Торквемада - Сергей Нечаев

Согласно кодексу Торквемады, генеральный инквизитор руководил деятельностью всех трибуналов. В распоряжение Супремы поступали все штрафы и конфискованное имущество. Потом треть уходила в казну государства, а все остальное составляло бюджет инквизиции.

Все служители инквизиции должны были обладать «чистой кровью». Была разработана подробнейшая иерархия должностей и ответственных лиц.

В отличие от «старой» инквизиции инквизиция Торквемады зависела от королевской власти в гораздо большей степени, чем от римского папы. По этой причине она получила широчайшие полномочия главного защитника христианской веры на подвластной ей территории.

По кодексу Торквемады, тот, кто сообщал информацию о еретиках, получал награду. С одной стороны, это породило волну доносов, подавляющее большинство которых было основано на вымыслах или нелепых подозрениях. С другой стороны, в Австрии раскрываемость преступлений сейчас составляет 95 процентов, в Канаде — 80 процентов, в США — 75 процентов. Преступления здесь так хорошо раскрываются потому, что, если кто-то что-то видел, он обязательно позвонит в полицию. Что это, донос или гражданский долг честного человека?

Но при Торквемаде самым ценным, самым желанным способом выявления еретика считалось не обнаружение его с помощью «доброжелателей», а обеспечение добровольной явки в инквизицию для покаяния, отречения от своих заблуждений и осуждения их.

Конечно, раскаяние не исключало наказания. Но в качестве наказания применялся не только и не столько костер, но и, например, паломничество в святые места или публичное покаяние, а это уже не имеет отношения к пресловутым аутодафе, не внушающим ничего, кроме ужаса.

Историк Жан Севиллья, сообщая о пытках, констатирует: «Говоря об этом, повторимся, не нужно реагировать с менталитетом XXI века: в ту эпоху люди не оспаривали принцип пытки, которую любое гражданское правосудие в Европе считало нормальным способом проведения расследования. Испанская инквизиция использовала ее скупо. До 1500 года в трехстах процессах, которые были проведены трибуналом в Толедо, было зафиксировано всего пять или шесть случаев применения пытки; с 1480 по 1530 год в двух тысячах процессов в Валенсии — всего двенадцать случаев.

Те, кто признавал себя виновным, получали небольшие наказания: штрафы, наложения ареста на имущество или, гораздо чаще, религиозные покаяния… Более серьезная вина влекла за собой тюремное заключение. Но инквизиционные трибуналы не везде имели камеры, поэтому приговоренные часто отбывали заключение в своих домах, особенно это касалось бедных и больных. В тюрьме, согласно инструкциям Торквемады, заключенные имели возможность заниматься своей профессиональной деятельностью. В субботу они могли выходить, чтобы проходить процедуру покаяния, а в воскресенье — чтобы участвовать в мессе. Самые большие сроки заключения никогда не превышали трех лет.

В еще более серьезных случаях практиковались галеры или смертные приговоры».

Что касается аутодафе, то у Жана Севиллья мы читаем: «В противоположность французскому смыслу этого слова по-испански аутодафе — это был не костер. Это мероприятие проходило раз в год, и это был большой религиозный и народный праздник, который включал в себя молитву, мессу, проповедь, демонстрацию веры собравшихся, оглашение вынесенных приговоров, выражение раскаяния приговоренных. Лишь в конце самые упрямые передавались в руки светской власти, которая отправляла их на костер».

Хуан Антонио Льоренте по поводу кодекса Торквемады пишет: «Будем ли мы рассматривать в отдельности двадцать восемь статей кодекса инквизиции или возьмем их в целом, мы видим, что судебные решения и приговоры зависят от способа, каким велось следствие, и отличного взгляда судей, высказывающихся за ересь или правоверие обвиняемого на основании выводов, аналогий и результатов, извлеченных из отдельных фактов или разговоров, переданных часто с большим или меньшим преувеличением и неверностью. Что можно было ожидать от таких людей, ставших распорядителями жизни и смерти себе подобных, видя их полное ослепление предубеждением против беззащитных обвиняемых? Бесхитростный человек должен был погибнуть, торжествовал только лицемер».

В свою очередь, И. Р. Григулевич в книге «Инквизиция» констатирует: «Торквемада был не только организатором террора, он являлся к тому же и его „теоретиком“. Под его руководством был составлен кодекс инквизиции, включавший 28 статей („инструкций“)… В этом документе, датированном 1484 годом, были суммированы директивы папского престола по преследованию еретиков и прошлый опыт инквизиционных трибуналов в Испании и других странах».

