Так умирают короли - Владимир Гриньков

Светлана повернула к нему запитое слезами лицо.

– Ты подонок! – выкрикнула она. – Холодный и циничный мерзавец!

Вскочила и запустила хрустальным стаканом в Самсонова, он едва успел увернуться.

– Хочешь, чтобы всегда все было по-твоему! Вмешиваешься в чужую жизнь, лезешь в душу грязными руками…

Семейная ссора – невыносимое зрелище. Я вышел из дома. Цвет неба уже потерял яркость – первый признак приближающегося вечера. Я поднял лицо к небу и долго рассматривал редкие облака с розовыми брюшками. Мне было неуютно и одиноко. Хотелось вернуться в Москву и позвонить Марине. Хотя бы просто поболтать с ней, если уж она не сможет ко мне приехать.

Откуда-то вынырнул Кожемякин. Он был уже пьян и чем-то озабочен. Прошел мимо меня в дом, не сказав ни слова, будто и не заметил меня.

Проехала по соседней улице машина, и снова все стихло. Легкий ветерок приносил с клумбы сладковатый запах вечерних цветов. Я спустился по ступенькам и прошелся по асфальтированной дорожке до ворот. Уже знакомые мне «жигули» с надписью «Спартак» стояли через дом от нас.

Я вернулся в дом. У накрытого стола никого не было. И во всем доме стояла такая тишина, будто я один здесь и остался. На кухне тоже было пусто. Из неплотно закрытого крана бежала тонкая струйка воды. Я вернулся к столу и выпил две рюмки водки. В одиночестве пьют алкоголики и еще те, кому очень плохо. Мне было очень плохо. Если бы знал, на чем отсюда можно выбраться, – уехал бы не раздумывая.

Очень скоро появился Кожемякин.

– Хорош гусь! – пробормотал он. – Сам пьет!

Налил себе водки и выпил. Рюмку он поставил неверным движением, и та упала, звякнув о вилку. Было заметно, что до его обычного состояния ему остается всего ничего.

Минут через пять к нам присоединился Демин. Он был все так же мрачен.

– Может, будем возвращаться? – предложил я.

Демин посмотрел на меня тяжелым взглядом и ничего не ответил. Мне показалось даже, что он не расслышал моих слов.

– Вы не видели Загорского? – осведомился я.

– Видел, – объявил Кожемякин. – Шляется по дому и разговаривает сам с собой.

Он пьяно захихикал, так что трудно было понять – можно ли серьезно относиться к его словам.

Загорского я нашел на кухне. Он стоял у окна и нервно курил. Все-таки здорово ему досталось от Самсонова. Я хотел уйти незамеченным, но Загорский резко обернулся.

– Потерял вас, – пробормотал я извиняющимся голосом, не зная, что сказать.

– Я здесь, – холодно ответил Загорский. – Все это время.

Мне почему-то было очень неловко и неуютно.

– Пора возвращаться в Москву.

– Почему бы и нет, – поддержал меня Загорский.

У него был все такой же холодный голос.

– Я скажу Светлане…

– Потрудитесь.

В гостиной ее не было, Кожемякин, против обыкновения, не спал. Сидел за столом, мрачно всматриваясь в пространство перед собой. Наверное, будет большая драка. Так ведь мне объясняли: либо сон, либо дебош. Третьего не дано.

Я поднялся наверх и приблизился к двери спальни. Мне почему-то казалось, что Светлана именно там. Вместе с Самсоновым. Я вспомнил об этой паре и заскрипел зубами. Черт побери, какие сюрпризы подбрасывает нам иногда судьба!

Но в спальне никого не было. Я неслышно прикрыл дверь и стал заглядывать во все комнаты. Некоторые из них были заперты. Возле них я задерживался дольше и прислушивался. Так я бродил и даже не отдавал себе отчета в том, что хочу увидеть их вместе. Мне будет больно, еще больнее, чем сейчас, но именно этого мне и хотелось. Наверное, я заболел, но пока сам не понимал этого.

Светлану я нашел внизу. Спустился на первый этаж и, проходя мимо ванной комнаты, услышал плеск воды. Дверь была незаперта. Я толкнул ее, и Светлана резко распрямилась. Из крана била тугая струя воды.

– Пора ехать, – буркнул я.

Она потянулась за полотенцем и утопила в нем свое мокрое лицо, будто спряталась от меня. Наверное, проплакала все это время.

– Все уже готовы. Одну тебя ждем.

Я вернулся в гостиную, но Светлана появилась не сразу. Вошла и встала в дверях.

– Едем? – спросила коротко.

Сидевший к ней спиной Демин вздрогнул от неожиданности.

– Куда? – пьяно спросил Кожемякин.

– В Москву.

Кожемякин, ни слова не говоря, поднялся из-за стола. У него были неверные движения сильно пьяного человека. Демин тоже встал. Я вышел на кухню и сказал Загорскому, что мы уезжаем. Он коротко кивнул и загасил сигарету прямо в раковине.

