Нелегал - Павел Барчук

под предлогом подготовки столь важного дела. Но уверен, со дня на день она появится.

— Максим Сергеевич… — Дверь открылась и на пороге обозначилась Комарова.

В руках — кувшин с водой, во взгляде — легкое удивление. Она, похоже привыкла за эти три дня к моему отсутствию. А если присутствию, то очень кратковременному и мимолетному.

— Представьте себе, я.

Не было сил спорить с ней вообще. Кроме споров у нас в последнее время ничего не выходит. И не выйдет.

— Странно… — Она вошла в кабинет и двинулась к окну. Судя по всему, поливать цветы. Все остальное уже было сделано ею по много раз. Комната блестела, как яичко, поражая идеальной чистотой и порядком во всем.

Я откинул голову на спинку дивана, закрыл глаза. Тупик какой-то просто получается. Не могу сообразить, как ухитриться вытащить свою задницу из сложившихся обстоятельств.

— Скажите, а Ведерников долго будет за мной по пятам ходить? Это же Вы ему велели?

Пришлось приоткрыть один глаз, чтоб посмотреть на Александру Сергеевну. Она действительно поливала землю в горшках, стоящих на подоконнике. При этом всем своим видом демонстрировала крайнюю степень увлеченности столь важным занятием.

— Я. — Спорить по-прежнему не хотелось. Ответил, как есть. Да и скрывать смысла нет. У Комаровой до черта недостатков, но глупость точно не является одним из них.

— Зачем? — Она водрузила полупустой кувшин на окно, развернулась ко мне и уставилась строгим взглядом.

— Потому что за Вами следит человек. Мужчина. Светловолосый, с яркой, характерной внешностью. Когда вы не так давно шли через парк, он собирался предпринять что-то конкретное. Предполагаю, вряд ли это были хорошие намерения. Не надо так выразительно поднимать брови. Да, я тоже следил. Не буду объяснять, почему. Вообще сейчас неохота с Вами препираться. И…знаете, я склоняюсь к мысли, что Ваши предположения были верны. Вас хотят тупо убрать. Скорее всего, действительно есть человек, который желал бы похоронить всю эту историю очень глубоко. Вместе с Вами.

Усталость была такая, что я даже не стал сочинять ничего удобоваримого для оправдания. Какая, в конце концов, разница, совру или скажу правду, если очень скоро все может значительно ухудшиться.

— С ума сойти…Вы действительно считаете, что Ведерников мог бы мне помочь в случае критической ситуации? — Комарова покачала головой, наверное, поражаясь оригинальности моего подхода к решению проблем.

— Слушайте…Ведерников однозначно знает, кто грохнул нашего инженера. Как человек, по уши сидящий в дерьме, напару со своей подругой Филатовой, он сделает все, чтоб не допустить никакого косяка. Не забывайте, у Маслова в руке было Ваше фото. Поэтому, конечно, наш Игорек точно не Рэмбо, но если Вам будет угрожать опасность, я уверен на сто процентов, что он сделает все, чтоб, как минимум, эту опасность отвлечь на себя. У меня нет сейчас возможности находится рядом с Вами. Понимаете?

— Нет. Не понимаю. — Комарова нахмурилась. — Вообще Вас не понимаю. Вы много лет посвятили делу моего деда. Мне, в конце концов. А в итоге вдруг потребовали, чтоб я уехала. Причем, настолько Вам этого захотелось, что даже бессовестно воспользовались Ниной Ивановной. На что рассчитывали? На приступ неконтролируемой ревности? Я же знаю, она Вам не нравится совсем. И Вы не тот человек, который способен внезапно увлечься женщиной, прежде вызывающей неприязнь. Что случилось?

Александра Сергеевна вдруг сорвалась с места, подошла к диванчику и села рядом. Смотрела на меня внимательно, с сочувствием. Дожили, блин…

— Максим…– Она хотела назвать и отчество, но осеклась. Видимо, решила, сейчас должен быть момент доверительной близости. — Что происходит? Расскажи, пожалуйста. Я ведь не чужой человек…

Тут же до Александры Сергеевны дошло, как многозначительно это прозвучало. Она слегка смутилась.

— В том плане, что…столько лет мы, как бы, связаны. Ну, ты…Вы…все время рядом были. Был.

— Саш…– Я посмотрел ей в глаза. — Не мучайся. Все равно не могу объяснить ни черта. Просто поверь, так будет лучше. Пока что. Мне нужно решить очень серьезную проблему. Ты даже не представляешь, насколько серьезную. И да, хотел чтоб ты уехала. Желательно, подальше. Что там в твоем списке стоит? Тебе всего-то надо почти двадцать лет продержаться…

Комарова аж в лице изменилась. Видимо, цифра ее впечатлила. А я не мог ей объяснить, почему именно столько. Просто в момент развала Союза точно никому больше не будет дела до Ершова и его внучки.

