Скиф-Эллин (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич

Поняв, что вот-вот сам окажусь на копьях македонской фаланги, я начал поворачивать коня влево, выбираться из побоища. Сражение выиграно, незачем перенапрягаться. Богатой добычи здесь не предвидится. Что возьмешь с голодранца-фалангиста?! Надо возвращаться к тому месту, где сражались с конниками. Там хотя бы доспехи дорогие можно снять и коня поймать. Моему примеру последовали бессы и многие фессалийцы. Пусть остальную грязную работу доделывают гетайры. Все равно вся слава достанется только македонцам.

21

Македонская армия движется к городу Милет, как сейчас называется Милаванда. Вот уж не думал, что придется побывать там еще раз. Интересно будет сравнить с тем, что видел сколько-то, не знаю точно, веков назад. В Милете находится с остатками персидской армии наш главный враг Мемнон. Его надо срочно добить, чтобы ни у кого в Малой Азии не вызывало сомнения, кто теперь главный по бараку. Впрочем, большинство уже правильно поняло и стремительно переобулось в прыжке.

Первыми прибежали фриги, причем всей сатрапией. Наверное, потому, что не греки, что, попав под македонскую раздачу, получат по-полной. Своего сатрапа Арсита, уцелевшего во время сражения, они грохнули по-тихому, сообщив царю Александру, что он с горя покончил жизнь самоубийством. Взамен получили македонца Каласа. Все налоги и пошлины были отменены. Вместо них надо было делать взнос на общее эллинское дело, то есть Александру Македонскому. Не поверите, но взнос был равен отмененным налогам. Кстати, взнос этот назывался знакомым мне со школы словом «синтаксис». Теперь понял, почему оно не нравилось мне со школьной поры.

На следующий день прибыла делегация из Спарды, которую греки называли Сардисом (Сардами), столицы Лидийской сатрапии. От Сардиса начиналась «Царская дорога» — довольно таки приличная брусчатка, тянущаяся аж до города Сузы в Элате, будущем Иране. Через равные промежутки на дороге были почтовые станции с гонцами, которые за несколько дней довозили послание из Сард в Вавилон или любой другой город Державы Ахеменидов, расположенный на этой дороге или неподалеку от нее. Возглавлял сардисское посольство командир гарнизона Митрин. Переговоры были короткими. Единственным требованием Александра была смена правления с аристократической на демократическую. Наверное, македонский царь был уверен, что голодранцев легче купить обещаниями. Пока основная часть армии шла к Милету, два отряда под командованием Пармениона и Лисимаха занимались обращением в истинную веру остальных городов в западной части Малой Азии. Везде аристократов меняли на демократов и название налогов, которые платили персам, на синтаксис в казну Коринфского союза. Казной, само собой, распоряжался царь Александр и демократиями управлял тоже он. И правильно делал, потому что любая неуправляемая демократия превращается в государство одинаково бедных, потому что лодырей и бездельников всегда больше, и первым делом голосуют они за то, чтобы отобрать всё у богатых и поделить, а потом пропить-прогулять награбленное — и зажить спокойно, без зависти и злости, то есть, по их мнению, счастливо.

Кстати, учителем молодого царя был Аристотель, ныне живущий в Афинах, с которым мне пока не довелось свидеться, провозгласивший, что демократия — это когда каждый гражданин свободен и имеет трех рабов. Кое-кто из современников великого ученого понял тонкий юмор этой фразы, но вряд ли осознал всю ее мудрость, потому что не имел других примеров. Мне, насмотревшемуся на демократии разного вида, стало понятно, что в основе их лежат три раба на каждого. Тех, кто содержат демократов, могут называть не рабами, а нелегальными мигрантами, жителями колоний или развивающихся стран, которым якобы оказывают помощь, продавцами своих товаров за гроши и покупателями «демократических» втридорога, держателями ничем не обеспеченного, фантастического, государственного долга и так далее, но сущность от этого не меняется. Чтобы быть демократом, надо жить за чужой счет. Если исчезают три раба, демократическое общество быстренько скатывается к диктатуре, при которой легче распределять ограниченные ресурсы. Чем меньше этих ресурсов, тем жестче диктатура.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Мои жизненные наблюдения подтвердились в следующем крупном городе на нашем пути — Эфесе, который тоже сдался без боя, потому что гарнизон из греков-наемников сбежал, прихватит две триеры. Узнав о смене власти, эфесские демократы сразу убили почти всех аристократов и поделили их имущество. Несколько семей спаслось, благодаря тому, что Александр приказал силой остановить бойню. В итоге в обиде на царя были и аристократы, и демократы. Как по мне, лучшей формой правления является аристократическая республика, в которой право голоса и занятия важных государственных постов имеют только прошедшие определенный возрастной, имущественный и образовательный ценз. Сопляки, голодранцы и неучи не вправе решать судьбу страны.