На основании этих и подобных им заявлений и складывалось мнение о том, что повсеместное введение кодекса инквизиции быстро превратило Пиренейский полуостров в «настоящее царство террора».

С этим можно соглашаться или не соглашаться, но факт остается фактом — генеральный инквизитор рассчитывал на то, что жители объединенного королевства, смирившиеся с деятельностью Супремы, безропотно примут новый кодекс инквизиции, однако события стали развиваться по совершенно иному сценарию. Злоупотребления (а как же без них) ставленников Торквемады вызвали стихийные выступления в Арагонском королевстве. Несмотря на неорганизованность сопротивления, его масштабы были таковы, что оно вскоре приняло чуть ли не общенациональный характер. Опираясь на светскую власть, инквизиторы жестоко подавляли любое выступление против Супремы, нередко репрессируя целые поселения.

Только за первые годы введения нового кодекса сотни несчастных были преданы огню. Аутодафе было поставлено на поток. Костры инквизиции запылали практически по всей территории нынешней Испании. Современники говорили, что, если бы собрать все костры вместе, не понадобилось бы солнце. Конечно, это всего лишь метафора, но она не была безосновательной. Малейшее подозрение в ереси считалось неоспоримым доказательством вины. Не будучи в силах выдержать изощренные пытки, обвиняемые были готовы не только признать любые обвинения в свой адрес, но и оговорить своих близких, лишь бы положить конец своим мучениям. Массовая истерия, доносительство и всеобщая подозрительность, словно тяжелый смог, нависли над королевством Изабеллы и Фердинанда. Как принято говорить, «произвол религиозных фанатиков задел практически все пласты средневекового испанского общества, от бедных крестьян и городских ремесленников до старейших грандов, составлявших фундамент испанской аристократии».

В результате сотни арагонцев лишились своего имущества или сгинули в тайных тюрьмах инквизиции. Еще больше людей потеряли свои права, превратившись в подобие живых теней, жалкое существование которых сводилось к бесконечным покаяниям якобы в совершенных тяжких грехах.

О том, как реагировал на это Ватикан, рассказывает в своей книге «Инквизиция» И. Р. Григулевич. Он пишет: «В 1484 году папа Сикст IV в личном послании Торквемаде, передавая похвалу в его адрес кардинала Борджиа (будущего Александра VI), присовокуплял от себя: „Мы слышали этот отзыв с большой радостью, и мы в восторге, что вы, обогащенные познаниями и облеченные властью, направили свое усердие на предметы, возвеличивающие имя Господне и полезные истинной вере. Мы испрашиваем на вас Божье благословение и побуждаем вас, дорогой сын, продолжать с прежней энергией и неутомимостью способствовать укреплению и упрочению основ религии, и в этом деле вы всегда можете рассчитывать на нашу особую милость“.

Двойная игра папства по отношению к судьбе „новых христиан“ продолжалась до начала XVI века, когда папа Александр VI Борджиа, сам испанец по происхождению, получивший немалую долю от награбленных испанскими конкистадорами сокровищ аборигенов, окончательно прекратил „вмешательство“ Рима в дела испанской инквизиции и запретил ее жертвам обращаться к нему с жалобами на нее. Благодаря этому решению испанская инквизиция получила право расправляться с кем угодно и какими угодно средствами».

Пока же до папы Александра VI было еще далеко.

В августе 1484 года умер папа Сикст IV и его место занял папа Иннокентий VIII (в миру — Джованни Баттиста Чибо). А уже 5 ноября 1484 года Иннокентий VIII издал буллу «Summis Desiderantis» (первые слова этой буллы), положившую начало «охоте на ведьм». В ней говорилось, что «многие лица обоего пола» впали «в плотский грех с демонами».

Набиравшие обороты приговоры инквизиции были весьма выгодны королю и королеве, и поэтому они требовали дальнейшего усиления репрессий. В ответ начались жалобы папе. Поначалу Сикст IV потребовал присутствия на судах епископов, чтобы убедиться, действительно ли там судят еретиков, но вскоре он отказался от этого требования. Более того, он лично похвалил Торквемаду за то, что тот «направлял свое рвение на дела, способствующие восхвалению Бога».