Истинный творец всего. Как человеческий мозг сформировал вселенную в том виде, в котором мы ее воспринимаем - Мигель Николелис

Гёделя (см. рис. 3.2). За счет рассредоточения энергии для физической записи информации Гёделя в нервную ткань (информация обладает прямой причинной эффективностью в отношении анатомических структур) мозг способен использовать входящие новые сигналы, описывающие окружающий мир, непрерывно обновляя свою внутреннюю модель реальности. И в итоге именно этот процесс проверок и обновлений собственной точки зрения мозга направляет действия нашей нервной системы в каждый момент времени.

Возможно, пока что эта моя догадка кажется многим читателем бессмыслицей. Но не стоит падать духом. В этой и нескольких последующих главах я разверну этот тезис и максимально доходчиво объясню, что у меня на уме — как в буквальном, так и в переносном смысле.

Мое решение главной проблемы нейробиологии сводится к тому, что я называю релятивистской теорией мозга. