Имперский сыщик. Аховмедская святыня - Дмитрий Билик

ни одной подпалины.

— Да и мало ли что могло померещиться старухе сослепу, — впервые подал голос Меркулов.

— Эх, что ни день, то загвоздка. Ладно, Витольд Львович, давай теперь ты рассказывай обо всем по порядку. Что там выяснить удалось?

Меркулов рассказал все в считаные минуты. Орчук слушал, восхищался слогом хозяина, но из головы не выходила та вещица, которую господин поднял. Будто жучок какой в голове появился и тревожит, и тревожит, мочи совсем нет.

— Ну, это успех, Витольд Львович, какой-никакой. Всего и делов-то, теперь накажем филерам в Захожей этого Элариэля арестовать. Это так, чтобы подозрения не вызвать, — объяснил он Меркулову, — думаю, за этим эльфийцем грешков водится порядочно. Какие, говоришь, у него особые приметы?

— Нос свернут и глаз правый наполовину прикрыт.

— Не иголка в стоге сена, сыщем, Витольд Львович, будь покоен. Ты давай бери своего Михайлу, уж больно у тебя орк чудной, нам бы таких штук десять хоть помощниками городовых низшего разряда — я бы во всех питейных быстро порядок навел. А потом народ и сам перестанет баловать, когда узнает, что такая громила их… Эх, ладно. Нигде полукровок столько не возьмешь, да и там, — он показал пальцем наверх, — по голове не погладят. Так, Константин Никифорович, давай трех филеров, выписывай на них бумаги, и пусть дуют на пересечение Толмачевского и Никольского. Увидят этого эльфийца — за шкирку и сюда.

— Будет выполнено, Ваше превосходительство.

— Ну ладно, — обер-полицмейстер тяжело поднялся и подошел к окну, — теперь идите, я немножко передохну — и к великому князю.

Когда Витольд Львович вышел, Мих вскочил, призывно в глаза заглянул, но тот прошел мимо, даже головы не подняв. Так вышли из полицмейстерства, пошли по мостовой в сторону дома, но, опять же, безмолвно.

— Господин…

— Позже, Михайло, — не слишком ласково оборвал его Витольд Львович.

Зашел степенно за угол и побежал, потянув орчука за собой. Мих удивился, но послушно зашлепал босыми ногами по камням. Они завернули снова, и теперь Меркулов прижал его к стене. Орчук даже удивился невиданной силе, появившейся в руках господина. Витольд Львович прижал палец к губам, после чего растаял в воздухе. Потомок кочевников чертыхнулся, но стал ожидать.

Катила мимо телега, запряженная неухоженной кобылой, бок которой сильно покусали оводы. Шли с фабрики несчастные приписные крестьяне с чахоточными иссушенными телами, почти не поднимая ног и шаркая по мостовой худенькой обувкой. Ругалась зычным голосом непонятно на кого и неведомо за что баба в одном из домов, но по причине закрытости окон разобрать слова было сложно.

Обычная моршанская жизнь, где степень шума зависит от уровня благонадежности района, в целом никого не удивляла. Вот только на соседней улице, с которой они с господином только свернули, послышались звуки ссоры. Ни криков, ни причитаний, лишь возня, редкий стук и скрежет, что возникает лишь при драке.

Не удержался Мих, выглянул и обомлел. Стояли, вцепившись друг в друга, точно псы бойцовские, двое — титулярный советник в съехавшем набок мундире и напротив него тот самый, инкогнито. Плащ распахнут, под ним одежда вся такая же черная, сапоги из телячьей кожи, и лицо сплошь черное, в страшной гримасе застывшее. Не сразу понял Мих, что не настоящий облик это, а всего лишь маска. Только успел понять, как все понеслось с невероятной скоростью.

Рванул Черный Меркулова на себя, резко и сильно, развернулся, подножку подставил и бросил, как мешок с мукой. Но и Витольд Львович оказался не лыком шит. Даром, что худой и нескладный, но все ж магия дворянская свою роль сыграла. Хоть и пролетел несколько шагов, но в конце перекувырнулся и на ноги вскочил.

А Черный ждать не стал: рванул трость на себя, и в его руке уже клинок оказался — тонкий, длинной полосой на солнце играет. Только по рукояти серебряной в виде льва и черной палке в другой руке догадался Мих, откуда инкогнито эту шпагу вытащил. Тот же уже машет: влево, вправо, снизу вверх. И малость роста своего компенсирует проворностью необычайной. А Витольд Львович увертывается, но все время совсем уж в последний момент — вот-вот проткнет его Черный.

Не стал дожидаться орчук плачевного исхода. Рядом бочка стояла рассохшаяся — может, для нужды какой или без дела, разбираться не стал. Схватил ее Мих да бросил что было сил в спину опасного незнакомца. И вовремя. Тот изловчился и в живот господина пнул. Мало того что ногу высоко задрал, так получилось еще дюже сильно. Витольд Львович отлетел и о мостовую головой приложился. Глядишь, еще мгновение — подскочит злыдень да вопьется в него своей шпагой. А только тут и долетела бочка миховская. Ладно приземлилась, с громким треском на щепы разлетаясь.

Мощи орчуку занимать не приходилось, Черный то на себе испытал. Растерял от удара и клинок, что о мостовую звякнул, и остаток трости полой от него, да сам отправился путешествовать кубарем еще дальше Меркулова. А Мих к хозяину сразу бросился.

— Вставайте, господин, вставайте!

— Не дай ему уйти, — схватившись за голову, сказал титулярный советник.

Поднял Мих взгляд — а нет уже никого. Люд прохожий только собираться стал. Смотрят, шушукаются, кто-то негромко о городовом заговорил.

— Ушел этот Черный.

— Черт, — в сердцах выругался Меркулов.

Он с усилием поднялся, подошел сначала к шпаге-трости, потом к «ножнам» и сунул клинок внутрь, после чего раздался щелчок.

— Вот этим, Михайло, он Логофета и убил. Пойдем, пойдем, народ-то, смотри, собрался.

Они не без труда протиснулись через толпу Кто-то из особо ретивых, а может, попросту нетрезвых попытался остановить их, но, увидев мундир Витольда Львовича, покорнейше отступил.

Позади, издалека, не иначе как из самого Столешникова переулка, раздался звук свистка — сейчас и городовой подоспеет. Мих думал, что лучше уж дождаться да объяснить все, но неведомая сила гнала Меркулова вперед, а орчук быстро шагал за ним по пятам.

Уже отойдя порядочно и еще несколько попетляв по улицам, Меркулов остановился в малолюдном проулке и согнулся, схватившись за грудь.

— Дайте я посмотрю, господин, — не требующим возражения тоном сказал орчук. Все недомолвки и обиды на Витольда Львовича вдруг позабылись.

Расстегнул мундир и обомлел. Чуть ниже груди виднелся багрово-красный отпечаток ноги, будто прошелся Черный по Меркулову всей тяжестью своего веса.

— К врачу надобно, господин, — нахмурился орчук.

— Успеется, просто сильный ушиб, — Меркулов высвободился из крепких рук