Чужие крылья – II - Роман Юров

Сегодня ему пришлось лететь на "Яке" без передатчика, на котором вчера летал Игорь. Если между этими истребителями и были какие-то различия, то Виктор их не заметил. Обе машины были легки в управлении и легко набирали высоту. Набрав над аэродромом три тысячи метров, они полетели на север.

В небе Виктору стало удивительно спокойно. Редкая невысокая облачность и хорошая видимость давала надежду обнаружить противника заблаговременно и избежать внезапной атаки. Да и ведущий тоже внушал уверенность, с таким в бою не пропадешь. Над Большой Орловкой их неожиданно обстреляла зенитная артиллерия. На карте эта территория была отмечена как наша и тем неожиданней оказались замелькавшие неподалеку ярко-красные шарики снарядов.

Наконец в лучах солнца заблестел могучий Дон. Дорохов сразу взял курс на запад, оставив реку по правому крылу, для удобства наблюдения. Может, немцы переправляли свои войска ночью, а может еще как, но Виктор никаких переправ не видел. У Семикаракорской они обнаружили стоящую на южном берегу одинокую баржу. У Раздорской на правом берегу реки стояла еще одна, другая баржа двигалась вниз по реке. Зато сама станица оказалась буквально забита вражескими войсками, он насчитал более двухсот автомобилей и сбился со счета. Зенитная артиллерия немцев открыла сильный огонь, и пришлось взять южнее, однако он успел рассмотреть, как фашисты готовят понтоны.

Переправу они нашли возле Мелеховской, но она оказалась разведенной, а немецкие зенитчики шквальным огнем отогнали слишком уж любопытных советских истребителей от станицы. Видя густой лес разрывов, Дорохов решил не рисковать и с набором высоты повел свою пару дальше, на запад.

Все еще покрытый дымками затухающих пожаров, впереди показался Ростов. Покрытый черными проплешинами пепелищ и руинами разбитых домов, город проплывал под крылом горьким укором. Совинформбюро рассказывало про бои на Ростовском направлении, но в полку уже знали, что город захвачен. Вчера тут еще дрались наши войска, но сегодня в городе уже хозяйничали немцы.

Зато на левом берегу Дона уже вовсю разгорался Батайск. Немцы захватили плацдарм и с этого плацдарма пытались захватить город. Наши войска отчаянно сопротивлялись, пытаясь сбросить противника в Дон, и вокруг Батайска кипел ожесточенный бой.

Ниже показалась девятка немецких бомбардировщиков. Тяжело груженные бомбами, они неторопливо ползли к позициям советских войск. Дорохов чуть изменил курс и Виктор понял, что его командир решил атаковать. Они принялись маневрировать так, чтобы зайти на бомбардировщики со стороны солнца, но тут на горизонте показалась шестерка "мессершмиттов", и пришлось быстренько удирать. "Мессера" некоторое время гнались за советскими истребителями, но дистанция изначально была весьма большой и они вскоре отстали.

Путь домой показался короче. Наблюдать за землей уже не было необходимости, и Дорохов отчего-то разогнался чуть ли не до максимальной скорости. На высоте четырех километров было не очень приятно дышать, но зато истребители неслись вперед подобно бешеным мустангам, быстро покрывая расстояние. Вот уже темным пятном показалась станица, возле МТС которой, на краю редкой рощицы, расположился их аэродром. Виктор уже мысленно представил, как полезет под душ после вылета и снова начал прокручивать в голове предстоящий разговор с Шишкиным.

Впереди и ниже он увидел четверку самолетов. Они неспешно разворачивались над их аэродромом, и Виктор решил, что это возвращаются с задания улетевшие утром летчики. Однако почему так поздно и почему их только четверо. Вели воздушный бой?

"Як" Дорохова начал неожиданно забирать южнее, и в наушниках раздался его недовольный голос:

— Сирень. "Сирень". "Сирень", ответь первому.

Сиренью был радиопозывной их КП. Этот позывной появился, когда командный пункт находился еще среди сиреневых зарослей и с тех пор крепко прилип. Однако КП молчал. Комполка крепко выматерился прямо в эфир и зачастил:

— Витька, смотри сюда. Впереди ниже, чуть левее, четверка ходит. По-моему, это "мессера". Сейчас попробуем от солнца зайти.

Два истребителя повернули на юг, обходя аэродром по широкой дуге. Четверка самолетов так же невозмутимо висела в небе. Вели они себя совершенно мирно, не предпринимая ничего, однако Виктор увидел, что на земле, прямо в районе их летного поля, начал подниматься черный столб дыма.

— Пора, — истребитель Дорохова провалился вниз, разгоняясь и нацеливаясь на четверку самолетов. Теперь стало хорошо видно, что это именно "мессеры", их характерные силуэты сильно отличались от советских.

