Рождение (СИ) - "Мария Птица-Кошка"

Огонь всё никак не разводился, когда кто-то чуть слышно предложил:

— Хочешь, помогу? У тебя руки дрожат, поэтому не горит.

Тални. Странный всё-таки юноша. Но, когда все молчат в нерешительности, он смело приблизился поддержать. Как всегда несколько сомневающийся в правильности собственных действий, наклонился и поднёс горящую ветку к хворосту. С озорной улыбкой отметил:

— Вот и всё!

Пламя страстно льнёт к прутикам, похрустывая корой. Силион робко улыбнулась. Смотрится несколько тверже обычного, лишь пальцы и впрямь сильно трясутся. Шоу медленно подошёл к ним и опустился на корточки.

— Может, помочь чем? Ты обращайся, если потребуется!

Женщина встревоженно сжалась, опасаясь даже смотреть навстречу широкоплечему могучему рыжему бойцу. Его молодой друг покраснел:

— Ты не так поняла. Он искренне хочет помочь!

— Не все относятся к тебе, как Осилзский. Может, тебе и говорили всю твою жизнь, будто любой человек лишь животное, однако мы осознаём, что такое горе и обида, — подтвердил Риул. В нём и тени обычной бесшабашности нет. Серьёзный и мрачный, дабы не испугать миниатюрную собеседницу.

— Не смейте говорить плохо о Ланакэне! Не смейте! — в высоком голосе звучит решимость, словно ещё одно слово против предводителя Убежища — и маленькая иноплеменница пустится на защиту его чести с оружием. Вспомнив, сколь талантливо она владеет Голубым клинком, собеседники приумолкли. Её преданность ничто не поколеблет. Старший лишь дёрнул плечами и вздохнул, осознав бессмысленность любого разговора. В конце концов, в своё время только один здесь встал на защиту безумной наследницы Руали. Неужели же дочь рода Окналзски посмела бы пойти против воли заступника? Так получилось. Вскоре приплёлся Соул. Врачеватель вызвал неоднозначное отношение: товарищ серьёзно опорочившего общественное мнение о себе может поддерживать точку зрения провинившегося. Несмотря на старательную попытку выглядеть естественно, в каждом жесте Нгдаси некая неопределённость. И всё же досада на существование рядом григстанки настолько заметна, что рыжий соратник ехидно отметил:

— А вот и тот, кто не поменяет мнения никогда. Ты, должно быть, доволен? И мараться расправой не потребовалось. Ага?

— Не больно-то язви. Людям нравится видеть всё в тёмном свете! Возможно, это из-за глубины пещер? Я говорил с ним. Мы неверно поняли. Я тоже сначала злился. Теперь очевидно: влип наш дружок серьёзней некуда. В одном он прав — теперь ему уже никогда не стать тут для всех правильным предводителем. Однако… до сих пор всё как-то устраивалось. Может, и теперь, плюнув на наши грязные домыслы, доведёт до чего путёвого.

— Ты думаешь… мы не так поняли? Все? — протянул Риул и криво усмехнулся. Что-то едкое появилось в его облике. Должно быть, собирается сказать нечто достаточно острое, чтобы выразить полностью негодование по поводу абсурдных попыток лекаря выгораживать товарища.

— Он сам сообщил. Мне лично. Вот так вот.

Силион не очень разобрала, о чём говорят рядом, да и дел у неё хватает. А вот остальные притихли, наблюдая за привычными, но словно бы неуверенными, действиями избранницы создателя Убежища. Юноша присвистнул, довольный информацией.

— Надо, чтоб все знали. Я пойду, — вывел Шоу и откланялся, едва сдержав рвущийся смех. А сложилось всё в чём-то и впрямь комично. Вот только юмор получился очень уж неоднозначный: с привкусом горечи и скабрезным налётом.

Сообщённое другом предводителя решение для всех превратилось в гром средь белого дня. Большинство встретило аморальную новость с антипатией, другие облегчённо вздохнули, лишний раз убедившись: последователь Шамула именно такой, каким и представляли. Неоднозначность повисла, лишний раз доказывая: в тесном Убежище не существует тайн. Есть единое человечество. И даже существование состоящего из множества отдельных сущностей организма настолько целостно, что каждый вздох одного отдаётся в ином. Странно, но постигшее Силион вызвало у всех одинаковую реакцию сострадания.

