Быстроногий олень. Книга 1 - Николай Шундик

— Потому, что ночью поземка была. А эти следы совсем не засыпаны.

— Хорошо, — скупо похвалил Петр Иванович. — А ну-ка покажи, как ты будешь заряжать свои капканы.

Эттын с готовностью приступает к делу.

Один за одним заряжают капканы парни. Митенко придирчив. Но на него никто не обижается.

— Глубоко лунку выкопал. Слишком толстой пластинкой капкан прикрыл. Капкан не разрядится — песец уйдет.

Юноша выкапывает новую лунку, выскабливает из слежавшегося снега другую пластинку.

— Вот теперь правильно, — одобряет Петр Иванович, и сам думает: «Хороший охотник из этого парня выйдет! Ловкие руки у него. Старания тоже много…»

Вечером Митенко зашел к председателю колхоза, поделился своими мыслями, на кого из охотников-юношей можно больше всего положиться.

— На Эттына у меня большая надежда, хороший охотник будет.

Когда Митенко ушел, Айгинто поставил в списке, охотников против имени Эттына большую птичку карандашом, задумался, в какую бригаду его направить — к старикам, у которых он мог бы многому научиться, или к комсомольцам.

— Пусть со стариками немного побудет, — решил он, — молодых охотников учить надо…

В комнату неожиданно вошел старик Анкоче. Айгинто удивленно глянул на него, пригласил сесть. Анкоче уселся на шкуру белого медведя.

— Все в поселке только об охоте и говорят, — сказал он, всматриваясь в председателя подслеповатыми глазами. — Никогда, однако, такого волнения перед охотой у нас не было. Вот я и то все время думаю, чем охотникам помочь… Стар стал… не могу ходить к капканам.

— Будет, будет и тебе работа, Анкоче! — осененный новой мыслью, оживился Айгинто. — Не все охотники у нас правильно шкуру песца снимают, не все верно правилки для шкур делают, учить будешь!

— Хо! Ты, однако, умеешь чужие думы разгадывать! — воскликнул Анкоче. — Как раз с этим словом я к тебе пришел. — Немного помолчав, Анкоче добавил: — Есть и еще один разговор у меня к тебе: по обычаю нашему древнему, перед охотой следует немного мяса в море выбросить, чтобы удача была. Так вот тебе надо…

Айгинто замахал руками:

— Что ты, что ты, Анкоче, говоришь?

— Ну, как хочешь, — обиженно промолвил Анкоче, — я с добрым советом к тебе пришел, хотел, чтобы охотникам нашим удача была.

После того как Анкоче ушел, Айгинто принялся писать отчет в райисполком о готовности колхоза к зимней охоте на пушного зверя. К своему удивлению, он поймал себя на том, что совет старика не выходит у него из головы.

«А что, если бросить в море немного мяса?» — мелькнула смутная мысль.

Айгинто конфузливо улыбнулся и, вдруг рассердившись, с шумом захлопнул папку.

Между тем будто кто-то нашептывал ему в ухо: «Конечно, все это чепуха, но разве тебе жалко нескольких кусочков мяса? Пусть идет на дно, пусть!» Айгинто взъерошил волосы, тяжело вздохнул.

Представив себе охотников, идущих от капканов с пустыми руками, Айгинто нерешительно встал, нашел, где хранились у матери пищевые запасы мяса, поспешно бросил несколько кусков в мешок. Жалко улыбаясь, он пугливо озирался на дверь, чувствуя себя так, словно совершил что-то необыкновенно постыдное.

Вернулся Айгинто с моря пристыженный, мрачный. Ему стало так тяжело, что он вышел на улицу, побрел по свежему хрустящему снегу вдоль берега моря.

— Кандидат в партию, председатель колхоза, а такое сделал, — шептал он и все вытирал и вытирал о кухлянку руки. — Но мне же так хочется, чтобы в эту зиму у янрайцев была удача!

Поселок, несмотря на поздний час, еще не спал. Охотники возились с нартами, некоторые из них обучали ходить в упряжке молодых собак.

«Пойду — с людьми поразговариваю, — подумал Айгинто, — может, легче станет!»

20

Наконец пришел день, когда началась охота на песца. Рано поднялись в это утро янрайцы. В предутреннем рассвете выли собаки, впряженные в нарты. Громко перекликались мужские и женские голоса.

— Поть-поть! Поть-поть! — кричал кто-то на собак, заставляя их свернуть влево.

Одна за другой стремительно уходили из поселка нарты. Женщины, прижав руки к груди, с волнением провожали мужчин тревожными взглядами. Каким будет этот первый день охоты? Будет ли с самого начала у охотников удача? Не вернутся ли они домой с пустыми руками?

С затаенным трепетом подъезжали охотники к своим приманкам. Еще издали всматривались они: не мечется ли в капканах песец, не бьется ли красным пламенем лисица?

