Призрачно всё - Олег Бондарь

Вдруг блестящий ободок вздрогнул, видоизменился, словно ветерок дунул, по зеркальной поверхности пробежала волнистая рябь. И сразу все изменилось. Пропал маячок, утонул в бездне, как будто его и не было.

Взгляду больше не за что было зацепиться, он заметался, дезориентированный, беспомощный.

Тоска по потерянному граничила с отчаянием. Хотелось плакать. Глаза защипало от выступивших из них слез.

И это помогло.

Дверца шкафа больше не казалась темной. На ней появилось светлое пятно. По сравнению с потухшей звездочкой — громадное. Расплывчатое и нечеткое, оно приобрело человеческие очертания и отделилось от поверхности. Отклеилось со странным звуком, как будто оторвали присоску.

Тень вплыла в лунный прожектор, ослепила белым одеянием. Вмиг из плоской, расплывчатой превратилась хоть и в бесформенную, но объемную женскую фигурку. Впрочем, в бесформенную — относительно. Сквозь одежду (платье, ночнушку, а, возможно, саван?) угадывались аппетитные выпуклости и изгибы.

Не успел я подумать о голографической технике, которой Влад оснастил дом, дабы пугать гостей, как образ ночной гостьи выскользнул из лунной дорожки, потерял четкие очертания и снова превратился в аморфную тень.

Почти сразу кровать рядом со мной прогнулась, приняв на себя ощутимый вес человеческого тела.

Вопреки канонам готического жанра, страха не ощущалось. Я чувствовал рядом горячее тело (разве у призраков такое бывает?) слышал громкое дыхание, а потом было не до раздумий. Природа взяла свое, и я не стал ей противиться.

Проснулся в недоумении, смятении, с исковерканным сознанием и перевернутым мировоззрением. Постель — смята, простыня скрутилась жгутом и частично валялась на полу, одеяло наполовину выбилось из пододеяльника, подушки, скомкались в бесформенные груды.

Улики налицо, но уверенности в реальности происшедшего не было. Солнечный свет и громкие трели пернатых, перечеркивали мистическое, навеянное лунным светом и ночной тишиной. А касательно развороченной постели, увидев такой сон, я и сам мог метаться, словно угорелый, не соображая, что делаю…

Тем не менее, рациональное зерно не спешило давать всходы. Сомнения развеивалась медленно и неохотно. Главным препятствием для торжества разума служил запах. Он невесомым облачком кружился у ноздрей, дразнил, сводил с ума, воскрешая в памяти ту явь, которая не могла быть явью. Запах нельзя было ни с чем перепутать. Так могла пахнуть только возбужденная, изнемогающая от желания женщина.

* * *

Я осмотрел шкаф, раз десять открывал и закрывал дверцу. Шкаф, как шкаф: плотно прислоненный к стене, почти без зазора, внутри, как и положено, моя одежда. Кое-что развешено на плечиках, остальное грудой свалено внизу. Замочная скважина, тоже обыкновенная. Ключа нет, а ободок, загипнотизировавший ночью, металлический, покрытый желтой, местами облупившейся эмалью. Ничего особенного, тем более необычного.

Не желая смиряться с поражением, точнее, надеясь, что хорошее и интересное не было ночными грезами, ощупал стенку рядом со шкафом, но, ни подозрительной выпуклости, ни иного замаскированного рычажка не обнаружил.

Оставалось или списать все на сон, или поверить в призраки. Последний вариант нравился больше. Если все призраки настолько реальные, я не против, чтобы они являлись ко мне каждую ночь. Естественно, призраки женского рода.

Глава седьмая

Дверь в апартаменты Влада была приоткрыта, сам он склонился над ноутбуком. Возможно, я ему помешал или отвлек от чего-то важного, потому что радости от моего появления не заметил.

Тем не менее, Влад поднялся, поздоровался, жестом указал на кресло. Словно начальник подчиненному, а не радушный хозяин дорогому гостю. Скорбеть по этому поводу я не собирался, вопрос, кем являюсь в этом доме для меня оставался открытым. С одной стороны, вроде бы и гость, с другой, как бы на работе. А коль не за прибавкой жалования пришел, то и комплексовать из-за его кислого выражения не намеривался.

— Коньячку? — спросил Влад, достукивая что-то на клавиатуре.

— Рановато. Лучше кофе.

— И я бы не отказался. Не в службу, а дружбу…

Я щедро насыпал в кофейный аппарат ароматный порошок, плеснул воды из графина, нажал на кнопку. В аппарате заурчало, забулькало.

— А я таки добавлю коньячка.

Влад вышел из-за стола, плюхнулся в кресло, в его руке его, как по волшебству, возникла заветная фляжка.

— Впрочем…

Влад уловил мое колебание, и больше не спрашивая, щедро плеснул алкоголь в мою чашку. Смешавшись с кофе, коньяк выдал головокружительный аромат.

Лицо Влада разгладилось, строгость и недовольное выражение исчезли, он снова превратился в нормального человека.

— Рассказывай, как отдыхается.

Вопрос его в точности повторял вопрос тещи, был дежурным, ничего не значащим, и не требовал конкретного ответа.

— Все нормально. Домик у тебя уютный, места вокруг знатные. Райский уголок.

— Ага… — вместе с удовольствием от похвалы, я уловил нотки сомнения, он не поверил в искренность моих слов. — Я старался. Правда, моего мнения никто не спрашивал. Обустройством занималась теща, я только деньги на разные счета переводил. Но, думаю, это тоже можно считать посильным вкладом.

Влад улыбнулся собственной шутке, глотнул кофе, подтянул ближе массивный портсигар, достал сигарету, подкурил. Вишневый аромат особого сорта табака, смешавшись с прочими запахами, внес приятную изюминку. Я не удержался от соблазна. Хоть и пытался себя ограничивать, рука непроизвольно потянулась к портсигару, а Влад услужливо протянул зажигалку.

— С домочадцами твоими еще не со всеми познакомился, но, судя по всему, публика подобралась еще та.

Влад махнул рукой, мол, понимаю и тоже не в восторге.

— Приятней всех оказался нелюбимый тобой Иннокентий Вениаминович, да и тот — лишь мелкий стукачек. Шпионит, выпытывает и обо всем докладывает твоей теще.

Сказал и поперхнулся от неожиданного неприятного открытия. А чем я лучше Иннокентия Вениаминовича? По сути, занимаюсь тем же и сейчас строчу собственный словесный донос хозяину дома. Захотелось заткнуть себе глотку, перевести разговор на иное, на погоду, например. Но потом вспомнил, что являюсь наемной рабочей силой, пусть и не физического, а умственного труда, соответственно, возложенную задачу обязан выполнить добросовестно, не отвлекаясь на такие мелочи, как зазрения совести.

Я промолчал о ночных видениях, не пристало прослыть маразматиком, зато подслушанный у беседки разговор передал полностью и закрепил его собственным выводом.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});