Профессия – киллер - Лев Пучков

С наслаждением затянулся пару раз, отчего панорама снова качнулась.

— Ты знаешь, я не курю, — сообщил я шефу. — А сигареты использую как средство коммуникации… — И с удовольствием подумал, что, может быть, я и не совсем точно выразился, но сейчас настал черед моего патрона недоуменно передернуть плечами: один — ноль!

— Ну-ка, ну-ка, — прищурился Дон, — просвети недоумка.

— Если в разговоре с кем-либо, на деловой встрече, вообще при решении любого вопроса возникла какая-нибудь неувязочка или секундная заминка… — Тут я сделал жест пачкой сигарет в сторону Дона. — Не желаете ли? И вот — развязочка, пауза, собеседник чисто машинально берет сигарету, начинает прикуривать, отвлекается. У него появляется чувство временной зависимости, потому что он взял твою сигарету. Пусть это чисто подсознательно, но все же… Один балл в твою пользу. Вот так.

Я с видом сибарита выпустил струю дыма, отметив, что Дон внимательно и, кажется, с интересом меня слушает.

— Затем: даже девчонку в отеле где-нибудь сграбастал, а у нее вдруг кончилось курево, и она пожелала спуститься вниз за сигаретами. А ты ей — стоп! У меня есть, малышка, не надо тебе перемещаться! Вот и не сбежит она среди ночи и не прихватит с собой все твои бабки с одеждой под предлогом покупки сигарет…

Я опять ухмыльнулся и, посмотрев на Дона, некоторое время изучал его реакцию. И помрачнел быстро. Взгляд его при тщательном рассмотрении был совсем не таким, как мне бы хотелось: заинтересованным и внимательным. Голый сарказм, даже сквозь коньячный наплыв явственно ощутимый. Я недоуменно пожал плечами и скорее утвердительно, чем вопросительно, произнес:

— Что, опять дурака свалял?

— Да нет, собственно… Процесс обтесывания идет нормально.

Дон слегка поморщился, подвинул к себе салат из зеленого лука и свежих огурцов. Покачивая вилкой между пальцами, в очередной раз походя истоптал мое самолюбие:

— Во-первых, из тех типов, с которыми тебе придется общаться, как ты выразился, при решении какого-то вопроса, никто не курит — не престижно. Большинство из них даже мяса не едят и пьют только активированную воду — чего там говорить о сигаретах… Так что если ты, пользуясь твоим выражением, при внезапно возникшей неувязочке предложишь кому-то закурить, на тебя посмотрят в лучшем случае как на идиота. А потом, если возникнет такая неувязочка, что аж курить захотелось, то это все, провал! Вот так. — Дон смолк и несколько секунд жевал салат. — А насчет девочек… Ну, ежели тебе вдруг приспичило заниматься сексом в отеле, можешь не опасаться, что у тебя сопрут трусы из номера. Обслуживание в этом плане организовано на высоком уровне: безопасность клиента обеспечивается с особенной тщательностью. Это рынок, малыш…

Стыдно признаться, но за минуту шеф уложил меня на обе лопатки.

— И еще. Так, нюансик из личной практики. Да будет тебе известно, что приличные телки не курят «Мальборо» с синей нашлепкой Минздрава. — Дон перегнулся через стол и постучал вилкой по пачке. — Это самое «Мальборо» набивают из аналогичного вирджинскому кубанского табака во втором цехе «Дуката». А дамы, работающие, как ты выразился, в отелях, предпочитают сигареты, выпущенные для внутреннего рынка Штатов, с пониженным содержанием канцерогенов — они себе это могут вполне позволить… Угу…

Я опять пожал плечами, надулся и спрятал руки под стол. Возражать было просто глупо. Затем, подувшись некоторое время, я подумал: а может, обидеться и уйти, гордо бросив на прощание что-то типа: «Всего доброго, сударь, я довольно терпел на протяжении недели… Поищите себе другого мальчика для битья»?

Пока Дон ел, я в течение пары минут обсосал эту идею и уже почти утвердился в правильности ее. Только, пожалуй, следовало бы аккуратно положить на стол бабки: мол, отдыхай, Дон — уплачено! О! Так вполне сносно…

— Ну вот! Надулись. Теперь остается только гордо встать и уйти, сморозив на прощание какую-нибудь дичь, от которой за версту разит совдеповским душком. — Дон укоризненно покачал головой. — Если так пойдет дальше, тебе будет очень непросто адаптироваться в этом мире, малыш…

Я угрюмо насупился. Уходить расхотелось. В голосе шефа прозвучало искреннее участие, и я почувствовал, что он прав. Кто виноват в том, что я опять нарвался на оплеуху? Не выделывайся, мудак!

