Русь. Китай. Англия. Датировка Рождества Христова и Первого Вселенского Собора - Фоменко Анатолий Тимофеевич

С другой стороны, в средневековой Турции знаменитые янычары, а также великие визири и военачальники зачастую были христианского происхождения и часто славянами!. Откроем «Лекции по истории средневековья» известного историка XIX века Т.Н. Грановского:

«Султан располагал лучшей пехотой в Европе; странен был состав этой пехоты. Около 1367 года… турки начали воспитывать христианских мальчиков для службы в своем войске… Каждые пять лет происходил обыск селения, турецкие сановники осматривали всех детей христианских, выбирали самых крепких и здоровых и отправляли их к султану… Когда им наступало двадцать лет… они вступали в ряды янычарские… Им не суждено было иметь семью… Янычары… выигрывали все великие битвы, при Варне, при Косове, и они же овладели Константинополем. Таким образом, за счет христианского народонаселения поддерживал турецкий султан могущество свое».

Сразу подчеркнем, что набор детей для военной службы — уже знакомая нам и хорошо известная «тагма» = дань крови, существовавшая и на Руси во времена так называемого татаро-монгольского ига. Благодаря дани крови и пополнялась Орда (войско), не имевшая естественного собственного прироста своего состава. Еще раз повторим, что таков был порядок набора в армию в то время. Вопрос о призыве решался в детстве, и затем человек служил всю жизнь. Это и были казаки. Такой порядок просуществовал в России, по-видимому, до Петра I, а в Турции сохранялся и позже.

Так, оказывается, в середине XV века Константинополь брали люди христианского происхождения! Кстати, султан имел в самом осажденном Константинополе сильную христианскую партию, его поддерживавшую.

Замечательно, что сохранившееся до нашего времени русское описание взятия Константинополя в 1453 году было написано неким Нестором Искандером — очевидцем и участником осады и взятия Константинополя! И написано оно им было по-русски. Возникает вопрос: каким образом «турецкий пленник, многие годы оторванный от национальной культуры», «измлада попавший в плен к туркам», смог «столь естественно следовать правилам (русского, как сейчас будет видно из дальнейшего. — Авт.) литературного этикета… Несомненно, перед нами произведение выдающегося русского писателя XV века». Вывод очень простой: в войске Мухамеда II, бравшем Константинополь, служили образованные русские люди, участвовавшие в штурме.

Нам могут сказать: русские и другие христиане использовались турками, говоря современным языком, только в качестве пушечного мяса, как рядовые. Нет, это было не так! Грановский продолжает: «Но не в одни янычары поступали они (дети христиан. — Авт.), часть их назначалась для воспитания в отдельных сералях… Это были лучшие… Они составляли впоследствии конную стражу султана… Отсюда выходили первые военачальники и великие визири; в [первой] половине XVI столетия все великие визири, покрывшие такой славой турецкое оружие, были отсюда».

Присутствие тюркских (турецких) имен и отчеств у некоторых русских князей сегодня упорно считается доказательством страшного монголо-татарского ига на Руси. А присутствие русских в составе турецких войск, берущих Константинополь, и «славяно-христианское засилье» среди высших военачальников Турции почему-то не вызывает у тех же историков желания повсюду говорить о страшном славяно-христианском иге в Турции! Нам ответят: турецкие славяно-христианские выходцы стали уже не христианами, а мусульманами. Мы не будем возражать: правильно. Но и татары на Руси часто были христианами, как это видно, например, из послания «…баскакам и всем православным христианам». Вспомним также о крещеных касимовских татарах и т. д.

Ясно, что ни здесь, ни там никакого ига не было. А текла нормальная жизнь многонационального государства.

