Ренегаты - Сергей Волков

– Ну, ты пойми… – Сотников неловко прижал руки к груди, представил себя со стороны – кающаяся Мария Магдалина какая-то! – Скривился, выпалил: – Давай попробуем все начать сначала!

– Нет, – отрезала Верка. – Уходи.

– Хорошо, ты сейчас не готова… – кивнул Олег. – Давай встретимся завтра где-нибудь в центре, посидим, поговорим… Я тебя приглашаю!

– Вера-а-а… – донесся вдруг из глубин квартиры низкий мужской голос. – Ты где пропала? Кто там вообще?

Олег осекся на полуслове. До него вдруг дошло, что рубашка, в которую одета Верка, – мужская, большого размера.

– Это кто?.. – задушенным шепотом произнес Олег, глядя мимо Верки ей за спину. – Ты… ты с кем?..

– Не твое дело! – так же тихо прошипела Верка, сразу превратившись из монумента в рассерженную кошку. Она даже согнулась как-то по-кошачьи и выгнула спину, словно готовилась к прыжку.

– Та-ак! – угрожающе сказал Олег и двинулся на Верку. – Вот, значит, как…

Он оттолкнул жену и шагнул в прихожую, зацепил плечом вешалку – на пол упала кожаная куртка, звякнули вылетевшие из кармана ключи. Верка гибко проскользнула в коридор, снова зашипела:

– Уходи, дурак!

– Да кто там? – Тяжелый бас накатил на Олега, а следом за вопросом из дальней комнаты в коридор шагнул шкаф, заполнив собой все пространство от стены до стены. У шкафа была волосатая грудь и лицо раскаявшегося убийцы.

– Это… Познакомьтесь: это Сережа, это Олег, мой муж… бывший. Сережа, я тебе говорила, – белкой затрещала Верка, размахивая голыми руками.

– Ну, здравствуй, Оле-ег! – протянул шкаф; его маленькие глазки быстро обшарили гостя, и толстые губы шкафа растянула добродушная улыбка. – Выпить будешь? Верунчик, у нас там вискарик завалялся, наплескай мужчинам.

Олег перевел взгляд на Верку – она тоже улыбалась, победно, как Снежная королева, которой удалось отстоять перед Гердой свои права на Кая.

– И ты… – Олег задохнулся, поскреб ногтями горло, – ты меня… на вот этого…

– Э, ты не хами в чужом доме! – Шкаф набычился. – Что вы, мля, за люди – интеллигенция? Сразу в кипеж кидаетесь. Посидели бы, выпили…

– Я с быдлом не пью! – обмирая от приступа невероятной храбрости, гордо заявил Олег.

– Чего-о?! – взревел шкаф и ринулся на Олега.

– Сережа, Сережа, тебе же нельзя! У тебя сердце! – взвыла Верка, повиснув на могучей шее шкафа.

Олег попятился, запнулся о куртку. В голове пронеслось: «Она знает, что у него сердце. Значит, знакомы давно…» Шкаф все же дотянулся до Сотникова и в момент падения ткнул кувалдообразным кулаком в грудь. Олег вылетел из квартиры, приземлился на локоть и пятую точку, скривился от боли.

– Чтоб я больше тебя, мля, близко не видал тут никогда! – рявкнул шкаф и с грохотом захлопнул дверь.

Олег поднялся, плюнул на коричневый кожзам и пошел к лифту. В голове у него было пусто, как в воздушном шарике…

* * *

А ведь как хорошо начинался этот день! Утренний поезд привез Олега Сотникова в Москву из Перми, где он принимал участие в форуме «Новое искусство», организованном в «культурной столице Европы» арт-агентством Рината Мельмана. На форуме было все – выставки, вернисажи, аукционы, внимание прессы, гостиница с одноместным номером и банкет, после которого Олег в компании других художников до полуночи шарахался по набережной, хоровым исполнением «Черного ворона» пугая местных ментов.

Он был уверен – после Перми у него в жизни начнется новый этап. Его наконец-то заметят, его работы займут давно заслуженное место в столичных галереях, к нему начнут обращаться с заказами олигархи, на него обратят внимание меценаты, всевозможные фонды, раздающие гранты…

Новый этап действительно начался – с листа пористой акварельной бумаги, пришпиленного к кухонной двери их съемной двухкомнатной квартирки в Печатниках. На листе размашистым Веркиным почерком было написано: «Я ушла. Навсегда. Между нами все кончено. Ключи отдаст Юля. Прощай».

Юля – это была Веркина подруга, администратор в театре Российской Армии, где Верка проработала несколько лет. За годы совместной жизни супруги Сотниковы, конечно, несколько раз ссорились до скандала, Верка уходила от Олега – и искать ее нужно было в мрачноватой сталинской квартире на Таганке, у Юли, которая выступала в роли третейского судьи.

Потом наступало примирение, семейная жизнь возвращалась в привычное русло. Олег решил, что в этот раз будет то же самое, хотя его несколько насторожило, что исчезновению Верки не предшествовали никакие размолвки. Кроме того, Юля уже неделю нежилась на берегу Красного моря и должна была отдыхать там еще столько же.

Отсутствие «универсального примирителя», как называла себя сама Юля, не смутило Сотникова, и он, даже не переодевшись, отправился на Таганку, уверенный, что вечером они с Веркой лягут в супружескую постель уже у себя дома.

Легли…

Постояв у подъезда, Олег мысленно послал на голову неверной жены и ее шкафообразного ухажера все мыслимые и немыслимые проклятия, какие только знал. Злость, скопившаяся внутри, требовала выхода. Она просто распирала Олега, грозя, если он не найдет способ выпустить пар, разорвать его на части.

От души засадив ногой по приподъездной урне, Олег двинулся прочь, скрипя зубами и бросая на встречных прохожих такие взгляды, что люди отводили глаза. Он думал о двух вещах – о том, что он теперь рогоносец и о том, как отомстить. С местью все получалось банально: отвертку в печень шкафу, Верке с правой в пятак и доработать ногами. Олег мысленно представил окровавленное лицо жены, ее мольбы о пощаде – и ему стало нехорошо.

«К черту месть! – решил он, выходя из переулка к «Марксистской». – Благородные люди не мстят. Ну или мстят потом, потому что…» И тут в голове возникло: «Месть – это блюдо, которое нужно подавать холодным». Олег не помнил, откуда он это знает, но, получив такое весомое обоснование, с облегчением отложил месть в долгий ящик.

Оставались рога. Знать, что тебе изменил любимый человек, было невыносимо, гнусно, мерзко и отвратительно. Сотников, не дойдя до спуска в подземный переход десяти шагов, остановился, достал сигареты, повертел пачку в руках, огляделся.

Улица, остановка автобуса, буква «М» над облицованным гранитом входом в подземку. Дома, рекламные щиты, голые деревья. Грязный снег, окурки, три дворника в оранжевых жилетах, одновременно разговаривающие по телефонам. Застывшие в пробке машины, серое небо и высоко-высоко, на уровне крыш, замотавшийся ниткой за натянутый между домами провод красный воздушный шарик, единственное ярко пятно в сегодняшнем дне.

В этот момент Олегу очень захотелось уехать. Не куда-то, а – отсюда. Из этого города, где он уже десять лет бился как рыба об лед, пытаясь стать хоть кем-то, хоть что-то сделать, куда-то продвинуться, вмонтироваться в пестрый московский конгломерат из людей, денег, товаров, искусства, смерти и безразличия.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});