне знакомых мест, и я, конечно, первый, кто рассматривает этот торжественный и величественный подземный храм. В какую же неизвестную сеть, в какие таинственные недра проник я? Как теперь отнестись к топографическим изысканиям и красивым умозаключениям? Вдруг мысли мои как будто остановились. Под ногами я заметил три шарика из фольги и полусожженную спичку.

— Алло, алло! Установлена связь с пропастью Раймонды! — Машинально во весь голос прокричал я эту новость моим друзьям наверху, и, словно гулкое эхо, вторил мне их ответ: «Браво, браво, ура!» Остатки фольги и огрызок спички! Ведь это мы — Брандт, Раймонда и я — бросили их здесь несколько дней тому назад. Мы тогда остановились на несколько минут в зале Белки, прежде чем приступить к штурму крутого ската, съели три плитки шоколада, и Брандт зажег трубку.

Итак, я очутился в том же зале Белки, но не узнал его так как не взбирался сюда снизу по беспорядочным уступам, а проник через «слуховое окно» в выступе, заваленном глыбами камней. Об этом незаметном отверстии мы не могли и подозревать, еще недавно проходя здесь.

Окликая Раймонду, я велю ей спускаться, и она с азартом устремляется ко мне. Лестница дрожит и ударяется о стенки колодца. Слышны свистки, сигналы, и спустя несколько минут налобный фонарь моей дочери освещает «слуховое» отверстие. На его фоне вырисовываются голова и плечи Раймонды. Теперь она осматривает зал Белки и узнает памятные места. Она спрашивает меня, может быть, карниз, на который я сейчас взгромоздился, и есть тот же самый уступ, где мы несколько дней тому назад ели шоколад. Я отвечаю ей утвердительно и предлагаю убедиться в этом самой, прежде чем мы все сойдемся вместе. Но моя дочь разумно возражает, говоря, что если мы оба отправимся к низовьям и вновь пройдем по пропасти Раймонды, то Ив Феликс, оставшись наверху, будет испытывать большие трудности, особенно при переноске лестниц, которые беспрестанно цепляются за многочисленные неровности подземелья.

Она была права, ибо, несмотря на энергичные усилия Ива, во время подъема пришлось с большим трудом проталкивать снаряжение; его то и дело «заедало» у выступов.

Я бы, очевидно, смог, да и должен был немедленно сам подняться и помочь товарищам, довольствуясь тем, что теперь действительно установлена связь между колодцем Елей и пропастью Раймонды. Но моя дочь ничего не желала слышать и торопила меня.

Это был, откровенно говоря, любопытный и необычный путь; без спешки, но с увлечением пробирался я по лабиринтам громадной пещеры. В зале Белки я постепенно спускался, пользуясь ясеневым шестом, с одного гигантского яруса на другой. Затем я прошел по монументальной верхней галерее. Дойдя до основания отвесной двадцатипятиметровой трещины, я позволил себе несколько минут отдохнуть и поразмыслить, прежде чем предпринять тяжелое восхождение. Это препятствие, однажды побежденное, теперь далось мне с трудом. Просовываясь в последнюю лазейку, я попал в отсек, подобный готическому залу. Мы назвали его залом Мессы еще в 1957 году, когда Р. П. Фреми перед тридцатью спелеологами справил подземную службу, а спелеологи из Экса и Марселя сделали мне сюрприз, отпраздновав мое шестидесятилетие и юбилей подземных исследований.

Сейчас, когда я снова в этом зале, все вновь проходит в памяти передо мной, и я искренне признателен моим друзьям. Я иду молча, в одиночку, по тем местам, где когда-то тридцать шумных, ликующих людей справляли мой день рождения. Чтобы вызвать более яркий приток воспоминаний, я задержался на несколько минут в центре этого подземного храма, там, где на камнях мы некогда водрузили алтарь. С тех пор здесь стоит крест из двух связанных палок, и у его основания лежат несколько высохших стеблей: это остатки цветов, которые в соседнем лесу нарвал юный Франсис, чтобы украсить алтарь.

Все это произошло два года тому назад, за два дня до праздника успения. Я не могу не вспомнить, что сегодня тоже 13 августа, а 15 будет успение. Значит, с тех нор прошло ровно два года. Какое любопытное совпадение и как быстро идет время! Мне вспоминается несколько меланхолическая фраза из моей речи. Я вскользь сказал тогда, что мне придется все реже участвовать в подземных походах, такова уж моя неотвратимая участь. И даю слово, я, убеленный сединами спелеолог, сегодня чувствовал себя счастливым. Сознание, что меня еще не настигла старческая дряхлость, что я вновь нахожусь в этих памятных и волнующих местах, придавало мне бодрость. Дельтей, мой верный друг, свыше двадцати лет сопровождающий меня в подземных походах, как-то сказал: «Вы до сих пор продолжаете ваши старые штучки!»

Собираясь подняться на крутой откос осыпи, которая находится за пределами зала Мессы, я вдруг на полу пещеры замечаю… стройную шеренгу бутылок. От них еще не отклеились позолоченные ободки этикеток известной марки шампанского… Еще несколько минут — и я добрался до основания тридцатиметрового входного колодца пропасти Раймонды. Дальше идти я не смог. Сел на сырой камень и, вытянув шею, стал смотреть на маленькое окошко высоко над головой, через которое проглядывал кружок голубого неба.

Было шесть часов вечера, и я принялся терпеливо ждать, когда придут меня извлечь отсюда. Из-за холода и сырости ожидание становилось долгим и непривлекательным, но надо было терпеть — я был счастлив, я был во власти пережитого дня. Разве я не овладел пропастью Раймонды и не добился у нее секрета таинственной связи с этим крохотным каналом, названным мной колодцем Елей? Разве я, таким образом, не осуществил переход через этот стык? Это был, конечно, скромный, но неожиданный и поучительный результат. Так, в последний раз я взял реванш за неудачу при прохождении другого стыка, стыка между пропастями Раймонды и Пьера, куда, к сожалению, не смогла ступить нога человека.

Дрожа от холода на дне колодца, я испытывал своеобразное опьянение. Мне вспоминались последние часы, проведенные в пропасти Раймонды, которую я когда-то открыл, и я принялся напевать арию из «Маленького герцога»: «Ах, как бывает хорошо, когда бывает плохо!»

Наконец у входа зашумели. Товарищи узнали, что мне удалось пройти стык, и к семи часам вечера я услышал голос. Это звал меня Пьер Лафон, милый «маленький Пьер». Он спустил мне тридцатиметровую лестницу и веревку. Так я поднялся наверх.

Сказывались двадцать восемь суток непрерывной вахты; я испытывал большую потерю сил, но не опускал рук.

Так прошла эта экспедиция 1959 года в Кум-Уарнэде, которая закончилась неожиданным успехом.

Человек — существо ненасытное, и спелеологи, побуждаемые природным любопытством, любят докапываться до сути вещей. Открытие связи между пропастью Раймонды и колодцем Елей, конечно, подтвердило мои выводы и увенчало все труды; но этот успех неминуемо должен был поставить передо мной еще одну проблему: как продолжать поиски?