Побочный эффект (СИ) - "Miss Doe"

Не в силах вынести этот взгляд Луна наконец решилась. Она скажет папе правду, но не всю, а только её часть. От такого решения на душе у неё скребли кошки, но поступить по-другому она не могла. Ещё раз тяжко вздохнув, Луна подняла голову и решительно взглянула на отца.

- Понимаешь, папа… Мне хочется подарить этот рог профессору Снейпу.

- Профессору Снейпу? – от удивления брови Ксенофилиуса поползли вверх, глаза округлились и стали такими же выпуклыми, как у дочери. – Но… почему?

- Знаешь, он мне в этом году очень помог. Поначалу у меня на его уроках ничего не получалось. Я постоянно портила зелья и получала «Отвратительно».

По крайней мере, сейчас она говорила правду. Но от этого было не легче, потому что Луна знала – правда скоро закончится, и ей придётся врать. Врать своему папе, который всегда ей доверял… И сейчас смотрел так доверчиво…Луна ненавидела себя в этот момент. Но… Но она ведь хочет сделать профессору подарок на Рождество? И Луна продолжила:

- А на отработках он показал мне, что я делаю не так. И у меня стало получаться. И теперь у меня по зельям оценки не ниже «Удовлетворительно», а чаще всего – выше.

Папа продолжал молча смотреть на неё, и под этим взглядом она становилась сама себе всё омерзительней. Такого гадкого чувства ей ещё ни разу в жизни испытывать не приходилось. Остаток речи она выпалила быстро, чтобы не затягивать эту пытку:

- Вот я и подумала, что нужно его за это как-то поблагодарить. А тут Рождество, такой повод, чтобы сделать подарок. Только я вспомнила об этом слишком поздно и никакого подарка не подготовила.

Уф. Ну, хотя бы в конце не пришлось лгать. Вся решимость Луны вдруг иссякла, и она снова опустила голову, ожидая, что ответит ей папа. Она не видела, как Ксенофилиус в задумчивости потирал ладонью подбородок, поглядывая то на дочь, то на лежавший перед ним рог.

- Странно, – наконец изрёк он. – Никогда не думал, что Снейп помогает ученикам осваивать свой предмет. Он ещё в школе отличался скверным характером. И потом, когда стал Упивающимся… Неужели люди со временем меняются?

- Пап, ну ты же видишь, что он перестал быть Упивающимся. И Дамблдор ему доверяет. Наверное, этот переход был вызван тем, что его взгляды на жизнь поменялись, так?

- Ну-у… Наверное, так.

- Значит, он поменялся, как человек?

- Вполне возможно.

В папином голосе не было уверенности. Эх, если бы можно было ему всё рассказать о том, какой Северус на самом деле… Но вот этого уж точно делать нельзя ни в коем случае! Это не её тайна, поэтому она обязана свято хранить её, не выдавая никому, даже папе. Луна задумалась. Что бы он сказал ей, узнав о том, что она иногда чувствует Северуса, как себя? Взгляд её снова устремился в пространство, мысли унеслись далеко…

Из задумчивости Луну вывел голос отца:

- Ну, ладно, дочка. Если ты считаешь, что так нужно… Давай подарим ему этот рог. Хоть мне и очень жаль расставаться с ним. Но, я думаю, мы с тобой обязательно добудем себе ещё один такой же. Я планирую летом отправиться вместе с тобой в экспедицию на поиски морщерогого кизляка…

- Правда?! – лицо Луны тут же преобразилось. Глаза радостно вспыхнули, обдав Ксенофилиуса волной серебристого сияния, отчего тот почувствовал, как горячая волна нежности к дочери заливает его с головы до ног. Ради этого взгляда и этой улыбки он, собственно, и живёт на свете. Именно она, его девочка, его Луна помогла ему выжить и не сломаться после потери любимой жены. Он был готов на всё, лишь бы лицо его «капельки» почаще озарялось такой вот радостью. И если ради этого нужно расстаться с такой замечательной редкостью, как этот рог – что ж, он готов. И сделает это без сожаления. Ну, почти… Во всяком случае, Луне он этого не покажет.

- Правда, – улыбнулся он в ответ.

Луна бросилась к нему на шею.

- А куда мы поедем?

- Ещё не знаю. Я подумаю. Изучу воспоминания очевидцев, проанализирую, где они чаще встречали кизляков. В общем, к лету определимся. Так что отсылай этот рог своему профессору. Пусть порадуется на Рождество.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

- Папочка! – Луна кинулась целовать отца в щёки, отчего остатки сожаления у Ксенофилиуса улетучились бесследно. – Спасибо, папочка!

