Преданья старины глубокой - Александр Рудазов

– Выдергивай!!! – приказал Яромир, хватая старуху за плечи. Волчьи когти разодрали лохмотья и кожу, но крови опять-таки не вытекло ни капли. Словно и вовсе ее не было в бабе-яге…

Иван одним резким рывком выдернул кладенец, а оборотень резко поднял бабу-ягу на весу, едва не стукнув ее головой об потолок, и швырнул в гостеприимно распахнутую печь. Места там оказалось вполне достаточно – чай, бабушка не одни только караваи пекла…

Совместными усилиями волколак и княжич прижали заслонку, с трудом перебарывая бьющуюся в агонии старуху. Боль и огонь придали старой людоедке сил – она ратовала так, что Иван с Яромиром справлялись еле-еле.

– Задвижку!.. – рявкнул оборотень.

Иван повернул голову – и верно, заслонка была снабжена толстой железной задвижкой. Он торопливо всунул ее в паз и устало выдохнул – теперь можно было и отпустить. Крики и вой поджаривающейся ведьмы слегка поутихли.

– Бесова бабка!.. – едва не расплакался он. – Палец мне отрубила!..

– Ну-ка, дай посмотрю… – взял его за запястье Яромир, незаметно успевший кувыркнуться через голову и оборотиться человеком.

Да, мизинец было уже не спасти. От него осталось всего полфаланги, а остальное сейчас преспокойно лежало в брюхе бабы-яги. Теперь, когда пыл битвы поутих, сменившись воплями и стуком горящей старухи, боль нахлынула пуще прежнего – руку обжигало, словно огнем.

Яромир сыпанул на культяпку белого порошка из кисета и поспешно забормотал скороговоркой:

– На море, на Океане, на острове на Буяне, лежит бел-горюч камень Алатырь. На том камне, Алатыре, сидит красная девица, швея-мастерица, держит иглу булатную, вдевает нитку шелковую, руду желтую, зашивает раны кровавые. Заговариваю я Ивана Берендеева от порезу. Булат, прочь отстань, а ты, кровь, течь перестань.

Иван чуть не взвыл – в первый момент ему показалось, что проклятый оборотень присыпал рану мелкой солью. Но уже в следующий миг боль бесследно улетучилась, сменившись нудным зудом и покалыванием. В голове что-то ритмично застучало, как будто там угнездился выводок дятлов, а кровавый поток резко остановился, точно зачарованный… впрочем, именно так оно и было.

Княжич болезненно закусил губу, заматывая обрубок тряпицей, и спросил, едва не плача от жалости к самому себе:

– А снова не отрастет, да?..

– Ты ж не оборотень, – усмехнулся Яромир. – Не отрастет. Ничего, не горюй! Мизинец – не ладонь, и без него прожить можно. Да еще на левой руке… Вот кабы старуха тебе уд срамный отрубила…

Иван в ужасе схватился между ног – при одной мысли о таком непотребстве по тулову пробежала морозная дрожь.

– У-у-у, ведьма!.. – шарахнул в печь кулаком он.

Печь ощутимо вздрогнула. Из топки вырвался язык огня и одновременно с ним – дикий вой:

– Выпусти бабушку, кожедер проклятый!!! Язвы Моровой на тебя нет, лишай гнойный!!! Выпусти бабушку-у-у-у-у!!!

– Жарься молча, старая, не ори! – прикрикнул на нее Яромир. – Все, Иван, пошли отсюда…

– А ну, изба, поворотись!!! По старому присловию, по мамкину сословию – шугани гостей незваных!!! – озлобленно прорычала баба-яга из печи.

Избушка затряслась. Яромир с Иваном выкатились из нее кубарем, пораженно глядя, как толстые столбы, действительно заканчивающиеся своего рода лапами, выкапываются из земли, как изба отряхивается курицей… а затем делает первый шаг. И второй. И третий.

