Возмутители глубин. Секретные операции советских подводных лодок в годы холодной войны - Николай Черкашин

Британова приняли в Америке как настоящего героя.

«Но не надо и идеализировать американцев, — напишут потом соавторы-американцы в триллере «Враждебные воды». — В данном случае их намерения более напоминали пиратство, чем спасательную операцию». Такая откровенность делает честь бывшему военно-морскому атташе США в Москве Петеру Хухтхаузену и его коллеге Роберту Алан-Уайту. Они честно поведали о том, как опасно маневрировала под водой вокруг К-219 американская атомная подлодка «Аугуста» и как она намеренно оборвала своим перископом буксирный трос, переброшенный с носа советской атомарины на корму «Красногвардейска». Они же признались и в том, что командир буксира ВМС США «Паутхэтэн» имел задачу — добиться согласия русских подводников на буксировку и оттащить тяжело раненную атомарину в ближайшую американскую базу. Не получив от Британова «добра», буксир стал дожидаться, когда моряки оставят свой обреченный корабль. Тогда К-219 превратится в бесхозное имущество и подлодку можно будет увести без особых международных проблем. Но пока на подводном крейсере оставался хоть человек, «Паутхэтэн» не имел права высаживать буксирную команду на чужой корабль. Один человек на нем и оставался — по ночам, когда аварийно-спасательную партию забирали с К-219 на «Красногвардейск», чтобы не подвергать людей излишнему риску. Человеком этим был капитан 2-го ранга Игорь Британов. Засунув пистолет в карман меховой «канадки», он до утра торчал на мостике, ловя на себе взгляды американских биноклей и перископов. Он охранял 15-ракетный атомный крейсер стратегического назначения с той же внешней невозмутимостью, с какой стерегут сторожа яблоневые сады от мальчишеских набегов. Разве что сады не угрожают жизни своих хозяев, а здесь «охраняемый объект» мог взорваться и затонуть в любую минуту.

Ночь, да не одну, наедине с тлеющей пороховой бочкой, с выгорающими изнутри ракетными отсеками — это круто. Но Игорь Британов выполнял свой командирский долг так, как это предписывали все воинские уставы, все рыцарские кодексы чести всех времен и народов. Это и о нем можно спеть, не кривя душой: «Комбат, ты сердце не прятал за спины солдат». Его матросы были в безопасности на «Красногвардейске». На чаше весов Фортуны была лишь одна жизнь — командира И если строгие судьи найдут толику вины Британова в роковом финале похода, то она, эта умозрительная вина, с лихвой искуплена теми его воистину боевыми дежурствами на мостике агонизирующего ядерного монстра.

Он покинул (а мог и вовсе не покинуть) свой корабль лишь тогда, когда подводная лодка ушла под воду по самые «уши» — под рули глубины на боевой рубке. Едва Британов перебрался на надувной плотик, как через три минуты полузатопленный крейсер с бушующим внутри окислителем, навсегда ушел в бездну. Это случилось в 23 часа 03 минуты по московскому времени 6 октября 1986 года посреди Саргассова моря.

Момент был трагиисторический: впервые за всю эпоху мореплавания уходил в пучину атомный ракетный крейсер. По старой морской традиции полагалось провожать тонущий корабль криками «Ура!». Но экипаж К-219 «ура» не кричал…

Как только воздетая корма атомарины, взблеснув под луной огромными бронзовыми винтами, скрылась под волнами, все суда, дрейфовавшие поблизости, поспешили прочь от опасного места Никто не мог сказать, что произойдет в следующую минуту — вырвется ли из толщи океана ядерный гриб или шарахнет в борт мощный гидродинамический удар.

Британов греб на своем плотике вслед уходящим спасателям Его подобрала шлюпка, спущенная с «Красногвардейска».

Спасенные подводники были доставлены на Кубу, а затем — спецавиарейсом — в Москву. На командира-«аварийщика» и его командира БЧ-5 (старшего механика) Красильникова, как водилось до той поры, немедленно завели уголовное дело. От суда скорого и предвзятого — обоим «преступникам» светило по восемь лет лагерей — их спасли разве что общая оттепель перестройки да грандиозный скандал в связи с посадкой немецкого пилота Матиаса Руста на Красной площади. Только что назначенный после смещенного предшественника министр обороны СССР, генерал армии Дмитрий Язов посчитал, что скандалов и без того хватает, а также взяв во внимание и ходатайство тогдашнего главкома ВМФ адмирала флота В. Чернавина, повелел уголовное дело на командира К-219 и его инженера-механика закрыть. Но на флотской судьбе кавторанга Британова вопреки народной мудрости «за одного битого двух небитых дают» был поставлен беспощадный кадровый крест. Бывалого подводника, не по своей вине приобревшего уникальный опыт действий в небывалой аварии, отправили на гражданку. Выживай, как знаешь… И он снова ощутил себя на зыбком плотике посреди валов житейского моря. Все надо было начинать заново. Исключенный из рядов КПСС, прогнанный с флота, ославленный самой злой молвой, кавторанг Британов не сломался, не спился, не затерялся в уральской глубинке, куда занесла его новая судьба. Напротив, сделал карьеру в Екатеринбурге на общественном поприще, стал заметным человеком в столице Урала.

