Варшавское восстание и бои за Польшу, 1944–1945 гг. - Николай Леонидович Плиско

нет вопросов, то нашу беседу можно закончить в 12 часов.

— Нет, больше у меня вопросов нет, — поспешно ответил польский премьер. И, не удержавшись, снова заговорил о том, что его беспокоило больше всего:

— Как товарищ Сталин предлагает окончательно урегулировать вопрос о советско-польской границе?

— А этот вопрос, я думаю, нужно будет решать, когда будет существовать единое польское правительство. Для этого нужно будет пану Миколайчику переговорить с представителями Польского комитета Национального Освобождения.

Возможно, в этот момент Сталин вспомнил фразу из послания Черчилля еще от 27 февраля 1944 года. Английский премьер писал тогда, не скрывая сарказма: «Смехотворны претензии Миколайчика на земли на Востоке».

Точка была поставлена. Что Миколайчику можно было ответить? Он и ответил, что готов это сделать…

И Сталин, словно продолжая прерванную мысль, добавил:

— Вашу встречу с представителями Польского комитета Национального Освобождения организует товарищ Молотов. Она может состояться в ближайшие один-два дня, в Москве или в Киеве, смотря по тому, где это будет удобно пану Миколайчику.

Что оставалось польскому премьеру-эмигранту? Только поблагодарить товарища Сталина за гостеприимство.

Остальные члены польской делегации молчали. Да и что было говорить: их надежды стать равными партнерами в переговорах рассыпались прахом. Они вдруг поняли, что все их попытки были с негодными средствами… О Варшавском восстании больше не было произнесено ни слова.

Эта встреча льва с котенком продолжалась два с половиной часа.

Запись этой исторической беседы, сделанная переводчиком Сталина В. Павловым, человеком, отличавшимся просто феноменальной памятью, попала в руки историков сравнительно недавно. До этого все писавшие по данному вопросу пользовались записью, сделанной польской стороной и направленной, естественно, в английский МИД.

Интересно сравнить эти две записи. В польской версии, совершенно искаженной и носящей грубо конъюнктурный характер, пропущены очень многие важные аспекты этой исторической встречи, искажающие смысл проведенных переговоров.

Польские документальные сборники, публикующие протокол этой встречи, сделанный польской стороной, свидетельствуют, что С. Миколайчик не просил об оказании помощи повстанцам в Варшаве действиями советских войск, речь также не шла о возможности координации этих действий.

В беседе Миколайчик лишь сообщил следующее:

«Приближается минута освобождения Варшавы. С 1 августа ведется борьба нашей подпольной армии с немцами. Эта армия добилась уже значительных успехов, хотя помощь извне ей крайне необходима».

Затем он попросил помочь ему выехать в Варшаву. На что Сталин ответил:

«Но ведь там немцы».

Миколайчик сказал:

«Варшава будет свободна со дня на день».

Сталин заметил:

«Дай Бог, чтобы это было так».

Далее в ходе беседы Миколайчик вновь вернулся к Варшаве, сказав:

«Сегодня я получил телеграмму, что 40 000 людей начали Варшавское восстание. Я прошу о поставке оружия на пункты, которые они контролируют».

Как видим, записи бесед совершенно разнятся. Нет никаких причин сомневаться в записях, сделанных В. Павловым. Но направленная в Лондон и тщательно препарированная запись людей Миколайчика представляет собой явную фальшивку. Что за телеграмму он упомянул? Откуда взялась эта цифра в 40 тысяч человек? Впрочем, она была упомянута в сообщении из Лондона, поступившем в Москву 2 августа…

* * *

5 августа И. Сталин отправил У. Черчиллю секретное и личное послание.

В нем говорилось:

«Ваше послание получил». (Здесь имеется неясность, о каком именно послании Черчилля идет речь. В опубликованной в СССР переписке двух лидеров имеется лишь послание Черчилля от 4 августа 1944 года, в котором он сообщает, что англичане сбросят по просьбе польской подпольной армии около шестидесяти тонн снаряжения и боеприпасов повстанцам в Варшаве. Говорится также, что повстанцы просят о русской помощи.

Послание Сталина от 5 августа по своему содержанию не отвечает на это письмо. Значит, было перед этим еще послание, и настоящим письмом Сталин, скорее всего, отвечает именно на него.)

«Думаю, что сообщенная Вам информация поляков сильно преувеличена и не внушает доверия. К такому выводу можно прийти хотя бы на том основании, что поляки-эмигранты уже приписали себе чуть ли не взятие Вильно какими-то частями Краевой Армии и даже объявили об этом по радио. Но это, конечно, не соответствует действительности ни в коей мере. Краевая Армия поляков состоит из нескольких отрядов, которые неправильно называются дивизиями. У них нет ни артиллерии, ни авиации, ни танков. Я не представляю, как подобные отряды могут взять Варшаву, на оборону которой немцы выставили четыре танковые дивизии, в том числе дивизию «Герман Геринг».

Еще через три дня — 8 августа — Сталин отправил Черчиллю новое послание. Оно касалось политических аспектов и говорило о состоявшейся в Москве встрече с представителями польского эмигрантского правительства.

В своем послании Сталин подчеркнул еще раз: «Беседа с Миколайчиком убедила меня в том, что он имеет неудовлетворительную информацию о делах в Польше. Вместе с тем у меня создалось впечатление, что Миколайчик не против того, чтобы нашлись пути к объединению поляков.

Не считая возможным навязывать полякам какое-либо решение, я предложил Миколайчику, чтобы он и его коллеги встретились и сами обсудили вместе с представителями Польского комитета Национального Освобождения их вопросы, и, прежде всего, вопрос о скорейшем объединении всех демократических сил Польши на освобожденной польской территории.

Эти встречи состоялись. Я информирован о них как той, так и другой стороной. Делегация Национального Комитета предлагала принять за основу деятельности Польского Правительства Конституцию 1921 года и в случае согласия давала группе Миколайчика четыре портфеля, в том числе пост премьера для Миколайчика. Миколайчик, однако, не решился дать на это согласие. К сожалению, эти встречи еще не привели к желательным результатам. Но они все же имели положительное значение, так как позволили как Миколайчику, так и Моравскому и Беруту, только что прибывшему из Варшавы, широко информировать друг друга о своих взглядах, и особенно о том, что как Польский Национальный Комитет, так и Миколайчик выражают желание совместно работать и искать в этом направлении практических возможностей. Можно считать это первым этапом во взаимоотношениях между Польским Комитетом и Миколайчиком и