Возвращение из Эдема - С. Линни

– В семь утра я уже буду ждать на террасе. Вы сможете прийти к этому времени?

– Да. Значит, тогда мы и встретимся. Позвольте проводить вас до Скалы. Улицы очень крутые. С наступлением темноты они могут быть коварными.

– Спасибо, – прошептала Гери.

Она не знала, что принесет завтрашний день, но верила брату Тимофею. Ее успокоил тот тон, каким монах рассказывал об Иоанне и тайне, скрытой в самом сердце Патмоса.

Гери оставила официанту Микосу щедрые чаевые, взяла руку, предложенную монахом, и они направились вниз, к причалу.

***

25 февраля 2006 года, 22.19

Остров Транхольмен

Стокгольм, Швеция

Холодная мокрая тряпка нисколько не облегчила головную боль, терзавшую Эрика. Ему казалось, что у него за глазами взрываются снаряды. От темноты, царящей в комнате, также было только хуже. С каждым приступом боли накатывала волна тошноты, и Эрик боялся, что его вот-вот вырвет. Мигрень была одной из фирменных штучек, терзавших подростка, который сейчас прозевал ее приближение.

Он с восторгом предвкушал выход на улицу. Эрик уговорил санитара, молодого парня лет двадцати с небольшим с телосложением культуриста, приглашенного из стокгольмской клиники, отпустить его погулять на свежем воздухе. Тот даже согласился с тем, что ему это пойдет на пользу, и уже приготовился его сопровождать, но тут появились первые симптомы. Санитар тотчас же уложил мальчика в кровать и вколол ему лекарство, но было уже слишком поздно. Разочарование, возникшее оттого, что он снова стал пленником своего недуга, оказалось чуть ли не хуже самой головной боли. Но все-таки с ней ничто не могло сравниться.

Добавляя ко всему этому оскорбление, мать стояла у кровати, сочувственно поглаживала Эрика по руке и причитала: «Ну же, ну же», словно утешала ребенка. Так вот, он не ребенок! Сейчас ему была нужна тишина, возможность сосредоточиться.

Пытаясь найти облегчение от частых мигреней, Эрик перебирал различные способы борьбы с болью. Он просматривал медицинские странички в Интернете, заказывал книги и аудиозаписи, перепробовал всевозможные диеты, методы релаксации и умственных упражнений, призванные справляться с головной болью. Не помогало ничего.

Однажды знакомый отца предложил альтернативу. В детстве папа водил Эрика в лютеранскую церковь в Стокгольме. Когда началась болезнь, пастор навещал мальчика и научил его основам медитативной молитвы. Эрик оказался способным учеником. У него был совершенно взрослый подход к оценке себя самого, своего окружения и перспектив. Больше всего в юном подопечном пастора поразило принятие того факта, что его пребывание на земле, скорее всего, окажется совсем недолгим. Он верил в нечто значительно лучшее, ждущее его впереди.

С тех самых пор, как отец Эрика уехал в Штаты, пастору больше не позволялось видеться с ребенком. Все же это не мешало мальчику заниматься медитацией.

– Маленький я. Большой Бог.

Мысленно улыбнувшись, Эрик медленно сделал глубокий вдох и выпустил воздух. Как правило, заклинание медитативной молитвы состояло из одного-единственного слова, например «любовь» или «надежда». Но Эрик выбрал для себя фразу с карточки, предложенной пастором. «Маленький я. Большой Бог».

Дыхание Эрика, судорожное и учащенное во время предыдущих приступов, стало спокойным и ровным. Пульсирующая головная боль отступила. Мальчик будто оказался где-то в другом месте, просто прекрасном, где его рассудок и тело смогли обрести облегчение. Он ощущал любовь, заботу, тепло и умиротворенность. Последнее было главным.

– Наверное, вот какая она, смерть, – задумчиво прошептал Эрик.

Он не боялся смерти, напротив, видел в ней приключение, которое приведет туда, где его будет ждать исцеление. В то прекрасное место.

– Маленький я. Большой Бог.

Его сердце замедлило ритм, мышцы расслабились, лекарство смогло добраться до источника боли и сделать свою работу. Эрик заснул.

***

25 февраля 2006 года, 23.59

На борту яхты «Кайрос», Эгейское море

В 40 километрах к юго-востоку от острова Патмос

Джейме лежала, чувствуя непрестанное движение волн по д корпусом яхты, и смотрела на спящего Яни. В каюте было темно, лишь тонкая полоска света пробивалась из коридора, а море вокруг полностью погрузилось во мрак.

