Танец с жизнью. Трактат о простых вещах - Олеся Градова

Стрелка перекинулась через цифру двенадцать. Тот, кто не спит, становится самим собой.

Но с тобой я почти сразу перестала носить маску. Мне нравится, что ты принимаешь меня такой, какая я есть.

Хочешь, я опишу нашу первую ночь? Все, что было до нее, как ты, наверное, заметил, это был скорее виртуальный секс, прелюдия. Эмоции и чувства, когда обычные слова приводят в трепет двоих, еще не прикоснувшихся друг к другу, были доведены до предела…

Ты не говорил ничего, хотя мне нужно было слышать твой голос. Ты был другим — вторым, не виртуальным, чужим и тем не менее желанным. Нимфоманка. Существо без кожи, сходившее с ума от любого твоего прикосновения. Я голодна так, как будто не ела всю жизнь. Как сон, как наркотическое опьянение, как что-то, что происходит не со мной. Мне хотелось сказать: «Это не я, не я, не я!» Но это мои колени, моя дрожь, мой стон. И я боюсь этого в себе. Как оказалось, я почти не знаю себя.

Неужели всё, что было написано и сказано, только для того, чтобы оказаться в постели? Я с первого твоего звонка уже знала, что это произойдет. Я уже знала, что ты не уйдешь, а я не скажу «нет». Я подчиняюсь тебе, я верю безраздельно. Я хочу, чтобы ты научил меня ЖИТЬ. Научил мое тело и душу танцевать в едином танце, если такое возможно…

Я закрыла страничку блога, не сохраняя сделанной записи. Какой-то поток сознания… Раньше мне удавалось выстраивать сюжет. Сейчас я утратила эту способность. Вот уж действительно, радостное сердце тупо.

Игра

В понедельник меня встречали с радостными новостями — пришел ответ тендерной комиссии. Мы получаем сумасшедший контракт на «Целевую программу по продвижению в обществе семейных ценностей». Здесь, правда, не нужны были митинги и массовые мероприятия. Руководство одного из министерств, выступающего заказчиком, хотело новую национальную идею, объединяющую общество единым порывом братской любви. Идею, которая заставит Россию свернуть с порочного пути сексуальной революции, семена которой привезли с собой участники фестиваля молодежи и студентов в июле 1957 года. Под лозунгом «За мир и дружбу» гости столицы зачинали первых московских мулатов и прочих полукровок.

Итак, пункт первый моей концепции — запретить пропаганду презервативов, потому что она способствует растлению. Пункт второй — показывать по телевизору, в том числе в рекламных роликах, только семейные пары с румяными детьми. Человек должен привыкать к новым стандартам жизни. Пункт третий — убрать всех длинноногих моделей с экрана. Избавив общество от соблазнов, позволительно думать о культивировании в нем морали и духовности. И наконец — это опорный пункт моей программы — показывать по ТВ больше катастроф. Падение самолетов, разбитые автомобили, сошедшие с рельсов поезда. Жанр — натурализм. Слезы, инсценировки, показания свидетелей и репортажи с кладбища. Если больше показывать катастроф, человек инстинктивно будет обращаться к вечным ценностям.

Заказчику моя концепция понравилась, и особенно описание воздействия сюжетов про катастрофы на подсознание масс. Кроме того, я дала значительно большую скидку по сравнению с конкурентами. И этот аргумент, не исключаю, оказался действеннее отказа от рекламы презервативов.

Я постепенно привыкала к этому победительному чувству — вектор удачи действительно менялся и за одной профессиональной победой следовала другая. На меня сваливались новые проекты, клиенты переводили деньги, закрывали акты сдачи-приёмки и подписывали договора. То, что раньше давалось с трудом, сейчас складывалось само собой.

Мой новый босс, вернее начальница, назначенная на место президента Громова, ушедшего председателем совета директоров «Пропаганды Плюс», проникалась ко мне доверием. Угроза, которую я чувствовала от прихода на руководящую позицию известной в пиаровской тусовке Вероники Волк, начала умозрительно блекнуть. Мне даже показалось, что она настроена ко мне дружелюбно — предложила съездить вместо нее на конференцию в Лондон, выступить с докладом на секции по избирательным технологиям в России. Но я манкировала — не мой масштаб, я только перед студентами могу выступать, которые не смогут меня «раскусить».

Все это напоминало «квест»-стратегию World of Warcraft, в которой игроку, чтобы выиграть, нужно было приобрести навыки торговли, дипломатии, овладеть разными видами оружия, найти союзников и объединиться в партии для успешного ведения боевых действий.

«Похоже, я делаю удачную партию», — подумала я и, переполненная эмоциями, взяла «палочку-стилус». Мне захотелось написать моему Черному Принцу.

«Еще один день, наполненный тобой», — короткое послание ушло в эфир.