— Надо сбить, Витька. Кровь из носу, надо сбить хоть одного, — голос командира звенел от нервного напряжения, и Саблину даже показалось, что он слышит, как у Дорохова скрипят зубы. Враги вроде как прозевали их атаку, по крайней мере, ничего пока не предпринимали. Он немного приотстал от своего ведущего, разглядывая немного растянувшуюся в развороте вражескую четверку и решил бить того же врага, что и командир. От носа командирского "Яка" потянулись тусклые огоньки трассеров и замелькали рядом с левым ведомым "мессером". Вроде как его ведущий попал, но Виктор не стал бы это утверждать наверняка. "Мессера" резко ушли переворотом вниз, порскнув в стороны, словно стая испуганных воробьев, лишь один, которого обстрелял Дорохов, задержался. Его летчик тоже начал переворачивать самолет вниз, но делал это очень уж медленно, словно нехотя.

Виктор атаковал, когда тот закончил переворот, зайдя сзади-сверху, суетливо довернув свой истребитель на противника, он вывел перекрестие нитей прицела перед его носом и зажал гашетку. "Як" противно затрясся, в кабине завоняло сгоревшим порохом. Ракурс был очень удачный для стрельбы, и первый же снаряд ударил противника в нос, прямо между кабиной и коком винта. Было еще несколько попаданий в фюзеляж за кабиной, но тут из "мессера" словно вышибло длинный язык пламени и самолет противника неожиданно принялся разваливаться на куски. Виктор потянул ручку на себя, выходя из пикирования и стараясь избежать столкновения с обломками вражеского самолета. Перегрузка сильно придавила к сиденью и почти потухшим от перегрузки зрением, на расстоянии метров пятьдесят слева от себя он увидел свою жертву. У "мессершмитта" в буквальном смысле не было носа. Он почти отвесно падал вниз, медленно разгораясь.

Они с Дороховым снова набрали высоту и, свалив самолеты на крыло, осматривали поле боя. Падающий "мессер" разгорался все сильнее, чем ниже он опускался, тем больше походил на небольшую комету. На аэродроме дымных костров прибавилось, и Виктор рассмотрел серые тени, а потом уже и различил четверку тяжелых истребителей Ме-110. Они как раз выходили из атаки, обстреливая что-то на стоянке. Подстреленный "мессер" наконец достиг земли, короткой вспышкой положив финал своему существованию и оставив на месте своего падения еще один дымный столб.

Чуть в стороне вверх лезла пара "мессершмиттов", третий куда-то подевался. Четверка стодесятых внизу начала строить новый разворот, готовясь повторить атаку аэродрома. Дорохов бросил свой "Як" на поднимающуюся пару, но немцы уже были начеку, своевременно уклонились и, разгоняясь, уходили на север пикированием.

— Обосрались, гады, — восторженно закричал комполка, — Давай, атакуем стодесятых.

Они принялись пикировать на заходящие для очередной атаки немецкие тяжелые истребители. Те сразу передумали штурмовать аэродром и попытались сомкнуться, стрелки издалека принялись поливать огнем заходящие для атаки истребители. Дорохов идти против восьми пулеметов не захотел, поднырнув ниже строя "мессершмиттов", попытался атаковать их сзади-снизу, куда не доставал огонь стрелков.

Это было одновременно и красивое и страшное зрелище. Четверка камуфлированных, красиво-хищных машин распласталась ниже перед ними, и из открытых кабин стрелков в сторону "Яков" тянулись разноцветные ниточки трассирующих пуль, пытаясь поймать и заплести в свою паутину. Миг, и вся эта иллюминация исчезла – советские истребители оказались в "мертвой зоне", недоступны для вражеского огня. Вслед за ведущим "стодесятки" принялись снижаться, пытаясь перейти на бреющий полет, но им не хватило буквально пару секунд.

Здоровенная туша "стодесятого" сама вползла в прицел и Виктору оставалась только нажать гашетку. Снаряды рванули у фашиста на левом крыле, возле мотора, вырывая клочья обшивки и оставляя четко различимые дыры. Немецкий истребитель вздрогнул, немного просел по высоте и сразу потянул обратно вверх, давая возможность стрелку обороняться. Его пулемет, доселе молчащий, сразу же озарился холодными вспышками выстрелов. За малым не получив пулю – первая очередь прошла очень уж близко – видимо спешка помешала стрелять наверняка, Виктор рванул ручку от себя. Едва не зацепив винтом землю, он проскочил под "стодесятым" и увидел перед собой, чуть в стороне снижающийся вражеский истребитель. Эта машина видимо была атакована Дороховым – Ме-110 летел чуть опустив нос, с небольшим креном, а на левом крыле плясали огоньки пламени. Пулеметы в его задней кабине торчали вверх, словно зенитные пушки, видимо стрелок был ранен или убит. Стрелять в этого "мессера" было уже поздно – слишком он оказался близко, да и разница в скорости была велика.