Некоторые старые адмиралы-подводники, немало порисковавшие на своем веку, считают Британова виновным в гибели корабля. И я понимаю их: все они играли в одну и ту же воистину русскую «рулетку» — крутили барабан с одним патроном, подносили к виску и (пронеси, Господи!) нажимали на спуск Если не так фигурально, то каждый из них выходил в моря примерно с тем же грузом проблем и неисправностей, что и Британов. Каждый из них так или иначе согласился с жестокими правилами той игры, которую им навязали: командир отвечает за все. Его первым награждают, но и первым же наказывают за все, что случится с его кораблем, с его людьми. Так-то оно так, но сколько же береговых чиновников под прикрытием этой державной максимы перекладывали долю своей ответственности за подготовку корабля к океанскому плаванию на плечи командира? И когда с кораблем что-то случается, нет с них, проектировщиков, строителей, снабженцев, ремонтников, содержателей оружия, кадровиков, сурового спроса, потому что спрашивать можно лишь по результатам технической экспертизы, а объект для экспертизы недоступен, поскольку покоится на многокилометровой глубине. В прямом смысле — концы в воду. Вот и отвечает командир за всех и за все.

Ах, ты не хочешь отвечать за чужие грехи? Не хочешь выходить в море на недоделанном корабле с экипажем, наспех собранным с бору по сосенке? Ну, и не выходи, принципиальный ты наш, другой выйдет. Только ты уже никогда не поднимешься на мостик командиром, да и в партии тебе делать нечего, да и шел бы ты с флота подальше!

А вот мы ходили и виноватых на стороне не искали. Сами за все отвечали. Все так служили. И ничего — проносило. Тебе не повезло, вот и отвечай за всех. Все за одного, один за всех. Или ты особенный?

Когда К-8 в Бискайском заливе после пожара затонула, ее командир, капитан 2-го ранга Бессонов навсегда в море остался. И командир погибшего «Комсомольца», капитан 1-го ранга Ванин тоже на дне морском лежит в ВСК — всплывающей спасательной камере. Орден Красного Знамени — его вдове. И командиру безвестно сгинувшей К-129, капитану 2-го ранга Кобзарю вечный почет и орден посмертно. Командир же затонувшего атомохода К-429, капитан 1-го ранга Суворов сумел выбраться из прочного корпуса — под суд его. Так что, товарищ Британов, радуйтесь, что ваше уголовное дело в архив сдали.

Такой вот приговор от отцов-командиров. И попробуй им скажи, что Британов и его коллеги — заложники порочной системы. Впрочем, согласятся, что система подготовки кораблей и комплектации экипажей — авральна и аварийна. Ее надо в корне менять. Но где взять другую, которая потребует немалые средства на содержание технических экипажей, быстрый и качественный ремонт, сносные условия службы для контрактников и прочие «роскошества»? В лучшие времена такого не было, а про нынешние и говорить нечего.

Все это Британов сознавал столь же хорошо, как и его нынешние критики. И все-таки в море вышел. Нельзя было не выходить. Другого бы послали, менее опытного, менее знающего экипаж и особенности корабля.

Я задал ему весьма жестокий вопрос почему он не последовал старой морской традиции — не покидать мостик тонущего корабля и до конца делить с ним горькую участь?

— Была такая мысль… Но ведь потом бы во всем обвинили экипаж. Надо было доказать, что в нашей беде мы не виноваты.

И это не просто слова. Британов этого добился, как добился командир злосчастной Б-37, на которой рванули в одночасье все торпеды носового отсека. Тогда, отданный под трибунал министром обороны СССР, капитан 2-го ранга Бегеба сумел доказать на суде невиновность во взрыве экипажа своей подводной лодки.

Я познакомился с Игорем Британовым у решетки французского посольства в Москве. Мы вместе летели в Париж, а потом в Брест на 36-й Международный конгресс моряков-подводников. На обратном пути один из участников российской делегации попал в весьма