Смерть в доке Виктория - Керри Гринвуд

– Я бы тоже хотела с ним встретиться. Но сначала – Алисия Воддингтон-Форсайт, и поторопитесь, пожалуйста.

Медсестра откинула назад волосы и повела посетительниц по серо-зеленому коридору к маленькой комнате.

– Она заперта, мисс, и на ней нет одежды, потому что она пыталась покончить с собой.

– Господин Батлер, принесите, пожалуйста, плед из автомобиля. Теперь, сестра, откройте дверь, а потом приведите доктора Допинга.

Медсестра открыла замок. Фрина распахнула дверь. Прямо посередине, на голом полу сидела Алисия Воддингтон-Форсайт. Голая, волосы ее спутались, на шее темно-красная полоса и несколько царапин. Мать-настоятельница остановила Фрину и проговорила:

– Слышите?

Слабым безнадежным голосом Алисия Воддингтон-Форсайт читала молитву.

– С ней все будет хорошо, – сказала мать-настоятельница и ринулась в комнату.

Она упала на колени рядом с Алисией, и они завершили молитву вместе:

– Ave Maria, gratia plena…[53]

Фрина столкнулась в дверях с каким-то щеголем: фрейдистская бородка, дорогой одеколон. Врач недовольно щелкнул языком.

– Религия! У девочки эдипов комплекс, а они пичкают ее религией!

– Доктор Допинг, я полагаю? Прочтите вот это, будьте любезны.

– Так вы мисс Фишер? Но у пациентки наметились улучшения. Она перестала настаивать на своих фантазиях. Еще несколько дней, и она признает, что все это выдумки. Очевидные признаки комплекса: верит, что они с братом были любовниками, а потом ее брат перенес свою страсть на мачеху, к которой она ревнует.

– Да? И как же вы ее лечили?

– Как обычно. Консультации, бессолевая диета, строгость. Пациентка должна понять, что ее фантазии – это только… фантазии.

– И что же, вам удалось убедить ее, что они выдумка?

– Полагаю, да. Уже после первого дня она перестала настаивать, что это правда. Увы, мы пока не заставили ее признать, что это неправда, а прошлой ночью девочка пыталась покончить с собой. Вы сами видите эти отметины. Хотела повеситься, так что пришлось снять с нее всю одежду, чтобы ей не из чего было сделать веревку. Но через несколько дней или, возможно, недель она поймет, что ее семья такая же, как все иные семьи, и тогда вернется домой.

– Скажите мне, доктор Допинг, каково ощущать себя кретином?

Доктор отпрянул, увидев взбешенное лицо Фрины.

– Прошу прощения?

– Это все чистая правда, доктор. Ее семья не такая, как остальные. Она спала со своим братом, а он перенес внимание на мачеху, и та теперь носит ребенка ее брата; вы же заставляли девочку отрицать это.

– Она не отрицала, – признался доктор Допинг. – А вы уверены? – Он допрашивал Фрину так, словно они с Алисией страдали folie а! deux.[54]

– Уверена. Я забираю ее. Прямо сейчас. Пропустите.

Господин Батлер протянул плед матери-настоятельнице, и та закутала в него Алисию. Доктор Допинг отступил. Господин Батлер поднял девочку на руки и понес по коридору – прочь из «Солнечной больницы». Он передал ее на руки матери-настоятельнице, уже расположившейся на заднем сиденье. Фрина задержалась, чтобы расписаться в регистрационном журнале, и сделала это с такой яростью, что сломала кончик пера. Затем мисс Фишер выбежала из дома и вскочила в машину.

– Едем, господин Батлер! Если они попробуют запереть ворота – вышибите их!

Но ворота оказались открыты. Господин Батлер вздохнул с облегчением.

– Фу! Ну и местечко! Как там Алисия?

– Похоже, они накачали ее лекарствами. Я сказала бедняжке, что знаю всю ее историю и убеждена, что Бог простит ее. Она призналась, что попрежнему хочет стать монахиней.

Фрина впервые разглядела Алисию. Волевое, упрямое, исполненное решимости лицо. Они сумели заставить ее не говорить правду, но так и не вынудили отречься от нее. Алисия предпочла умереть, чем согласиться сказать неправду. Из такого металла и делают, наверное, мучеников. Девочка с равной страстью сжимала руку матери-настоятельницы и ее нагрудный крест.

– Ты хочешь стать монахиней, Алисия? Тебе не обязательно возвращаться в мерзкую семейку. – Фрина говорила строго. Она должна получить ясный ответ, прежде чем передаст девочку новому опекуну.

Алисия открыла глаза. Фрина дала ей отхлебнуть бренди.

– А я могу уйти в монастырь? – спросил голосок, ослабевший от плача. – Даже несмотря… несмотря на Пола? Даже несмотря на… Кристину…

– Это не имеет значения, – подтвердила матьнастоятельница. – Решай сама. Никто не станет на тебя давить, Алисия. – В любом случае, – добавила она, обращаясь к Фрине, – девочка еще несколько лет не сможет принять постриг. Она может или остаться с нами, или уйти, когда захочет. Англиканские монахини не ведут затворнический образ жизни, мисс Фишер.