Я прекрасно понимал, что говорю удивительную чушь, но так все задолбало. И еще присутствовало ощущение приближающейся паники. Потому что я не знаю, как выкрутиться. Реально не знаю. Убью Фиделя, меня расстреляют к чертовой матери. Не убью Фиделя, меня сольют свои же буржуи, итог будет тот же. Расстреляют. Сначала поговорят, в надежде выбить сведения, которых я не знаю, а потом расстреляют. Мне даже слить чекистам нечего. Потому что память вообще в последнее время затихла. Наверное, решила, достаточно пока стрессов. А имя Джонатана ничего не стоит без подробностей. Само по себе оно — ноль. Одним этим именем жизнь себе не купишь. Я ведь с удовольствием рассказал бы все. По сути, даже благое дело сделал бы. Враг, он и есть враг. Проблема в том, что рассказывать нечего. Не знаю ни черта. Лиличка? Ее сдать? Но думаю, кроме белобрысого, она контактов ни с кем не имела. Тоже — такое себе улов.

— Максим…Сергеевич… Я даже не хочу знать, по какой причине Вы себя так странно ведете…Но… — Комарова подалась вперед, собираясь взять меня за руку.

Я подумал, не сто́ит. Отодвинулся, а потом вообще поднялся на ноги.

— Значит так…Пока у меня нет свободного времени, за Вами будет таскаться Ведерников. Какая-никакая, но защита. Уверен, Игорек не подведёт. Не в его интересах. А белобрысый, который сто процентов тоже заметил нашего парня, не рискнет делать неосторожные движения. Как только делегация, которую все сейчас ждут, уедет, снова вернёмся к нашим баранам. Всё. Мне пора домой. В гостиницу, то есть.

Я шустро, не оглядываясь, направился к двери.

— Если уедет, конечно… эта долбанная делегация…– Последнюю фразу сказал очень тихо, себе под нос.

Комарова осталась сидеть на диване, уставившись мне в спину. Я прямо физически ощущал ее этот взгляд. Внимательный, сканирующий. Черт… Плохо, когда женщина глупая, но когда слишком соображает, тоже ничего хорошего.

Как только оказался на улице, сразу направился к проходной. Реально хотелось попасть в гостиницу, принять душ, очень надеюсь, вода есть, и завалиться спать. В конце концов, информацию, которая сейчас клубилась в моей голове кусками, нужно систематизировать. Не может быть, чтоб не нашелся выход. Просто не может такого быть. Если я его не вижу, это не значит, что он отсутствует вообще в принципе.

По дороге заскочил в гастроном, взял консервы «Килька в томатном соусе» и хлеб. Не было сил даже сходить поужинать в заведение общепита.

В гостинице, к счастью, дежурила моя глубоко обожаемая Тамара. Верный боевой товарищ. Это было как нельзя кстати. Прошло три дня, а Лиличка молчит. Уже имея представление об этой особе, думаю, скоро объявится. Вполне возможно, по закону подлости, именно сегодня. Когда я вообще никого не хочу видеть.

— Солнышко, — Я подошёл к стойке администратора. — Никого ко мне не пускай. Очень прошу. Вообще никого. Даже если скажут, что это — вопрос жизни и смерти. Хорошо?

— Максим Сергеевич…конечно. — Тамара с сочувствием окинула меня взглядом с ног до головы. Видимо, я слишком хреново выгляжу. — На работе что-то не ладится? Говорят, к нам Фидель Кастро приезжает. Правда?

— Тамарочка, — Я грудью лег на стойку, приблизив свое лицо к лицу этой чудесной женщины, — Ты удивительно хорошо меня понимаешь. Если надумаю жениться, обязательно сделаю предложение именно тебе.

— Ой, да хватит Вам! — Тамара махнула рукой и смущённо покраснела. — Шутите все. Хорошо. Кто бы не спрашивал, буду говорить, что Вас нет. Отдыхайте.

Я поблагодарил Кудряшку, а потом, еле передвигая ноги, направился к лестнице. Поднялся на свой этаж, вошел в номер, стянул одежду, сменив ее майкой и трениками.

Удивительно дело, но даже вода в душевой была. И даже лилась нормально, а не с попытками устроить контрастный душ.

Искупался и вернулся в номер. Подтянул одно из кресел к столику. Накрыл себе ужин. Шикарный. Консерва и черный хлеб. На мгновение пожалел, что не взял алкоголя. Но потом решил, нет. Правильно. Голова должна быть свежей.

Только ножом расковырял банку кильки,