Моя исповедь. Невероятная история рок-легенды из Judas Priest - Роб Хэлфорд

на Огненном Острове[54], модном месте для тусовок при въезде в Нью-Йорк. Не то чтобы я всю жизнь провел на этом острове или устраивал охоту в гей-барах, за исключением странного танца в клубе Бирмингема «Соловей-разбойник». Текст родился (не)чисто в моем блудном воображении:Войдя в бар, я поймал на себе все взглядыПарни в коже и металле заигрывали с теми, кто был в джинсахПарочка жеребцов вела себя грубоНью-Йорк, Огненный Остров

Я считал, что все более чем очевидно, смелое заявление о моем сексуальном желании «тяжелых изгибающихся тел, дерзко желающих перейти к делу». Однако в песне присутствует тяжелый мрачный оттенок. Неприятная последняя строчка подытоживает, что жизнь – всего лишь «чертово гневное притеснение».

В песне «Raw Deal» я признавался в том, что я – гей. Это был способ выразить тревогу гея, признающегося в своей ориентации. Я считал, что, возможно, перегнул, будут цепляться к текстам и додумаются. Двери для меня могли как открыться, так и, вероятнее всего, захлопнуться прямо перед носом.

Однако… ничего не произошло. Ребята из группы ничего по поводу текста не сказали – они всегда с большим уважением относились к моей лирике и никогда не лезли – и, возможно, думали, что я просто рассказываю историю. Ни фанаты, ни критики ничего не заметили. Это был яростный крик, который никто не услышал.

Я не знал, расстраиваться или облегченно выдохнуть.

Если это был яростный крик, «Here Come the Tears» («Наворачиваются слезы») был криком о помощи. Мы с Гленном написали эту нежную душевную песню, и для меня это был катарсис, поскольку я излил одинокую душу, спев о своей жизни, полной компромиссов:

Однажды я мечтал, чтобы наступила жизньи смела меня прочьА теперь, похоже, жизнь прошла мимо меня,а я все так же одинокТрудно сдержать слезы

И снова никто не заметил! Ни до кого не дошло. Критикам было интереснее, что мы выпустили «Diamonds and Rust», кавер на Джоан Баэз, не вошедший в альбом Sad Wings of Destiny.

Когда мы включили альбом Sin After Sin «галстукам» из CBS, произошла настоящая катастрофа. Неизвестно почему Роджер Гловер врубил запись на всю громкость и оглушил наших корпоративных начальников. Я заткнул уши руками: не самый лучший способ слушать свой новый альбом!

Какого хера ты творишь, Роджер? Я был уверен, что CBS ужаснутся, но в итоге нас лишь поздравили и сказали, что пластинка классная. Они, видимо, хотели услышать настоящий рычащий хеви-метал, и мы им его дали.

Роджер до сих пор твердит, что ему так и не заплатили за работу продюсера на альбоме. Я понятия не имею почему, но мы здесь совершенно ни при чем. Спустя пятьдесят лет он по-прежнему время от времени в шутку достает меня, чтобы я прислал ему чек.

После выхода Sin After Sin мы очень боялись, что никто не будет его слушать – потому что тогда бал правил панк-рок. В 1977-м панк был всюду. Больше в музыкальной прессе не было ничего, и казалось, все остальное было не важно – в том числе и хеви-метал.

Я считал, это глупо. Некоторые панк-группы мне нравились, и приблизительно в то же время я сходил на концерт Sex Pistols в Вулверхемптоне. Это был секретный концерт, который они были вынуждены давать под псевдонимом Spots, потому что концертные площадки по всей стране запрещали их из-за негодования таблоидов.

Джонни Роттен вышел на сцену и, утонув в море харчи, сказал: «Я даже не знаю, сыграем ли мы для вас! Бабки мы с вас стрясли, так что можете уебывать! Нам плевать!» Они все же отыграли, и мне они понравились – как по мне, это был хеви-метал. Но панк был слишком раскрученным. Было ясно, что долго эта музыка не протянет… И не протянула.

Все же Джонни Роттену было бы крайне неприятно то, что я сделал в 1977-м! С тех самых пор, когда в шесть лет в уолсоллском дендрарии я увидел королеву, я был заядлым монархистом и даже поехал в Виндзор на серебряный юбилей Ее Величества. Она долго шла от замка через толпу и, как обычно, помахала только мне. Так мне, по крайней мере, казалось.

Когда Sin After Sin вышел, он пользовался успехом. Журналы, не повернутые на панке, оценили пластинку, и она попала в топ-30. Это был мощный альбом, и CBS здорово нас продвигали в плане маркетинга – не как раньше, когда какой-то парень звонил из лифта. Теперь настало время отправиться в тур.

Репетиции проходили в известной студии Pinewood на западе Лондона. В первый же день, установив оборудование, мы стали искать наш отель. Около десяти вечера оказались перед готическим особняком а-ля киностудия Hammer Horror[55].

А? Это он?

Мы позвонили в колокольчик… и дверь открыла крошечная монашка. Ой! Мы стали извиняться, думая, что ошиблись дверью, но она остановила нас и улыбнулась: нет, именно здесь мы и остановились, и она нас ждала. Монашка провела нас по старой скрипучей лестнице в номера.

В пять часов утра я проснулся от едва слышимого жужжания. Оказалось, что мы остановились в санатории, где всем заправляют шведские монашки – ну, зато сэкономили, – и утро они начинали с молитв. Я слышал их каждый день на протяжении недели.

Каждый день в семь утра мы с монашками завтракали, а ужинали в восемь вечера. Вкусный был хавчик, но их вид нас слегка пугал, поэтому мы молча сидели и ели. В конце комнаты сидела преподобная пожилая монашка. Выглядела лет на сто.

Однажды вечером она указала жестом в нашу сторону.

– Кто такие? – спросила она.

– Это музыкальная группа, – объяснила ей другая монашка.

– Какие-то они неразговорчивые, – сказала старушка-монахиня. – Много о себе мнят?

Очень хороший был вопрос.

Пока мы были в Pinewood, там снимали первый фильм про «Супермена». Однажды я пришел и, раскрыв рот, таращился на декорации. Готовились снимать известную сцену, где Супермен спасает Лоис Лейн, когда на крышу небоскреба «Дэйли Плэнет» падает вертолет.

Я возвращался в наш павильон, как вдруг увидел: что-то летит прямо на меня. Птица? Самолет? Нет, это был огромный парень, и, когда он приблизился, я узнал в нем Кристофера Рива. Было холодно, поэтому на нем была шуба… поверх костюма Супермена.

Я машинально брякнул: «О, привет, Супермен!»

– Привет, – ответил стальной человек, – как делишки?

– Я здесь репетирую со своей группой, – сказал я.

– Серьезно? А как называется?

– Judas Priest.

– Круто! Ну что ж, удачи тебе!

– Спасибо!

После чего мимо меня прошел Кларк Кент, чтобы снять шубу и спасти Лоис Лейн от падающего вертолета.

Теперь Priest были на крупном лейбле, и гастрольный транспорт у нас стал на порядок лучше. Вонючий «Мерседес» мы сменили на подержанную ярко-оранжевую «Вольво» – ездили на ней на концерты, пока наша дорожная команда