– Я хочу стать монахиней. – На глаза Алисии навернулись слезы. – Меня призвал Господь. Он сказал мне, что вы придете, мать-настоятельница. Я знала, что вы придете.

– Что ж, значит, так тому и быть. Вот мы и приехали! Не найдется ли у вас, мать-настоятельница, чего-нибудь перекусить для господина Батлера? Да я и сама бы не прочь присесть на минутку. Ну и хлопотное же утречко выдалось!

– Да, уже почти обед. Не мог бы ваш шофер снова отнести Алисию. Надо уложить девочку в постель; я вызову монастырского доктора, чтобы он осмотрел ее шею.

– Не надо доктора! – взмолилась Алисия.

Монахиня погладила ее.

– Я буду с тобой во время осмотра. Теперь ты в безопасности. Никто тебя от нас не заберет. Отныне ты член нашей религиозной общины, ты теперь послушница, Алисия.

Девочка улыбнулась.

Фрина с благодарностью приняла холодный лимонный напиток (в который, подумалось ей, хорошо было бы добавить лед и джин). Она проследила за тем, чтобы Алисию уложили в постель в лазарете. Девочке дали четки, чтобы занять ее мысли, а рядом все время дежурила пухлая и жизнерадостная монахиня.

– Я думаю, с ней все будет хорошо, – проговорила мать-настоятельница. – В ней есть твердость. А с семьей не будет никаких осложнений? Вдруг отец, который, судя по всему, пребывает в неведении, захочет вернуть ее?

– Нет. Уж не знаю, какую сказку сочинила чаровница Кристина, чтобы вынудить подписать разрешение на опеку, но она наверняка утаила от него правду. Так что теперь Алисия вроде как сирота. Вот, полюбуйтесь на это.

– Это ее брат Пол написал? Интересно. Видимо, он не знает, как обошлись с Алисией. Полагаю, что даже в человеке, объятом столь преступными страстями, могут сохраниться остатки искренней заботы. Вы позволите мне оставить письмо у себя? Может быть, я покажу его Алисии, если сочту целесообразным.

– Пожалуйста. Если семья попробует с вами как-то связаться, неважно, по какому поводу, пожалуйста, дайте мне знать. У вас ведь есть номер моего телефона? Если у бедной девочки появился шанс стать счастливой, не хотелось бы, чтобы папочка послал ее надежды к черту.

Мать-настоятельница слегка поморщилась от этих слов и вдруг заметила:

– Этот лимонный напиток какой-то безвкусный, верно? – Она открыла дверцу шкафчика. – Капля джина ему не повредит. В конце концов, не каждый день возвращается заблудшая овца.

Фрина протянула свой стакан.

– Опрокинем стканчик, – сказала она.

Мать-настоятельница рассмеялась.

Глава одиннадцатая

И я играю, но такую роль,Которая сведет меня в могилу.

Уильям Шекспир «Зимняя сказка»[55]

Сес затянул потуже ремень, к которому прикрепил «Британского бульдога» калибра.45. Он привез его домой из Галлиполи – подарок английского офицера, которого они с Бертом спасли из засыпанного окопа.

– Пожалуй, этот пляж самый безопасный. Что скажешь, приятель?

Берт осмотрел берег пристальным взглядом бывшего артиллериста. Волнистые дюны, слишком низкие, чтобы за ними можно было спрятаться; пляж прекрасно просматривался на полкилометра в каждую сторону.

– Пожалуй, – согласился он. – Пойдемте, девочки.

Хотя Берт и Сес не привыкли присматривать за детьми, но исполнять роль телохранителей им было не впервой. Они осторожно перешли дорогу, на цыпочках прошли по песку сквозь кустарник, Берт – впереди, Сес – замыкая шествие.

– Вы правда считаете, что на нас могут напасть? – спросила Рут шепотом.

Она обожала приключения, но ее подруга и сводная сестра не разделяла этого увлечения. Джейн предпочла бы остаться дома за надлежащим числом надежно запертых дверей.

– Знать не знаю, – проворчал Берт. – Но мисс считает, что это возможно. Лучше не рисковать, когда имеешь дело с анархистами. Ну, вот и пришли. На пляже ни души, отличный денек для купания.

– А вы тоже поплаваете с нами? – спросила Джейн с тревогой.

Берт усмехнулся.

– Не сегодня. Для меня еще рановато. Я посижу тут и посмотрю на вас.

Джейн и Рут скинули платья и остались в нарядных красно-желтых купальниках, закрывавших подобающим образом ноги и спины. Натянув резиновые купальные шапочки, девочки наперегонки помчались к морю и бросились в волны, визжа от прикосновений холодной воды.