Психологизм русской классической литературы - Андрей Есин

В системе форм психологического изображения у Тургенева можно встретить и внутренний монолог, однако эта форма применялась писателем нечасто. Дело в том, что внутренний монолог – это прежде всего форма передачи мыслительных процессов, продолжительной и относительно целенаправленной работы сознания. Между тем для Тургенева, как уже было сказано, важнейшей в характеристике человека являлась не рациональная, а эмоциональная сфера – та область, откуда поднимаются не зависящие от человека душевные движения, стремления, порывы. Внутренний монолог в системе такого психологизма мог применяться лишь эпизодически и всегда сопровождался авторским комментарием. Вот, например, внутренний монолог Базарова, после того как он принял вызов Павла Петровича: «Фу, ты, черт! как красиво и как глупо! Экую мы комедию отломали! Ученые собаки так на задних лапах танцуют. А отказать было невозможно; ведь он меня, чего доброго, ударил бы, и тогда... (Базаров побледнел при одной этой мысли; вся его гордость так и поднялась на дыбы.) Тогда пришлось бы задушить его, как котенка».

Поставленный в скобки авторский комментарий здесь едва ли не важнее самого внутреннего монолога: из размышлений Базарова мы понимаем прежде всего то, что он недоволен собой и сложившейся ситуацией; авторский комментарий проясняет нам нечто большее – глубинную сущность характера, которая и в этом психологическом состоянии является доминирующей и определяет собой переживания и поступки героя.

Одна из примечательнейших особенностей психологизма Тургенева состоит в его ненавязчивости, иногда даже незаметности. Подчеркнутое, акцентированное внимание к внутреннему миру героев было для Тургенева неприемлемым. «Поэт должен быть психологом, но тайным», – считал он (письмо к К. Леонтьеву от 21 октября 1860 г.).

Практически это означало, что Тургенев говорит о внутреннем мире своих героев меньше, чем мог бы сказать, недоговаривает, последовательно отказывается от анализа, художественно «прячет» свой психологизм, чтобы не создавать впечатления специального пристального интереса к процессам душевной жизни. Этому служит, во-первых, композиция психологических и непсихологических эпизодов в романе. Непрерывное психологическое изображение, занимающее страницу-другую, – чрезвычайно редкое явление в тургеневских романах (в повестях тургеневский психологизм носит несколько иной характер, в соответствии с проблематикой и своеобразием художественных задач). Обыкновенно психологическое изображение у Тургенева занимает абзац-другой, а затем сменяется фрагментами, рассказывающими о сюжетном действии, содержащими описания и т.п. И хотя психологические картины постоянно сопровождают развитие действия, а в ключевых эпизодах явно выступают на первый план, такой композиционный прием «разбивки» создает впечатление соразмерности, уравновешенности психологических и непсихологических эпизодов. Внимание автора к внутренней жизни не выглядит избыточным, специальным, потому психологизм Тургенева и производит впечатление чрезвычайной естественности.

Принцип «тайного психологизма» проявляется и в широком применении Тургеневым средств и приемов косвенного изображения внутреннего мира. Это такие приемы, как изображение внутреннего состояния через подробности внешнего поведения, через детали пейзажа, портрета и интерьера, умолчание. Эти формы в системе тургеневского психологизма тем более важны, что писатель имел дело в основном с тончайшей душевной субстанцией эмоциональных переживаний, а в этой области далеко не все поддается прямому и непосредственному словесному изображению.

Тонкие и смутные душевные движения Тургенев часто передает, воспроизводя внутренний мир через подробности внешнего поведения.

«Странная усталость замечалась во всех его движениях, даже походка его, твердая и стремительно смелая, изменилась. Он перестал гулять в одиночку и стал искать общества; пил чай в гостиной, бродил по огороду с Василием Ивановичем и курил с ним "в молчанку"». Это Базаров, возвратившийся в родительский дом после предпоследней встречи с Одинцовой. За внешним поведением легко угадывается внутреннее состояние: Базаров и хочет, и не может возвратить душевный покой, нарушенный неразделенной любовью. Конкретных примет внутреннего мира, отдельных чувств и переживаний в этом изображении нам не дано, но это и не входит в задачу Тургенева: само состояние Базарова слишком смутно, невыразимо точными словами – у нас остается лишь ощущение определенного эмоционального тона.

