Ванька 9 (СИ) - Сергей Анатольевич Куковякин

рублей получили и сейчас на ходу почти все новые деньги разглядывали.

— Старые-то побольше размером были…

— Ничего, это — наши, народные.

Я советские деньги сразу в карман спрятал. Какая разница, больше, меньше они размером, лишь бы на них что-то купить можно было.

Глава 34

Аристарх Аристархович

По Петрограду с вокзала в сводный госпиталь мы двигались опять же колонной. Один из солдат попытался было даже песню затянуть, но на него цыкнули — песня-то старорежимная. Такая в советской России неуместна. Новых песен никто не знал, поэтому мы чеканили шаг молча. Чему-чему, а красиво ходить в императорской армии всех нас хорошо научили.

Прохожие на улицах нас приветствовали. Некоторые даже свои головные уборы в воздух подбрасывали. Однако, цветов не дарили, шоколад и бутылки с вином в руки не совали.

По приходу в сто семьдесят седьмой сводный госпиталь всем нам коечки с белыми простыночками выделили, но мне на такой не получилось поваляться…

— Воробьев! Иван!

Поднимаю глаза, ну, начинается…

Рядом с моим койко-местом бывший соученик по медицинской академии стоит. Всё как положено — в белом халате, бородка аккуратно подстрижена, стёколки пенсне поблескивают. Худ только что-то очень и на лицо бледноват.

— Иван! Ты как здесь?

Что за глупый вопрос? Мимо пролетал…

— Добрый день, Аристарх Аристархович, — подобающим образом отвечаю. Мы так Аристашку даже в академии всегда называли. Если иначе — очень он обижался. Почему? Кто его знает. Видимо, гнездились в его психике какие-то комплексы.

Сам-то он меня просто Иваном при встрече повеличал…

Ладно, я не в обиде.

Аристашка стоит, во все зубы лошадиные свои улыбается. Рад он мне, просто до невозможности.

— Пойдёмте ко мне, Иван Иванович, — переходит внезапно местный доктор на официальное обращение.

К чему бы это?

В кабинете Аристарха мне был предложен чай. Дома в общежитии мы такой «Байкалом» называли. Из-за его прозрачности.

— Извини, больше угостить нечем… — вздохнул госпитальный доктор.

Я сходил за пайковым хлебом и выданной на вокзале селедкой. Выложил всё это на стол. Аристарх руку об руку потер, подмигнул мне, рядышком с моим угощением скляночку с медицинским спиртом выставил. Парочку мензурок из шкафа достал.

Выпили, закусили.

Разговор сначала как-то через пень-колоду шёл, но после третьей наладился. Аристарх мне про местное житьё доложился, я чуток про Францию и Африку поведал.

— Да уж… — махал руками захмелевший Аристарх. С голодухи ему спирт здорово по мозгам шибанул. Мне пару раз даже пришлось спасать склянку со спиртом от опрокидывания.

— Иван, а помочь мне можешь? — вдруг неожиданно наш разговор перешёл с прошлого на настоящее.

— В чем же? — я даже кусок селедки, что в руке держал, на газетку обратно положил.

— Кроме меня в госпитале врачей не осталось, а вас вон сколько… Состояние здоровья всех надо быстро определить, выявить ущерб, полученный в плену и на фронтах империалистической войны.

Так, так, так… Что-то советская власть задумала… Какая-то политическая подоплека в этом обследовании имеется.

— Помогу. Почему не помочь… Только у меня на руках никаких документов нет. Ну, что я врачом являюсь.

— Пустое. Это дело решаемое. Данный вопрос я на себя беру.

Аристарх Аристархович мне и себе в очередной раз мензурки спиртом наполнил.

Выпили. Остатками селёдки закусили.

Аристарха после этого что-то совсем развезло. Начал он на жизнь жаловаться. На её трудность и неустроенность.

Я его долго слушать не стал, на диванчике разместил и шинелью прикрыл. Пусть высыпается, а я на своё место пойду. На белую простыночку.

Утром в госпитале нас весьма скромно попитали и началась моя с Аристархом работа. Выслушивание жалоб, осмотр, взвешивание и прочее у жертв империалистической войны.

Бывшие военнослужащие императорской армии со всевозможными подробностями рассказывали, какие они до войны были справные, подковы разгибали, бычков на спине носили… Тыкали пальцами в шрамы на коже, хрипели и кашляли, объясняя это германскими газами, которыми их на фронте травили.

— До фронта я крепок телом был, а в траншеях совсем измодел… Суставы-то все вон как раздуло…

Я фиксировал всё это на дореволюционных ещё бланках с двуглавыми орлами. Иных в сводном госпитале не было.

Немного оставалось уже до полудня, как в коридоре послышался какой-то шум, возбужденные голоса, а потом в палату, где я занимался порученным мне Аристархом Аристарховичем делом, вбежал вооруженный с головы до ног мужчина средних лет.

— Товарищи!!! Есть здесь ля-куртинцы?

— Есть, есть, — ответили трое.

— Товарищи! Левые эсеры самым подлым образом подняли контрреволюционное восстание. Они вероломно убили в Москве германского посла Мирбаха. Этим самым убийством они хотят безрассудно спровоцировать новую кровавую войну между Германией и Советской Россией. Они хотят свергнуть нашу родную и горячо любимую рабоче-крестьянскую власть, которая, забрав у кровососов-капиталистов их фабрики и заводы, а у толстопузов-помещиков — землю, передала все это рабочим и крестьянам. Если среди вас есть желающие участвовать в подавлении контрреволюции, прошу за мной. Всем немедленно будет выдано оружие…

Глава 35

Зигзаги судьбы

— Выходим, товарищи! Скорее! Скорее! Промедление — смерти подобно!

Мужчина, обвешанный оружием, махнул рукой в сторону двери.

— Все на защиту социалистической революции! Отечество в опасности!

Лозунги из пришедшего так и сыпались. Как горох из худого мешка.

Находившиеся в палате, в том числе и солдат, которого я освидетельствовал, начали спешно одеваться.

— Вас, что, это не касается?

Объявивший о восстании левых эсеров очень сердито смотрел на меня.

Так, так… Он же, вроде, о желающих что-то говорил? Ну, кто сам проявит желание, тот и будет давить контрреволюцию?

Судя по всему, это просто для красного словца было сказано…

— Вы же ля-куртинец!!! Почему такая несознательность⁈

Откуда он знает, что я ля-куртинец? Наобум пальцем в небо ткнул?

— Это — доктор.

Солдат, жалобы которого я только что зафиксировал в дореволюционном бланке, кивнул на меня пришедшему.

— Докторов это тоже касается.

Мне было указано на дверь. Выходи мол, не задерживайся. Мобилизован ты революцией.

Через четверть часа от госпиталя в сторону арсенала чуть не бегом уже следовал отряд в сто пятьдесят человек. Я находился в его составе.

Почти половина, что за стенами госпиталя сейчас оказались из только что блаженствующих на белых простынках, на соседей своих недоуменно поглядывала. Какой черт куда и зачем их несёт? Кто такие, эти левые эсеры? Чем они от правых отличаются? Ну, убили немца Мирбаха, так туда ему и дорога…

На фронте они уже досыта настрелялись, а тут им опять винтовки в руки суют. Вот уж не было печали…

В полдень я и ещё три десятка ля-куртинцев были влиты в отряд рабочих