Дом Яги Ягишны и в самом деле оказался очень даже живым.

– Прыгай, Иван, удирать надо!.. – кувыркнулся через голову, принимая звериное обличье, Яромир.

Княжич с ходу взметнулся на спину оборотню, и тот пустился бежать что есть мочи. Изба испустила громогласный рев, подобный клекоту исполинской выпи, бросилась следом, но довольно скоро завязла меж вековыми стволами. Бегать взапуски по этакой чаще столь громоздкое чудище не могло…

А изнутри доносился безумный вой поджаривающейся старухи:

– Спалили бабушку, спалили!!! Призываю Лихорадок, Лихоманок, на вас, на ваши головы!!! Приидите, сестры, возьмите их, наведите порчу, наведите муки!!! Смерть, смерть, смерть!!!

Эти крики и проклятья преследовали Ивана с Яромиром еще очень долго…

– Хорошо хоть, нож вернул… – пробурчал Серый Волк, огибая разлапистые ели. – Мне без этого ножа худо было бы…

– Нож… – шмыгнул носом Иван. – Я из-за твоего ножа пальца лишился! Как я теперь без мизинца-то?

– А на кой тебе мизинец? Да еще левый? Что с него проку?

– А-а-а! А в носу ковырять знаешь как ловко?.. было… Эх, такой палец был…

Княжич еще очень долго смотрел на свою четырехпалую ладонь и обиженно шмыгал носом.

– Не расстраивайся, Иван, и без пальца люди живут! – весело крикнул Яромир. – Главное, чтоб девки любили!

– Ну, это, конечно, да… – согласился Иван. – А что это там за деревьями полыхает?.. Эвона как красиво!..

– Заря, вестимо. Погоди чуток – еще полпоприща, и выйдем на открытое место, а там уж и Ратич твой, как на ладони…

Однако Яромир ошибся. Полыхала отнюдь не заря. Точнее, не только она…

То догорал Ратич.

Глава 7

Яга Ягишна, средняя из трех сестер-ведьм, все еще стучала и вопила. Однако уже совсем слабо – несмотря на сверхъестественную живучесть, даже баба-яга вполне способна умереть. Дым ел глаза, становилось все жарче…

Силы оставляли поедучую ведьму. Старуха-людоедка уже только бессильно шипела и корчилась, тщетно пытаясь хоть что-нибудь наколдовать – проклятая печь, которую она сама же и зачаровала никого не выпускать на волю, теперь обернулась против хозяйки…

– Проклинаю… – еле слышно прохрипела она.

– Кого? – послышался холодный равнодушный голос.

И в следующий миг заслонка отлетела, словно ее рванул сам Святогор, – задвижка сломалась, петли вылезли из пазов с мясом. У бабы-яги тотчас открылось второе дыхание – она выметнулась из печи, готовая убить, разорвать, сокрушить того, кто так необдуманно ее освободил… но тут же резко остановилась.

Посреди избы стоял тощий старик в железной короне, безучастно глядящий на беснующуюся ведьму.

– Кащеюшка, ты ли?.. – облегченно прошамкала баба-яга. – Да как же вовремя-то!..

– Я всегда вовремя, – безразлично ответил Кащей Бессмертный, отбрасывая печную заслонку и разворачиваясь к выходу.

Обожженная, обгоревшая, полузадохшаяся баба-яга семенила рядом, искательно заглядывая в глаза кошмарному старику. За дверью ее лицо исказилось в блаженной улыбке, волосатые ноздри шумно втянули свежий воздух.

Изба, перехваченная Кащеем, настороженно стояла меж деревьями, переминаясь с лапы на лапу. За ней виднелся вытоптанный след-бурелом – будто десяток лосей прошел единым строем.

– Ох, Кащеюшка, я уж не чаяла живой-то выбраться, думала – все, конец бабушке пришел… – ухмыльнулась редкими зубами она. – Ты каким часом здесь-то, а?..

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});