Дочь врага - Николь Келлер

этом. Потому что если бы это было так, то Матвей бы выслушал меня, дал, в конце концов, объясниться. А это значит, что в этих отношениях по-настоящему любила я одна…

Я бреду по улице. Куда? Понятия не имею, потому что я ничего не вижу из-за застилающих глаза слез. Мне очень хочется лечь где-нибудь в укромном месте, свернуться в клубочек и спрятаться от всего дерьма. Хочется, чтобы мама в этот момент была рядом, чтобы просто погладила по голове и утешила. У моей мамочки была феноменальная способность: она всегда могла подобрать слова утешения, даже если казалось, что весь мир рухнул.

Оглядываюсь и понимаю, что оказалась на краю поселка. А остановка совершенно в другой стороне. Мне надо добраться до дома, чтобы попытаться выжить дальше. Хотя не представляю, как буду это делать, настолько этот мужчина въелся мне под кожу, что, кажется, я до сих пор ощущаю его запах на себе, прикосновения горячих рук и нежные поцелуи.

Я разворачиваюсь, но неожиданно низ живота пронзает острая боль, настолько сильная, что заставляет меня согнуться пополам. Я глубоко и часто дышу, прижимая руку к животу. Господи, где мои мозги?! Почему я позволила чувствам взять верх над разумом и совершенно не подумала о ребенке?!

Малыш, пожалуйста, ты только держись, слышишь?! Пожалуйста …я же без тебя совсем не смогу, я же уже не выкарабкаюсь…

Боль снова режет меня, словно ножом, на этот раз сильнее, отдавая в поясницу, и я падаю на колени прямо в лужу. Дышу через раз, пытаясь унять подкатывающую к горлу тошноту и головокружение. Я не в состоянии кричать и звать о помощи, а вокруг, как назло, ни души! Мой телефон остался в куртке в доме Матвея, и поэтому вызвать «скорую» я не могу.

Встаю на дрожащие ноги и делаю пару шагов, как снова падаю, не в силах стерпеть. Кажется, кричу – боль настолько сильная, что я теряю сознание, чувствуя перед этим, что по бедрам струится что-то теплое. И последняя связная мысль в моем затуманенном разуме: «Малыш, пожалуйста, живи…».

* * *

Первое, что я вижу, придя в себя – идеальный белый и ровный потолок. В горле пересохло, я хочу пить и пытаюсь позвать кого-нибудь на помощь, но у меня ничего не выходит. Получаются какие-то жалкие хрипы. Мое тело не слушается меня, и я начинаю нервничать. Дергаю рукой, стараясь зацепиться за что-нибудь, чтобы сесть, и чувствую колющую боль в руке. Так, ясно, я в больнице. Наверно, кто-то из жителей все же услышал мои крики и вызвал врачей. Осталось выяснить, что с моим ребенком.

Я пытаюсь все же встать на ноги, но тут же падаю обратно на кровать, больно ударившись головой.

– Что вы делаете?! – раздается от двери палаты. – Вам же еще нельзя вставать! То, что пришли в себя, это хорошо, но геройствовать не нужно, – в палату входит женщина средних лет в белом халате.

– Что с моим ребенком? – хриплю я, задавая самый главный вопрос на настоящий момент.

Глава 24 Ева

– Успокойтесь, Ева. Вам не стоит сейчас волноваться, – начинает врач, отводя взгляд в сторону.

А я все понимаю. Нутром чувствую. Когда все хорошо, не ходят вокруг да около.

– Скажите, что с моим ребенком?! Вы спасли его? Скажите, что он жив! Я буквально сегодня слышала, как бьется сердце моего ребенка! – я не выдерживаю и все же срываюсь в истерику.

– Вчера, моя девочка, вчера, – с каким-то особенным, материнским сожалением произносит врач.

– Что?

– Ты здесь уже почти сутки, – с сожалением сообщает женщина с болью и печалью в глазах. Так смотрят на смертельно больного.

– Просто скажите, что с моим ребенком, – шепчу я, не обращая внимания на бегущие слезы по щекам. Врач тяжело вздыхает и присаживается на край койки.

– Вчера ты поступила к нам с сильнейшим кровотечением, – начинает она, перейдя на «ты». – Я боролась за тебя до последнего, ты не подумай, что тебе не пытались помочь. Но и врачи – не боги. К сожалению, пока тебя привезли, малышу было уже не помочь. У тебя случился выкидыш, Ева.

– Что? Нет…Нет! Нет! Нет!!! Вы врете!! Вы все врете! Верните мне моего ребенка! Я же так его хотела!!! Мой малыш! Это же моя последняя надежда, понимаете! Верните мне моего ребенка!!! – срываюсь я на крик, кидаясь на врача с кулаками. Она ловит меня, крепко обнимает, прижимая к себе и раскачивает из стороны в сторону.

– Тише, девочка, успокойся, пожалуйста. Ты должна быть сильной. Ты должна со всем справиться. Потому что тебе придется пережить не только это.

Мой разум цепляется за последнюю фразу, и я мгновенно замираю. Отодвигаюсь немного назад, чтобы увидеть глаза врача.

– Что вы имеете в виду? – осипшим голосом задаю вопрос, вся трясясь от страха. Я еще не отошла от новости о выкидыше, а меня ждет еще что-то. И мое внутреннее чутье подсказывает мне: оно меня убьет.

– Ты поступила к нам с сильным переохлаждением, и это помимо кровотечения, – произносит врач, беря паузу. Потом вдыхает глубоко воздух, как перед прыжком, и произносит то, из-за чего я хочу выйти в окно. – Я, конечно, предприняла все, что было можно, теперь остальное зависит от твоего организма. Но есть вероятность, что ты больше никогда не будешь иметь детей.

У меня такое ощущение, что я нахожусь просто под тоннами воды, и поэтому слышу и понимаю с большим трудом. Пытаюсь создать вокруг себя вакуум, чтобы информация, которая меня уничтожит, не проникла в мой мозг. Но я, увы, не волшебник.

– Это что, шутка? – тихо произношу дрожащим голосом. – Этого не может быть. Нет-нет, только не со мной!

– Ева, – пытается успокоить меня доктор. – Послушай. Так бывает. Но я не говорю, что у тебя вообще нет шансов. Моя обязанность просто предупредить, что, возможно, в будущем у тебя могут возникнуть проблемы.