Мемнона в Милете мы не застали. За день до нашего прихода он отправился в Галикарнасс, расположенный восточнее на побережье Средиземного моря. Наверное, узнал, что командир городского гарнизона Гегесистрат написал письмо царю Александру с предложением жить дружно и закрылся с солдатами в акрополе. Город разросся за время моего отсутствия. То, что было при мне, теперь стало Внутренним городом, а приросшее — Внешним. Второй раза в три больше первого и крепостные стены, защищающие его, выше на метр. Когда-то здесь были поля и сады, на которых располагался лагерь врагов, осаждавших Милаванду. Сейчас — дома, в основном для бедноты, маленькие и одноэтажные. Македонскую армию впустили во Внешний город без боя. Зато во Внутренний вход был закрыт. Отправив письмо Александру, командир гарнизона узнал, что на помощь спешит персидский флот в составе трехсот судов разного типа. Даже присутствие на рейде греческого флота из ста шестидесяти галер, пришедшего на три дня раньше, не помогло Гегесистрату принять правильное решение. Все-таки многие еще верят, что Держава Ахеменидов сильнее. Александр Македонский по каким-то неведомым мне причинам не спешил захватывать Внутренний город, вел переговоры с милетянами. Те пытались усидеть на двух стульях: мол, мы и за вас, и за них; вы порешайте, кто сильнее, а мы потом перейдем на сторону победителя. Порешать не получалось, потому что персы избегали сражения на суше, а македоняне — на море.

Мой отряд во Внешний город не пустили. Только македонцев, конных и пеших, и конных фессалийцев. Остальным приказали располагаться за городскими стенами. Решив, что переговоры затянутся надолго, и хорошо зная окрестности, я отвел свой отряд километров на десять от города, к входу в одну из долин, самую богатую из расположенных близко к городу. Мы встали так, чтобы никто не смог войти в долину без нашего разрешения. Убивать и грабить местное население Александр Македонский запретил, но, поскольку снабжение армии было из рук вон плохо, еды постоянно не хватало, на, скажем так, продовольственные поборы командование смотрело сквозь пальцы. Война должна кормить сама себя. Я вызвал старост трех деревень, расположенных в долине, и объяснил им правила игры: или они доставляют нам ежедневно оговоренное количество мяса, рыбы, хлеба, бобов и вина — и мы не пускаем в долину больше никого, или мы уходим отсюда — и тогда их будут грабить все, кому ни лень отъехать так далеко от города, а по мере затягивания осады таких будет с каждым днем все больше. Старосты быстро оценили преимущества нашей «охраны» и не только согласились сразу, но и прислали сверх затребованного бочонок прекрасного белого вина и трех баранов лично мне.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

На второй день, отправившись купаться, я увидел вытащенные на берег рыбацкие баркасы. Милетяне опасались выходить в море, потому что в северной части залива, укрываясь от северных ветров у высокой и длинной горы Микале, стоял персидский флот. Кстати, залив сильно заилился и сократился примерно вдвое. Баркасы и персидский флот пересеклись в моем мозге, который сразу выдал вариант, как поиметь добычу и нескучно скоротать время. Я поговорил с Битюсом. Среди бессов были те, кто жил на берегах озер и рек, не боялся воды, умел грести и, что главное, хотел разбогатеть быстро. Особенно много таких было среди тех, кто присоединился к отряду в этом году.