Собаки Пытто все ускоряют бег. Вот уже промелькнул мимо холм, за которым должна виднеться первая приманка. Вот она чернеет справа. Пытто вскочил на нарту. Сердце стучит так, словно он не бывалый, видавший виды охотник, а мальчик, впервые поставивший капканы. Но что это? Почему его глаза не видят мечущегося песца? Неужели неудача? Или зверек уже замерз и его трудно отличить от снега?

Все ближе и ближе приманка. Пытто уже ясно видит — там все пусто. Но он еще не верит своим глазам, ждет чуда!

Остановив собак, Пытто подбегает к приманке, бросается перед ней на колени. «Следы песца! Вот он даже через капкан пробежал! Поземкой забило капкан, и он не разрядился».

Пытто передохнул, сорвал с головы малахай. Голова его быстро покрывалась инеем.

— Ай, какая досада! — прошептал он, не чувствуя холода.

— Чего же это я сижу, как глупая нерпа на льдине? — вдруг спросил Пытто. — Надо к другим приманкам спешить.

Заставив себя успокоиться, Пытто сбил с головы иней, надел малахай, быстро и ловко перезарядил капканы.

Подъезжая ко второй приманке, Пытто еще издали заметил мечущегося песца. Остановив рвущихся собак, охотник закрепил нарту, схватил копье.

Выбрав момент, Пытто ловким ударом ноги опрокинул мечущегося зверька на спину, быстро придавил его грудь палкой, затем встал на концы палки ногами.

Когда песец был мертв, Пытто осторожно извлек его из капкана, очистил от снега, любовно провел оголенной рукой по нежному, пышному ворсу, внимательно осмотрел маленькую мордочку зверька с черным носиком и с оскаленными зубами.

— Хорош; ай хорош песец, первый сорт будет?! — улыбнулся Пытто, чувствуя, как гулко стучит его сердце.

— Есть один! — торжествующе произнес он. И, став серьезным, сдержанным, быстро зарядил капкан, поспешил к нарте.

Многие охотники из колхоза «Быстроногий олень», изменив вековому обычаю быть у приманок сдержанными, бесстрастными, шумно выражали у капканов радость или досаду. Многие из них подъезжали к приманкам, как и Пытто, с душевным трепетом.

Самый юный охотник — Эттын, который впервые поставил свои капканы, на третьей приманке не выдержал и заплакал: капканы его были пусты.

«Не сразу, не сразу удача придет! — стучали в его мозгу слова Петра Ивановича. — Песцы хитрые, осторожные, они почувствуют, что у приманок был человек, почувствуют беду. Пройдет время, они проголодаются и забудут свою осторожность. Тогда можно ждать в капкан песца».

Но Эттын так уже свыкся с мыслью, что непременно с первой же приманки снимет песца, что теперь воспринимал свои несбывшиеся мечты почти как катастрофу.

Курносое лицо его, с ямочками на румяных щеках, выглядело таким несчастным, что даже собаки, почуяв неладное, завыли громко, заунывно.

Эттын накричал на собак, тщательно перезарядил капкан, поехал дальше.

— Ничего, еще много приманок впереди, — утешал он себя. — Все равно домой приеду с добычей.

Но и у следующих приманок капканы были пустыми. Все сумрачнее и сумрачнее становился Эттын.

— Ну что ж, сегодня не поймаю, так завтра поймаю. Все равно план выполню! — упрямо твердил он, утешая себя втайне надеждой, что хоть на последней приманке, а песца он найдет.

К последней приманке Эттын подъезжал уже к вечеру. Как ни успокаивал себя юноша, а волнение с новой силой охватило его.

«Вот беда, сердце, будто песец в капкане, бьется, — подумал юноша, прижимая руку к груди. — Не буду смотреть, пока не подойду вплотную к приманке».

Закрепив собак, Эттын действительно попытался подойти к приманке, глядя вниз, себе под ноги.

Все ближе и ближе приманка. Эттын не выдержал, сорвался с места, побежал и вдруг, замер, пораженный неожиданным зрелищем: снег у приманки разворочен, окрашен кровью. Песец вырвал цепь и ушел прочь, волоча за собой капкан.

«Как это? Почему это получилось? — Эттын беспомощно развел руками. — Цепь плохо закрепил! Не так, наверно, сделал, как Петр Иванович рассказывал!»

Горькая обида сдавила горло. Глаза, помимо воли, опять затуманились от слез.

«Плохо закрепил цепь! Песец ушел, ушел песец! Если бы хорошо закрепил цепь — с песцом домой вернулся бы. Но куда он ушел?..»

Эттын быстро вытер руками глаза, всмотрелся в хорошо заметный след песца. Снег по его следу был исцарапан капканом. То там, то здесь алели пятна крови.