Дон плеснул себе коньяку, примерился и ухватил с тарелки здоровенную клешню. Я стал заинтересованно наблюдать, как он с ней поступит, поскольку раньше ракообразных и им подобных не употреблял и даже не имел понятия, каким образом этого заказанного мной лангуста следует уплетать.

Подержав клешню на весу, Дон вдруг отправил ее в рот и захрустел, задвигал челюстями, зажмурив глаза от удовольствия. Ух ты!

Пожевав некоторое время лангуста, мой патрон извлек изо рта то, что осталось, и аккуратно положил себе на тарелку.

— Ну что, отвлек внимание? — Он рассмеялся — незлобиво так, обаятельно. — У меня есть своя личная концепция. Я, разумеется, тебе ее не навязываю. Это просто моя точка зрения.

Тут он ухватил вторую клешню, что-то сделал с ней на тарелке ножом — я не успел заметить, потом в два приема высосал содержимое и показал мне хитиновую оболочку — внутри ничего не осталось.

— Вот так надо… Так вот, человек сам определяет отношение окружающих к себе. Это хорошо прослеживается, если каждый поведенческий эпизод проанализировать особо.

Мне ничего не оставалось, как внимательно слушать.

— Если ты почувствуешь, что ситуация начинает выходить из-под контроля, надо замереть, мысленно вернуться в исходную точку и, просчитав варианты возможных ошибок, принять меры к восстановлению баланса. Туманно?

Я кивнул: действительно, пока туманно.

— Это я насчет обид, — пояснил Дон. — Обиды — это очень скверная штука, мой френд. Это даже хуже, чем удар в челюсть средней силы. От обиды резко возрастает нагрузка на ЦНС, возникает явная предрасположенность к различным психофизиологическим сдвигам. Я уже давно не обижаюсь.

Тут мой патрон развел руками и склонил голову набок, как бы представляясь: прошу любить и жаловать. Вот ну совсем не обижаюсь, и все тут — с некоторой рисовкой. Я тут же решил, что он мне подыгрывает, опускается до моего уровня. Ну-ну…

— Да, не обижаюсь. Что есть обида? Несбывшаяся надежда, обманутое ожидание, неоправдавшийся расчет. Ты ожидал, что в отношении тебя поступят так-то и был уверен в этом, а поступили иначе. Ты рассчитывал, что к тебе или твоему поступку отнесутся так, как тебе этого хотелось, а получилось наоборот… Как в твоем случае: что бы ты не предпринял, над тобой всегда посмеиваются — пусть опытный, неглупый человек в два раза старше тебя, все равно обидно, черт побери! — ты же не котенок, который слепо тыкается носом в поисках оптимального положения для захвата титьки… Ты опытный, ловкий, бесстрашный боец, долгое время командовал людьми, которые привыкли иметь дело с опасностью, и наверняка они беспрекословно подчинялись тебе… А тут на тебе, всего неделю на новой работе и уже попал в разряд мальчиков для битья. Да еще положение твое не совсем прояснилось, трудно определиться с моделью поведения.

Дон на некоторое время умолк, лукаво рассматривая меня: видимо, ожидал какой-то реакции. Я спокойно и дружелюбно наблюдал за ним.

— Ну-ну… У меня такое правило: если, не дай бог, чувствуешь, что собрался обидеться, быстренько посмотри, где ты совершил ошибку… Да-да. Если ты обиделся, значит, ты ошибся — это аксиома. Это значит, что ты оказался глупее того, кто тебя обидел, потому что он на это рассчитывал, а ты не предусмотрел такой возможности. Ну а если не было никакого расчета, все получилось само собой, значит, ты лопух вдвойне, сам загнал себя в пиковую ситуацию… Тут надо моментально реагировать и уравнивать положение. Хуже всего, ежели ты обижаешься на одно и то же повторно. Это как в притче о трансформаторе и бутылке водки. Слышал?

— Нет, не слышал. — Я отвечал ровно. Уже успокоился и немного заинтересовался — что-то в этом было.

— Ну, трансформатор, он большой, страшный, гудит и, куда ни сунь голую руку, долбает током. У каждого человека разная сопротивляемость организма. Вот пришли к трансформатору трое мужиков, зная о том, что какой-то урод запрятал в будке пузырь. Один просунул руку между шин — его долбануло как следует, но остался жив. Больше не полез — хрен с ней, с бутылкой. Второй решил попытаться счастья — и так, и этак прилаживался, в конце концов его долбануло так, что он тут же и умер. А третий, понаблюдав за ними, взял длинную палку, потом поскреб подбородок, выключил рубильник, обесточив весь район, и даже после этого рукой туда не полез — достал пузырь палкой. Вот так-то, друг мой.

Я покачал головой: притча мне не понравилась.

Во-первых, очень было похоже, что Дон эту притчу тут же на ходу придумал для вящей убедительности, поскольку ничего похожего ранее я не слышал.