Пожарский-1 - Ольга Войлошникова

ответил очень сдержанно:

– Отдел присмотра за общественной безопасностью является частью государевых охранных структур.

– Ладно, дальше.

– Со всем почтением, мы всё же хотели бы предложить вам выйти через запасной служебный ход до их приезда, чтобы оградить вас от возможного скандала. Если вы сочтёте этот вариант приемлемым, наш экипаж доставит вас в любое место, которое вы укажете.

Я прикинул. Можно было с Салтыковскими псами и сразу закуситься, но я хотел успеть вопрос с имением решить.

– Приемлемо.

Управляющий явно обрадовался:

– Прошу за мной!

За портьерой обнаружилась узкая дверь, ведущая на узкую же лестницу совершенно скромного вида. Вряд ли по ней можно было что-то серьёзное пронести, на тесных площадках особо не развернёшься. Хотя... Портфель с камнями взял – и вперёд, не сундуки же им таскать.

В закрытый автомобиль с затемнёнными стёклами усаживали меня чуть не под руки, с поклонами. Часть для пассажиров от шофёрской оказалась отделена толстым стеклом, так что управляющий лично учтиво поинтересовался, прежде чем передать адрес шофёру:

– Куда прикажете, ваша светлость?

– В Земельный банк.

А в Земельном банке с такими же поклонами встречали. Может, предупредили их – не знаю уж. Целая толпа набежала в пиджачках с серыми нарукавниками. Глазки бегают, улыбки насквозь фальшивые.

– Ваша светлость!.. Рады приветствовать!..

Как же, рады они! У кого-то уже ручки чесались на подмосковное княжеское имение лапу наложить, я прям чую. Да они и сейчас надеются.

Проводили меня мимо общего зала для публики попроще, в кабинет одного из старших служащих. Снова:

– Чай, ваша светлость? Или кофе изволите?

Скоро уж в глазах заплещется.

– В это время года предпочитаю молодое италийское вино. Но в ситуациях, требующих внимательного обращения с деньгами, не пью. Так что изволю видеть окончательные бумаги, согласно которым ваш банк признает полное покрытие всех долговых обязательств моих лично и рода Пожарских в целом, отказ от любых претензий ко мне и роду – имущественных, денежных и иных прочих, а также полное освобождение имения Пожарских от любых обременений, – я раскрыл чемоданчик и вытащил необходимое количество банковских чеков. – Чрезвычайно рассчитываю на вашу расторопность.

Бумаги выправили честь по чести, что банк ни так, ни сяк, ни раскосяк к Пожарским претензий не имеет. Внезапно предложили мне ради такого знаменательного случая открыть вклад на выгодных условиях. Я про себя подумал, что условия, как всегда, для банка выгоднее, чем для всех остальных, но согласился – пусть будет. Все оставшиеся чеки этого же банка на вклад и впендюрил. До сих пор не могу с суммами определиться – много ли – мало ли. Скорее, много, потому как разговаривать со мной стали куда услужливее.

– Потребуется совсем немного подождать, ваша светлость. Сейчас оформим необходимые бумаги на вклад.

ЗАСЕКЛИ!

Салтыков

Записка о том, что меч Пожарских вновь проявился, застала боярина Салтыкова в самом разгаре переговорного процесса, суть которого по-простому можно было определить как «баня с девками» – чтобы, значицца, заграничные переговорщики немного размякли и поплыли. Сам боярин тоже был деятельно занят и «не велевши беспокоить», поэтому, к тому моменту как из баньки на вольный воздух выкатился да гостей покамест с помощниками отправил продолжать наливаться, записочек на серебряном подносике скопилось аж три: о том, что потерянный меч вновь проявился в особняке Пожарских, о том, что зафиксировано движение артефакта и о том, что объект совершил остановку в Гостином дворе.

– Отряд на захват отправили?!

– Немедля отправили, ваше благоименитство!

– Продавать побежал, сучий потрох! Взяли?!

Докладывающий секретарь вытянулся в струнку:

– Взять самого Пожарского не удалось. Управляющие Гостиного двора стеной встали: недозволительно покупателей тревожить, царскую общественную безопасность вызвали...

– Хватать надо было до прибытия тех, и весь разговор!

– Увидеть Пожарского не удалось, – секретарь вытянулся ещё сильнее, – охрана «Уральского ювелирного дома» не допустила наших воев во внутренние помещения. К тому же все свидетели в голос заявили, что меча у Пожарского не видели...

– Не видели! – побагровел Салтыков. – Дурошлёпы! Сказано было: слово есть, позволяющее мечу размер менять! В горсти́, поди, пронёс!

– Ваше благоименитство! Михаил Глебович! – меж рядов ближников протиснулся посыльный с очередной запиской. – Меч с Гостиного двора вывезли! И вот ещё...

– А ну! – Салтыков вырвал подставленные записки, пробежал глазами.

В первой говорилось, что меч покинул пределы Гостиного двора, направление движения предположительно на север. А во второй, что государь, царь и великий князь всея Руси Фёдор Иоаннович отечески надеется, что боярин Салтыков помнит о запрете на клановые и родовые войны в стенах столицы. Михаил Глебович аж зубами скрипнул.

Сын Иван, о чём-то переговаривавшийся с ближниками, подошёл к отцу, спросил по-тихой:

– Перебрасываем отряд на север? Как место отфиксируют – перехватим?

Тот молча показал ему государеву записку. Иван почитал, хмыкнул.

– И что? Так спустим?

На крыльцо гостевого дома, качаясь и цепляясь друг за друга, вывалили развесёлые европейские гости, закричали пьяными голосами:

– Герр Саллтыкофф! Ититте к нам!

Боярин осклабился любезно:

– Одну минуту, гости дорогие! – и тихо велел сыну: – Против государя не попрём... покудова. Поверенного по месту пошли, пусть на мальчишку надавит. Коли вернёт реликвию, с отступными за волнения да с извинениями – можем и простить. Царское слово всё-таки, не фунт изюма.

ПРЕТЕНЗИИ

Я всё ждал: когда Салтыковские бойцы очухаются. Скоро ведь вычислить должны. Неудивительно, если у них маг сидит сканирует, параметры-то Кузькины им известны. Вот ещё печаль! Надо теперь думать, как ему отпечаток магического поля сменить, иначе каждый встречный-поперечный по мечу сможет моё местоположение узнать. Ну, кроме схрона. Там такая защита стоит, её ни один сканер не пробьёт.

Но, как ни странно, ничего не происходило. Я успел подписать все документы – на имение и на вклад, принять листы, уляпанные печатями и уложенные в специальные банковские папки, и только тогда по изменившемуся поведению банковского служащего стало понятно, что и этот получил сигнал о некотором тревожном обстоятельстве – только скрытый от глаз посетителя. Похоже, Салтыковские наконец-то заявились.

Вошёл ещё один служащий, обменялся с первым малопонятными взглядами, начал:

– Ваша светлость, банк приносит свои извинения...

– Кто там опять по мою душу?

– Э-э-э, поверенный бояр Салтыковых.

«Поверенный!»