Козырная карта - Евгения Мамина

Обычно в больницах белый потолок, а этот в цветочек. — Первая осознанная мысль, пришедшая в голову в тот миг, когда я открыла глаза. — Цветочки, вазочки, полянки… — Я ЖИВА! — эта мысль принесла настоящую радость. Я снова закрыла глаза и попыталась пошевелить конечностями. Все действует! Правда все и везде болит, но это мелочи по сравнению с тем, что страшный разрушительный сон закончился и я — жива! Ура! Как это оказывается здорово быть живой!

Вновь открыла глаза. Уже был день, солнечный и теплый. Я покрутила головой. Комната, в которой я находилась, казалась знакомой, но я никак не могла вспомнить, где я ее видела. Взгляд со стены опустился ниже и замер. В углу, в кресле спал Владимир. И тут до меня дошло: это в его комнате я сейчас нахожусь, в его постели лежу. Как интересно. Чтобы попасть к нему в постель, мне нужно было пережить кошмар… Кошмар. Я тут же вспомнила события предшествующие моему появлению здесь. Меня вновь заколотило в нервной лихорадке. Все мои движения разбудили мужа. Он подбежал ко мне, склонился.

— Наконец ты очнулась. Как ты?

— Нормально. А что собственно произошло?

— Ты совсем ничего не помнишь?

— Что-то помню, но… словно в тумане. Я в твоей кровати…

— Ты была без сознания 2 дня. Врач сказал, что у тебя шок. Тебе ввели большое количество транквилизаторов, ну, той ночью. Слава богу, последствий никаких не останется, организм у тебя крепкий. — Он улыбнулся и поцеловал меня в щеку. — Надеюсь, тебе и правда, лучше. Ты чего-нибудь хочешь? Поесть?

— Ты все время был со мной?

— Ты ведь спасла нас всех из смертельной передряги. — Он взял мою руку и поцеловал.

— Как?

— Мы знали, что на меня поступил заказ. — Он проникновенно посмотрел на меня, можно ли все говорить. Потом, решив, что я много чего испытала, договорил. — убить, забрать бумаги, деньги. Ну, когда находишься в курсе, то это уже способ защитить себя. Тебе не стали говорить, чтобы не пугать. И весь день все было спокойно. Мы уже почти решили, что нападение не состоится. Но Федор сказал, что тебя что-то беспокоило весь день. Потом, вечером, ты не стала нас встречать… Ну, а ночью, твои слова, ну… — он замялся, — ты хотела сказать, я понял…ну, что-то неладно.

— Я надеялась, что вы сразу придете за мной.

— Сразу было нельзя, пойми. Необходимо было успокоить его бдительность. Тебя тоже нельзя было подставлять. Вот и решили подождать до глубокой ночи. Потом увидели, что он тебя по дому таскает, решили, что пришла пора действовать.

— И? — Я многозначительно посмотрела на него.

— Больше он уже никого не побеспокоит.

— Его…убили? — мне страшно было услышать любой ответ.

Володя помедлил. — Нет, его сдали властям. — Он встал и отвернулся, показывая, что эта тема исчерпана. Я поняла, что мои предположения были верны: киллеров не оставляют в живых.

— Надеюсь, что деньги и документы были заранее спрятаны как наиболее дефицитное в этом доме (в моих словах была и доля иронии: меня же не спрятали, а сделали «приманкой». А если бы меня убили? Было бы кому-то жаль меня?!).

Володя почувствовал подтекст, но молча вышел, оставив вопросы без ответа. Через минуту зашел врач (слава Богу, это был не Геннадий Васильевич). Осмотрев меня, он причмокнул с удовольствием и пожелал скорейшего выздоровления. Я слышала его голос в коридоре, который говорил, что я в его услугах больше не нуждаюсь и что мне нужен лишь покой, тишина и забота.

За следующие 2 дня я почувствовала, что была неправа, решив, будто меня подставили киллеру. Такой заботы, которой меня окружили в доме, не испытывала наверное, ни одна принцесса. Вставать мне не разрешали, каждые 5 минут кто-нибудь заглядывал и интересовался моим здоровьем, у постели всегда кто-то был. Мне лишь стоило взглянуть в сторону, так уже несли и сладости, фрукты, чай, даже мороженое. Этим «кто-то» часто бывали Федор, Николай, который последнее время редко к нам заглядывал, но, оказалось, что он «соскучился по мне» и посему оказался у моей постели. Володя же дежурил, в основном ночью, поскольку днем работал в Думе. Он старался не бередить мои воспоминания о той ночи, поскольку моя нервная система все еще была на взводе, и любой внезапный звук вызывал во мне тревогу и нервную дрожь. Поэтому муж читал мне книги или стихи (а я и не знала, что он неплохо декламировал Пушкина, Фета). И, благодаря такой заботе, я вскоре была на ногах. А в ближайшие выходные, поскольку погода была хорошей, мы всей командой домашних поехали на пикник на озеро в сосновом лесу. Купаться мне не разрешили (как девочке маленькой, хотя забота мужа была приятна), зато шашлык и рыба, жаренная на костре (тут же пойманная Мишей), были великолепны. Я поняла, чего мне не доставало все это время: свободного пространства, лесного воздуха и какого-то братского единения со всеми окружающими. Именно здесь, расслабившись духовно, я решила больше не откладывать разговор с Володей.

Он сидел на берегу озера, только что искупавшийся; капли воды стекали с его мокрых волос на сильное, накачанное тело, так и хотелось коснуться одной из капель. Я подошла тихо сзади и наблюдала за этим процессом, когда он, внезапно, тряхнул головой. Брызги полетели в разные стороны. Несколько капель попали в меня и я взвизгнула от неожиданности. Он не удивился моему появлению. (Я давно заметила, что Владимир чувствует кожей тела, когда к нему кто-то подходит. Но все эмоции сдерживаются где-то внутри него, и он не показывает вида, что знает об этом).

— Ну, и долго будешь стоять там? Давай, присаживайся!.. Хорошая погода сегодня. — Он потянулся и повернул голову ко мне. Его взгляд скользнул по лицу и ушел в сторону. Я почувствовала его, хотя и смотрела на воду. Рядом с ним мне было так уютно и спокойно. Хотелось закрыть глаза… нет, сейчас был тот самый подходящий момент.

— Володя, я знаю, что у тебя есть брат. — Сказала. Пауза. Он ничего не отвечает. Может, шокирован, что я начала так сразу, без обиняков. Я посмотрела на него. Сначала он смотрел не мигая на воду, потом резко повернул голову и устремил взгляд прямо мне в глаза. Вот оно. Стальной непроницаемый убивающий взгляд, который так пугал меня и пронизывал насквозь.

— Я знаю о нем все, или почти… Я была в лечебнице, видела его. Пожалуйста, не думай ничего плохого. Я так переживала о твоих странных отъездах, думала постоянно о твоем отношении ко мне. Эти мысли доводили меня до сумасшествия. В конце концов, я проследила за машиной и узнала твою тайну. Я знаю о Косте, твоем брате, знаю, что он не умер, что он болен и что осталось ему недолго… И еще знаю, что у него твои глаза и знаю, почему ты так относишься ко мне. Но Геннадий Васильевич (только ты не думай, я сама настояла, чтобы он рассказал, не ругай его, пожалуйста), он сказал, что болезнь Кости вряд ли может повториться в ком-то из твоих близких. И тебе можно вести нормальный образ жизни. — Я запнулась. Теперь все сказано.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});