Чрезвычайно любопытное свидетельство дошло до нас в записках англичанина Джерома Горсея, главы московской конторы «Русского общества английских купцов» в конце XVI века. Он писал: «Славянский (то есть русский, поскольку здесь он говорит о России. — Авт.) язык… может служить также в Турции, Персии, даже в известных ныне частях Индии». Таким образом, оказывается, еще в конце XVI века на русском языке говорила часть населения Турции, Персии и Индии.

Подобные свидетельства плохо укладываются в ту картину истории, которую обычно рисует скалигеровская «наука». Чтобы не возникало лишних вопросов, их предпочитают не выносить на свет. Между тем таких «противоречащих истории» свидетельств очень много. Некоторые из них мы приводим в этой книге.

Русь и Турция

Сформулируем, может быть, и не новую, но важную для понимания нашей концепции гипотезу.

Было время, когда и Русь и Турция входили в состав одной империи.

До XVII века отношения между Русью и Турцией не только не были враждебными, но, напротив, были весьма дружественными. Это полностью соответствует нашей гипотезе о том, что когда-то они входили в состав единой Монгольской (= Великой) империи. И только потом, после ее распада, Турция и Россия отдалились.

О том, что Россия рассматривалась в Средние века как православная часть Монгольской = Турецкой империи, прямым текстом написано у некоторых арабских хронистов. Они отмечали, что в военном отношении православная часть является самой сильной, и выражали надежду на религиозное объединение в будущем. По нашему мнению, это тексты XV–XVI веков, которые были написаны уже после великого религиозного раскола начала XV века, когда до того единая (по крайней мере — формально) христианская церковь раскололась на три ветви: православную, латинскую и мусульманскую. Раскол церкви сопровождался и политическим расколом.

Известно, что отношения Турции и России до середины XVII века были более чем благожелательными.

Например, в начале XVI века султан Селим писал своему вассалу крымскому хану: «…слышал я, что ты хочешь идти на Московскую землю, — так береги свою голову; не смей ходить на Московского, потому что он друг великий, а пойдешь — так я пойду на твои земли…» Вступивший на турецкий престол в 1521 году султан Селиман подтвердил эти требования и запретил крымчанам «ходить на московские владения».

В 1613 году султан дал вновь обещание быть в «дружбе и любви» с московским государем и «стоять вместе на Литовского царя». В 1619 году патриарх Филарет «требовал от донских казаков не только мирных отношений с Турцией, но и приказывал им выступить в составе турецкой армии и быть под начальством турецких пашей».

В 1627 году отношения с Турцией были установлены записью, в которой говорилось: «За великого государя Мурада крест целую, что ему с царем Михаилом Федоровичем в дружбе быть, послами ссылаться без урыва, помогать царскому величеству, а на недругов его и на польского короля стоять заодно. Крымскому царю и ногаям и азовским людям на Московские земли войной ходить не велит».

Кстати, турецким послом в Москве в то время был грек Фома Кантакузин, вероятно, потомок известного византийского императора Иоанна Кантакузина. Похоже, что византийская знать расценивала взятие Константинополя Мухамедом II лишь как очередной дворцовый переворот, столь обычный в Византии, а отнюдь не как «иноземное завоевание», «порабощение турками», «падение Византии» и т. п. Все эти привычные нам сегодня понятия были, по-видимому, придуманы позже победы Мухамеда представителями разгромленной им во внутригосударственной борьбе константинопольской «латинской» партии. Часть знати бежала на Запад, где долгое время пыталась убедить западноевропейских государей выступить в Крестовый поход за освобождение Византии от «турецкого плена». В ходе этой пропагандистской кампании и были выдвинуты все эти привычные нам сегодня представления о «падении Византии» в 1453 году.

Следы прежнего единства Турции и Руси видны, как мы уже отметили выше, хотя бы в том, что в знаменитом штурме Константинополя в 1453 году участвуют и русские. Усомнимся в том, что Нестор Искандер, «выдающийся русский писатель XV века», служил в войсках Магомета II простым воином. Скорее всего, он принадлежал к руководящему составу турецкой армии.