Черная роза - Кристина Скай

Рейвенхерст вполголоса пробормотал ругательство. Почему-то на море жизнь казалась гораздо проще.

— Прошу прощения, ваше сиятельство, — несмело начал лейтенант Тафт. — Хотя этот человек и преступник, мне бы не хотелось увидеть, как Хоукинз схватит его.

«Или ее», — подумал Дейн.

— Понимаете, там, где дело касается Лиса, Хоукинз становится неуправляемым. Тот парень частенько вставляет ему палки в колеса, и поимка контрабандиста превратилась в личную войну Хоукинза.

— В таком случае, черт побери, нам лучше попытаться загнать лисицу в нору прежде, чем ее найдет Хоукинз, не так ли, лейтенант?

Несколько часов спустя, когда удлинившиеся тени переросли в сумерки, в четыре домика на краю болота было доставлено четыре розы.

И четыре человека насторожились, увидев свернутые черные лепестки, тайный знак Лиса. Что задумал этот негодяй, так скоро собирая их опять? У них оставалось только шесть часов, чтобы приготовить повозки, лошадей и сорок человек. Однако их раздражение скоро улетучилось.

Чем больше рейдов, тем больше в их карманах будет звенеть золотых гиней. Поэтому чего жаловаться, если их Лис такой усердный?

Да, когда на болото опустится темнота, все они будут ждать в условленном месте.

Глава 7

Небо было свинцовым, с нависшими темными облаками. В тяжелом воздухе чувствовалось приближение дождя.

Ночь на болоте.

В этой гнетущей тишине вполне могли бродить привидения.

На секунду в темноте вспыхнул фонарь, и его свет тотчас погас. Стоящая высоко на дюнах фигура с фонарем направилась в подветренную сторону, повернувшись, чтобы осмотреть зоркими глазами волны песка, простиравшиеся на север к шпилям Рая и на восток, к обширному черному пространству Ромнийского болота.

«Там ничего не движется, — решительно сказала себе Тэсс. — Тогда откуда это тошнотворное чувство тревоги?»

В удаленной точке Ла-Манша появилась ответная вспышка света, так же быстро пропавшая.

Неожиданно местность ожила. С дюн поднялась цепочка темных фигур, и сорок контрабандистов со скрытыми темнотой лицами, переправившись через песчаную гряду, направились к берегу. И, как по команде, в бледном лунном свете слабо замерцали паруса брига с прямым парусным снаряжением.

Над болотом эхом отозвался одинокий крик пустельги, почти полностью потонувший в скрипе двух десятков повозок, медленно продвигающихся по восточной кромке дюн.

Неожиданно откуда-то из темноты выскочила лошадь с всадником, одетым в черное, начиная от плаща и кончая треуголкой. В лунном свете хорошо было видно лицо под шляпой — странное лицо с черными усами, торчащими под небольшим острым носом. Глаз всадника почти не были видны сквозь узкие прорези маски. И хотя они сверкали от возбуждения, никто не смог бы определить их цвет.

— Еще раз хочу похвалить вас за отличную ночную работу, мои джентльмены, — прокричал всадник пронзительным голосом, искаженным маской. Трудно было догадаться о его истинном тембре, однако прерывающий его слова смех был звонким и искренним.

Лис. Произносимое с гордостью, благодарностью и страхом имя шепотом передавалось по цепочке, и на всадника воззрились сорок человек.

— Вы когда-нибудь слышали, чтобы Лис опаздывал, мои отважные парни? — просипел человек этим странным, неестественным голосом. — Да, собакам Хоукинза еще предстоит загнать меня в нору! — Потом его веселость сменилась холодной точностью команды: — Поднимайте вельботы, мистер Джонс!

Пять человек, стоявшие впереди, немедленно оторвались от цепочки и бросились убирать песок из судна, спрятанного у берега. Через несколько мгновений, как будто по волшебству, показалось четыре сверкающих вельбота, длинные весла которых были обернуты полотном для заглушения ударов.

— Как только возьмете груз, направляйтесь в Хаит, мистер Уайт, — четко приказал Лис. — А вам этой ночью идти в Уинчелси-Бич, мистер Смит! Остальные должны доставить товары для погрузки обратно сюда.

По негласному соглашению на болоте никогда не назывались настоящие имена. Нет, здесь использовались только имена вроде Смита и Джонса, и по той же причине исчерпывающие инструкции никогда не давались до высадки. Так было безопаснее, и все знали это, в особенности Лис; ведь человек — это слабое существо, готовое выболтать лишнее при опьянении или в ослеплении страсти.

Теперь бриг был отчетливо виден; его паруса висели, пока он скользил по течению. В лунном свете на корме ярко сияли буквы: «Либерте» — «Свобода».

Никто из участников полночного рейда, казалось, не замечал двусмысленности, не испытывал смущения от того, что торгует с враждебной нацией.

В конце концов, это был бизнес, не дававший жителям побережья умереть с голоду на протяжении четырех столетий. Будут идти войны, нации будут подниматься и гибнуть, но контрабанда всегда останется.

С передней палубы французского судна снова блеснул свет фонаря, и в ответ от худощавого человека, двигавшегося к концу цепочки, поступил ответный сигнал. От покрытого галькой берега уже отправились вельботы. Через какие-нибудь несколько минут они трепыхались около корпуса брига подобно летящим на свет мотылькам.

Один за одним были погружены бочонки с крепким коньяком и джином, а также ящики с беспошлинным чаем, табаком и китайским шелком. Взяв на борт груз, отважная команда быстро погребла к берегу, где проворные руки готовы были погрузить товары в ожидающие повозки.

Менее чем за полчаса они были почти заполнены. Вельботы уже отправились в свой последний рейс, который доставит один из них морем в Уинчелси, а другой — в Хаит. Два оставшихся судна вернутся в укрытие за Камбер-Сэндзом.

Вся операция была проведена с точностью военного маневра. И в самом деле, Лис гордился выучкой своих джентльменов и тщательностью расчетов, особенно при ведении дел с новым партнером — таким, как капитан «Либерте». Даже сейчас контрабандист связывался с ним только через посредников.

Нет, Лис был не тем человеком, который мог упустить какую-то деталь, что и объясняло необычайные успехи в его промысле.

Под ним игриво затанцевала большая вороная лошадь.

— Успокойся, Каприз, — прошептал контрабандист, прищурив острые глаза и оглядывая горизонт. Не заметив там никаких нежелательных перемещений, он окинул взглядом занятых делом людей. Нахмурившись, он вглядывался в хрупкую фигуру человека, державшего фонарь. Что-то тревожило его, чего он никак не мог понять.

Сжав руками поводья, он молча выругался. Что же его беспокоит в этом пареньке?

Однако естественный ход его мыслей был прерван. В это мгновение с дюн, окаймляющих берег, раздался крик. Неожиданно на песчаном гребне появилась темная цепочка драгун.