«У тебя сегодня будут только хорошие новости…» — Он был во мне, рядом, я ощущала его присутствие и защиту.

Моя походка стала легкой, я ощущала танец внутри себя. Азали говорила, что любовь не дается в награду за страдание. И даже если это не любовь, — мне было уже все равно, как это называется, — впервые чувствовала, что дышу свободно. Я перестала гнуться под обстоятельствами как алюминиевая вилка, я теперь могу подстраивать их под себя.

Эйфория

Он достал маленькую круглую коробочку, в которой лежал бурый кусочек «пластилина». Отщипнул небольшой фрагмент, размял пальцами и положил на лист фольги. Где-то на Гоа я видела этот обряд. Да что скрывать, участвовала в нем.

Было это в клубе «Кабана», расположенном на склоне горы в Арпоре, мекке для туристов Северного и Южного Гоа. Мы сидели на огромных диванах и пускали трубочку по кругу. Иногда укладывали «пластилин» на фольгу и грели «дозу» зажигалкой. Под руку шли любые «аксессуары» — шариковая ручка без стержня, свернутая купюра, бутылка из-под кока-колы, которую наполняли сладковатым дымом…

Со времен Гоа я ни разу не курила «дурь». Поскольку вполне разделяла мысли Шарля Бодлера в «Поэме гашиша», когда он сравнивал это с «медленным самоубийством, с всегда отточенным и всегда окровавленным смертоносным оружием». Я считала опасным приобретать еще одну новую зависимость — от тех снадобий, которые могут на мгновение приоткрыть временный, по Бодлеру, рай.

Но я затянулась — с тем, чтобы вспомнить некогда познанное ощущение нирваны. Попробовать один раз и завязать… Хорошая вещь. В голове прояснилось, в теле появилась легкость. Вопросы, которые мучили меня, ушли. Правда, через некоторое время пришли другие.

Странное ощущение приятной пустоты и успокоения. Я пыталась прочувствовать этот момент, «когда тебя накрывает», как экспериментатор, оценивая малейшие изменения состояния. Несколько нерезультативных замеров — не действует, еще вдох, не действует. Потом, через секунду, ощущаешь необъяснимую радость бытия.

— Я буду называть твое Митино «Северный Гоа». Ты не против?

На столе опять были какие-то вкуснейшие яства — биточки в сметане, голубцы, оладьи. Всю эту домашнюю снедь приносили клиентки, и ее было явно больше, чем требуется одному человеку, тем более что завтра принесут новую перемену блюд. Несколько сортов элитного чая — тоже подарки. Хороший алкоголь.

Я тоже поймала себя на неожиданной мысли — помыть посуду, например. Чувство для меня непривычное, поскольку мытье посуды в доме мужчины, как правило, трактуется как утверждение женского влияния, а мужчины сопротивляются, понимая под этим жестом нарушение границ. Мой Принц из вежливости пытался остановить меня, но потом санкционировал мою активность. Спустя некоторое время я осознала, что третий раз мою один и тот же комплект посуды.

— Вот зацепило! — радовался он за меня. — Я все смотрю и думаю, когда тебя отпустит? Ты три раза одну и ту же тарелку помыла. Кладешь ее в сушку, а потом достаешь, и по новой…

— Ничего подобного. На меня это не действует.

Но, вероятно, я наговаривала на себя. Мои чувства, особенно зрение и слух обострились, пространство и течение времени кривлялись по очереди, как только я останавливала внимание на одном из этих измерений. Тени приобретали причудливую форму. Достигнув состояния абсолютного кайфа от созерцания этих трансформаций, я ощутила потребность высказаться, и то, что я хотела поведать, казалось мне невероятно значимым. Учащенный пульс говорил о волнении, которое сопровождало это ощущение существенности моего будущего заявления. Однако фраза не складывалась. Выходили отдельные слова, а между ними растянутые во времени и пространстве паузы. Они были настолько реалистичны, что мне захотелось их ловить руками, как мух, чтобы они не искажали смыслов.

— Истина — она трехлика, как и модель мира…Вся картина мира — три взаимосвязанных потока — материальный, информационный и энергетический… Это Сын, Отец и Святой дух… это йогическое АUМ, где «А» — это мысль, основа, «U» — свет, «М» — сокровенная тайна… Хаос и Ничто, рождающее все… Тело — Душа — Дух…Знак Шамбалы… Знамя Мира Рериха как символ Триединства… в Едином круге Вечности… Ты помнишь притчу о камне, превращенном святым в огонь, — это энергия, воду — это информация и глину?.. Ты все время говорил о двойственности мира — белые и черные, а что между ними — человек? Это твоя модель… Тогда объясни, получается, что мир черных — это сокровенная тайна, а белые — это свет? И кто главнее, то есть сильнее?