- Давай-ка тогда запакуем его как следует и отправим твоему профессору. Нужно освободить стол – есть хочется.

- Давай сейчас запакуем, а отправим завтра. Я хочу ещё маленькую записку написать, чтоб он знал, от кого этот подарок, – ответила Луна. – А наша Стейси дотащит эту посылку?

- Конечно. Сова может доставить любую посылку. А этот рог не настолько тяжёлый. Просто большой.

Отец и дочь тщательно завернули подарок, перевязали его золотистой лентой, и Луна отнесла его к себе в комнату. Приложенная к подарку записка была короткой, но её сочинение стоило Луне больших усилий. Промучившись с ней полночи, она наконец осталась довольна результатом. Луне казалось, что она проспала всего несколько минут, но, открыв глаза, поняла, что если на дворе и утро, то оно готово уже вот-вот превратиться в день.

Луна вскочила и, не умываясь, бросилась к насесту, на котором сидела их почтовая сова. И лишь после того, как письмо и свёрток были надёжно прикреплены к её лапкам, сове названо имя адресата и сама она выпущена в открытое окно, Луна с лёгким сердцем спустилась вниз, на кухню, ощущая какое-то особое, радостное предпраздничное настроение. Теперь, когда подарок Северусу был отправлен, её совесть была чиста, и ничего не омрачало её… Почти ничего. Кроме, конечно, небольшого облачка, оставшегося после разговора с папой. Луне было стыдно за свою, хоть и небольшую, но ложь. И очень расстраивал тот факт, что первым человеком в её жизни, которому она солгала, оказался именно папа, ближе и роднее которого у неё никого не было.

Снейп проснулся достаточно поздно. Хвала Мерлину, все его слизеринцы разъехались по домам, и на время каникул он свободен от обязанностей декана. Эти две недели – его время. Он может посвятить его любимым занятиям – разработке новых зелий, чтению… Он может просто побыть один в тишине, никому ничего не говорить и не выслушивать дурацких сентенций ни от кого – ни от коллег, ни от студентов. И не видеть Поттера. Чем старше тот становится, тем сильнее напоминает Джеймса. Джеймса в тот период его жизни, когда он стал всё больше сближаться с Лили. А эти глаза… Любимые глаза на лице ненавистного врага доводили Снейпа до умопомрачения. Иногда они причиняли такую боль, что хотелось сложиться пополам прямо на уроке и взвыть – громко, отчаянно. В такие моменты Снейп становился особенно невыносим. В такие моменты Поттер выслушивал самые нелицеприятные суждения о себе и сильнее всего ненавидел профессора. Когда мальчишка зеленел от ярости и начинал покрываться пятнами, когда его трясло, а руки сжимались в кулаки – Снейпа отпускало. Но ненадолго.

Сейчас каникулы – время, когда можно отдохнуть от всего этого. Успокоиться и, по возможности, не думать ни о чём, кроме зелий. Не думать… Наверное, именно поэтому он не спал почти до утра. «Не думал…»

Мысли наваливались на него, помимо воли заставляли ворочаться, скрипеть зубами и яростно комкать подушку. Воспоминания жгли, как будто всё случилось не два десятка лет назад, а вчера. Время лечит? Снейп скривил губы в горькой усмешке. Смотря кого… Того, кто хочет вылечиться – возможно. А он не хотел. Он приговорил себя к ночам, подобным предыдущей и отменять приговор не собирался. Зато он мог позволить себе короткую передышку – отдых от общения с двуногими существами, именуемыми людьми. Даже в аду, наверное, бывают передышки.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Именно поэтому сегодня утром Снейп не пошёл на завтрак в Большой Зал. Сегодня у него выходной. До вечера, ибо вечером он должен присутствовать на праздничном рождественском ужине. Это его обязанность, как преподавателя Хогвартса. А до вечера он свободен. Если, конечно, один из двух его работодателей, не потребует его к себе.

Снейп мрачно хмыкнул, потянулся, хрустнув костями, и отправился в ванную. Вопреки расхожему мнению о его неряшливости, Снейп любил воду. Она очищала его не только его тело, но и помогала смывать тяжесть с души. Вот только времени постоять подольше под очистительными струями у него почти никогда не было. Это, да ещё необходимость поддерживать имидж «сальноволосого ублюдка» объясняли его пренебрежение тщательным уходом за волосами. Он должен вызывать в окружающих брезгливость и неприязнь. Он это заслужил. И будет продолжать в том же духе.