* * *

День прошёл на редкость неприятно. Косые взгляды преследовали предводителя Убежища везде. Не все поверили его окружению. Но и те, и другие не особо доверяют уже. Всеобщее отношение к наследнику Аюту навсегда испорчено. Стараясь пренебрегать этим, не вникать, кто и в чём конкретно обвиняет, проходил до вечера взвинченный. Радует единственная мысль: отныне его жизнь действительно волнует кого-то по-настоящему близкого. Несмотря на предвзятость к представительнице вражеского племени, мужчине удалось без труда принять: негаданная ещё вчера избранница — зеленоглазая девчонка.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Осилзский переступил через порог и плюхнулся на мешок в углу. Силион торопливо приблизилась и поинтересовалась:

— Что-то нехорошо, господин?

— Тебе показалось, — отмахнулся, любуясь нежной заботой подруги.

— Это из-за меня? Да? — напряжённо задала вопрос она. Воин отрицательно повёл головой, но григстанка угадала ложь. Её маленькая ладошка вкрадчиво скользнула по сильному плечу защитника. Помочь бы, утешить, но слов, необходимых для создавшейся ситуации, не находится.

— Ты никогда не думала, насколько я старше? Рядом со мной ты смотришься совсем ребёнком, — невесело усмехнулся он. Малахитовые глаза наполнились сочувствием.

— Нет. Не думала, — недоумевающе пожала плечами.

— Странный вы народ, григстаны. Но не будем больше об этом. Выдался нелёгкий день. До сих пор мерзко. Я хочу просто посидеть рядом с тобой, — признался Ланакэн и нежно провёл по мягким волосам задумчивой любовницы. Шелковистые пряди скользят между мазолистыми пальцами, словно дорогая ткань. Чересчур дорогая для крестьянина. Неужто можно перебирать их, и не быть наказанным за порчу сокровища?

— Только посидеть? Или, кроме отдыха, есть более занимательные занятия? — игриво рассмеялась наследница Руали. Но взгляд остался абсолютно невесёлым… Или показалось?

— Тоже что-то тревожит, не так ли? — отметил вслух человек, стараясь не упустить даже крошечное движение ресниц подопечной. Потупилась, сомневаясь в праве озвучивать мучающее при нынешнем положении.

— Я хотела Вас попросить кое о чём, но не знаю, смею ли…

— И всё же…

Всё тело малышки напряглось от внутренней борьбы. Надо произнести вслух… Как-то попытаться высказать неподъёмные рассуждения. Печальные колебания уже перестала таить.

— Мне очень хорошо рядом с Вами. Очень, господин мой. Но меня гнетёт одна мысль… Могу ли я попросить Вас предупредить меня, когда я надоем. Я жду Вас с самым глубоким чувством. Я бы хотела знать, когда наступит срок, и Вы отдадите меня другому. Морально подготовиться… Можно ли?..

Неловкое молчание. Он ошалел от столь оглушающей информации, заставшей врасплох, когда уже надеялся отдохнуть от мелких передряг дня.

— О чём ты?

— Я не имею ни малейшего права просить об этом, однако…

— Что ты говоришь?!

— Да, простите, поняла, — бедняжка пугливо побледнела и низко склонилась, опасаясь, не позволила ли себе чрезмерную дерзость. Что-то бессильно рабское проявилось в поведении.

— С чего ты взяла, будто бы я тебя кому-то отдам?! — голосовые связки не пожелали слушаться. Прозвучало едва слышно из-за внезапно прерывистого и сиплого дыхания.

— Но ведь я — падшая. Понятно итак, я знала, на что шла и…

— А ещё что ты знала? Я, наверное, с ума сойду скоро!.. Следовательно, ты считала, будто я с тобой развлекаюсь… О нет! Я точно с ума схожу! Ведь всё предельно ясно, а получается: даже ты видишь во мне какого-то монстра. Я на тебе женюсь, как только будет более-менее подходящий момент… Пока ведь только похоронили Аюту… Лучше немножко подождать…

— На мне? Женитесь? Зачем Вы так говорите? Я знаю своё место. И больше мне ничего не надо, как будто, — неподдельное удивление иноплеменницы раскрыло, насколько различен ракурс, с которого видят свои взаимоотношения.

— Ты… Не поняла то, что я тебе сказал? Я же не григстанин! Я твёрдо принял решение и…