Все уже стояли у цветочной клумбы.

– Надо бы предупредить Сергея Николаевича, – предложил я.

Мне никто не ответил. У каждого была своя причина промолчать. Мне показалось, что они готовы уехать не попрощавшись.

– Кто его видел? – спросил я.

Молчание. Я развернулся и пошел к дому. Один только Кожемякин поспешил за мной.

– Наверху его нет, – буркнул я.

Кожемякин отправился на кухню. Я не стал его останавливать – пусть побродит. Его действительно некоторое время не было видно, но он объявился, когда я открыл дверь, ведущую из дома в гараж. Кожемякин, нетвердо ступая, вышел из соседней комнаты и объявил:

– Нету!

Я и сам знал, что «нету». В гараже было темно. Я не сразу нашел выключатель, а когда свет зажегся, то увидел роскошный «линкольн». На этой машине Самсонов приезжал на работу, но в последнее время не ездил – что-то там случилось с карбюратором.

Здесь Самсонова тоже не было. Я на всякий случай заглянул в салон – пусто, значит, уедем не попрощавшись. Я пошел к воротам из гаража, повернул ручку встроенной двери, но полностью открыть дверь не успел, потому что Кожемякин за моей спиной издал какой-то нечленораздельный звук. Я обернулся. У Кожемякина было крайне удивленное выражение лица. Еще бы!

В огромном багажнике «линкольна», который зачем-то открыл Кожемякин, лежал Самсонов. Глаза у него были открыты, но это никак не могло обмануть. Он был мертв.

Глава 24

Я, споткнувшись о высокий порог, вывалился из дверного проема. Светлана вопросительно посмотрела на меня.

– Сюда! – не своим голосом закричал я.

Из фургона выглянул Демин и поинтересовался:

– А что такое?

У меня, наверное, был вид безумца, потому что, хотя я им и не ответил, они, все трое, направились ко мне. Я пропустил их, давая возможность лично лицезреть страшную находку Кожемякина.

Они так и остановились на пороге, словно вмиг потеряли способность двигаться. Я видел, как они напряжены; по их спинам. Тем временем Кожемякин пробормотал с выражением растерянности и угрозы одновременно:

– Кто?

Ему никто не ответил, и тогда он возвысил голос:

– Кто?!

– Заткнись! – мрачно бросил ему Демин и подошел поближе в машине.

Он зачем-то взял за плечо мертвого Самсонова и попробовал его развернуть, будто хотел уложить поудобнее.

– Не надо, наверное, ничего трогать, – сказал Загорский.

Он непослушными пальцами пытался прикурить сигарету, но это ему никак не удавалось.

Демин оставил покойника и стоял, нервно покусывая ус.

– Это те, – вдруг сказал он. – Которые повсюду преследуют нас на «жигулях».

Светлана развернулась, оттолкнула меня и выбежала из гаража. Я даже не сразу понял, что она собирается предпринять, И только когда клацнул замок калитки, я догадался и бросился за ней следом.

«Жигули» никуда не делись. Светлана добежала до них и замолотила кулаками по металлической крыше.

– Вы его убили! – кричала она. – Это вы его убили!

Один из парней вышел из машины. И поступил очень опрометчиво, потому что еще мгновение – и Светлана вцепилась бы в него, но я обхватил ее руками и крепко прижал к себе.

– Что такое? – осведомился парень.

– Там – труп, – ответил я и кивнул себе за спину.

Тут и второй выбрался из машины, и они вдвоем побежали к самсоновскому дому.

– Убийцы! – кричала им вслед Светлана.

Ее сотрясала дрожь. Я с трудом довел ее до гаража.

Парни уже были здесь. Стояли над распахнутым багажником и смотрели на мертвого Самсонова такими глазами, будто не верили в реальность происходящего. Все наши жались к стеночке. Было видно, что сильно перепугались.

– Сволочи! – выкрикнула Светлана.

И тогда парни очнулись. Обернулись к нам, и я увидел в их руках пистолеты.

– На пол! – заорали они одновременно. – А то всех перестреляем! На пол!

Мы попадали, как перезревшие яблоки в сильный ветер.

– Никаких движений! – грохотало над нами. – Всем молчать! Руки за голову!

Мы подчинялись с поспешностью новобранцев.

– Всем лежать тихо! – объявил один из наших стражей. – Мы из милиции.

– По твоей роже не скажешь, – проявила непокорную дерзость Светлана.

Я думал, что ей сейчас достанется по ребрам, но парень нисколько не обиделся, полез в карман и поднес удостоверение к самому лицу Светланы. Она увидела фото человека в погонах, потом посмотрела в лицо владельцу удостоверения и вдруг заплакала. Горько, по-детски.

Парень распрямился и спрятал удостоверение.