А вот картина внутреннего состояния Базарова и Одинцовой накануне их решительного объяснения: «Он прошелся по комнате, потом вдруг приблизился к ней, торопливо сказал "прощайте", стиснул ей руку так, что она чуть не вскрикнула, и вышел вон. Она поднесла свои склеившиеся пальцы к губам, подула на них и внезапно, порывисто поднявшись с кресла, направилась быстрыми шагами к двери, как бы желая вернуть Базарова...» Здесь поведение героев однозначно указывает на их встревоженность, взволнованность; психологически оба – на пороге, в нерешимости. Но опять-таки конкретного содержания переживаний в сцене не дано: слишком сложное и неясное психологическое состояние здесь воспроизводится.

Обратим внимание на то, что к изображению внешнего поведения как признака внутреннего состояния Тургенев прибегает только тогда, когда по логике отношений, по характеру создавшейся ситуации нам легко догадаться о том, что происходит в душе героев. Психологической загадочности, как это было у Лермонтова, этот прием у Тургенева не создает.

Аналогичным образом применяется Тургеневым и способ изображения внутреннего мира через детали портрета, мимические движения, передачу физиологических примет психологического состояния. В применении этих форм Тургенев не был новатором – он использовал уже найденные в литературе приемы, но находил им особое место в системе своего «тайного психологизма». Психологический портрет применялся Тургеневым как одна из вспомогательных форм психологического изображения, помогающая разнообразить воспроизведение внутреннего мира и делать психологизм скрытым, неявным. В использовании же пейзажа для целей психологического изображения Тургенев, по общему признанию, достиг высочайшего мастерства. Самые тонкие и поэтичные внутренние состояния передаются Тургеневым именно через описание картин црироды. В этих описаниях создается определенное настроение, которое воспринимается читателем как настроение персонажа, – таков главный принцип использования этой формы в романах Тургенева.

«Так размышлял Аркадий... а пока он размышлял, весна брала свое. Все кругом золотисто зеленело, все широко и мягко волновалось и лоснилось под тихим дыханием теплого ветерка, все – деревья, кусты и травы; повсюду нескончаемыми, звонкими струйками заливались жаворонки; чибисы то кричали, виясь над низменными лугами, то молча перебегали по кочкам; красиво чернея в нежной зелени еще низких яровых хлебов, гуляли грачи; они пропадали во ржи, уже слегка побелевшей, лишь изредка выказывались их головы в дымчатых ее волнах. Аркадий глядел, глядел, и, понемногу ослабевая, исчезали его размышления... Он сбросил с себя шинель и так весело, таким молоденьким мальчиком посмотрел на отца, что тот опять его обнял».

О внутреннем мире Аркадия можно здесь сказать очень кратко, потому что эмоциональный тон, настроение героя уже заданы и определены предшествующим описанием радостной майской природы. Изображение эмоционального состояния героев через аналогию с «настроением природы» – один из наиболее тонких и действенных приемов тургеневского «тайного психологизма».

Тургенев, очевидно, одним из первых начал сознательно и более или менее регулярно применять такую форму изображения внутреннего мира, как умолчание. Для целей «тайного психологизма» этот прием был буквально неоценим: умолчание предполагает, что читатель сам, без авторской помощи поймет психологическое состояние героя. Вот, например, после одной из бесед с Одинцовой «Базаров, часа два спустя, вернулся к себе в спальню с мокрыми от росы сапогами, взъерошенный и угрюмый». «С мокрыми от росы сапогами» – значит, два часа ходил где попало, пытаясь успокоиться, привести внутренний мир в равновесие. «Взъерошенный и угрюмый» – ясным становится бесплодность и безрезультатность психологической борьбы с самим собой. Психологическое состояние воссоздано без прямого называния внутренних процессов. Надо, однако, заметить, что Тургенев и этот прием применял лишь в тех случаях, когда за умолчанием однозначно, безошибочно прочитывается определенное эмоциональное состояние.

Своеобразие психологического стиля Тургенева-романиста – в многостороннем воспроизведении внутреннего мира человека средствами объективного повествования, в специфическом интересе к наиболее тонким и сложным душевным движениям, к эмоциональной сфере внутренней жизни, в удивительном жизнеподобии и убедительности создаваемых им психологических образов и картин, в широком применении приемов «тайного психологизма». В этом же и заслуга Тургенева в развитии повествовательного психологизма в русской литературе.