Яни перелетел из Афин на Родос, где в аэропорту их встретили Эолус и Костас. Похоже, Яни был хорошо знаком с обоими. Костасу предстояло перегнать самолет на остров Самос, ближайший к крохотному Патмосу, на котором имелся аэродром. Тем временем Эолус отвез Яни и Джейме в порт и проводил их на борт яхты «Кайрос», на которой они должны были совершить пятичасовой переход по морю от Родоса до Патмоса. Там «Кайрос» останется ждать в порту, готовый в любую минуту совершить часовой переход до Самоса и его аэродрома.

Восемнадцатиметровая яхта была очень быстроходной. Джейме и Яни взошли на борт и спустились вниз. Короткий трап привел их к круглому столу перед камбузом. Все обводы были гладкими и современными. Яхта выглядела с иголочки и казалась какой-то гостеприимной.

Эолус сразу же поднялся на мостик и запустил двигатели.

«Хорошо, что Яни не надо будет управлять еще и яхтой», – подумала Джейме.

Яни проводил ее в маленький коридор, куда выходили три каюты. Открыв дверь той из них, что предназначалась для капитана, он жестом пригласил Джейме войти и положил на койку свой рюкзачок.

– Это эквивалент конспиративного дома, – просто объяснил Яни, закрыл дверь в коридор, и в каюте сгустился непроницаемый мрак.

Постепенно глаза Джейме стали привыкать к темноте. Она увидела, как Яни скинул ветровку и ботинки и уселся на кровати. Затем он поднял взгляд, словно удивленный тем, что она по-прежнему стоит у двери.

– Ты ведь знаешь…

– Правила поведения в конспиративном доме. Да, знаю, – раздраженно бросила Джейме. – Во время проведения активной стадии задания Оперативники в целях безопасности остаются вместе.

– Да, совершенно верно, – подтвердил Яни, делая шумный выдох. – Джейме, по большей части это означает возможность выспаться. Тебе это нужно. Нам предстоит напряженная работа. Никто не знает, когда представится следующая возможность отдохнуть.

Яни растянулся на толстом белом одеяле, которым была застелена койка, закрыл глаза и заснул.

Вот так вот.

Джейме точно знала о себе одну любопытную вещь. Ничто так не отбивало у нее сон, как необходимость спать. Конечно, плохо от этого было только ей одной. Она это прекрасно понимала, но все же ей слишком часто в напряженные моменты приходилось оставаться без сна.

Ричардс на все сто была уверена в том, что и здесь ей спать не придется.

Наконец Джейме скинула ботинки и растянулась на койке, усилием воли заставляя мышцы расслабиться. Несмотря на события последних нескольких дней, на всю сложность того, что ждало впереди, у нее в сознании в бесконечной петле кружилась одна и та же мысль: «Неужели я все испортила?»

Яни относился к ней очень тепло, пока считал ее Посланником. Но как только он узнал, что она Оперативник, все изменилось. Яни полностью замкнулся, как в личном, так и в профессиональном отношении. Он так прямо и заявил, что хочет отстранить ее от операции. Отсутствие у нее опыта и, как следствие, некомпетентность представляли опасность. Для нее самой, для Яни и всех тех, кого им предстояло спасти.

Боже милосердный! Она так упорствовала, старалась. Ей пришлось принять столько трудных решений, так рисковать, просто чтобы попасть сюда. Теперь ее начисто отверг тот единственный человек, чье мнение для нее так много значило.

Все же, пока Яни считал ее всего лишь Посланником, он встретил ее радушно. Обнимал. Целовал.

Неужели она все испортила?

Яни не был шовинистом. Он не из тех, кто попытается поставить женщину на место, потребует от нее беспрекословной покорности. Так что же произошло?

По своей воле Яни отказался от величайшей в мире чести. Перестал быть Мечом. Не было ли тут чего-то из рассказа О’Генри, в котором муж и жена продают самое дорогое из того, что у них есть, но обнаруживают, что другому было как раз нужно именно это?

Ей надо за что-то ухватиться. Она профессионал, абсолютно уверенный в успешном выполнении порученного ей задания.

«Если бы только Яни меня не обнимал. Не целовал. Не называл своей.

Теперь он ясно дал понять, что для него всех этих мгновений словно и не было.

Что ж, пусть будет так».

Джейме рассеянно слушала размеренный рокот двигателей яхты и вдруг поймала себя на том, что теперь, думая о Яни, она больше не сравнивает его с Полом, не пытается представить, что сказал бы тот на его месте, как поступил бы. На протяжении нескольких лет после того, как ее муж был убит террористом-смертником в торговом центре в Тель-Авиве, Джейме измеряла всех мужчин и свои чувства к ним по стандартам Пола.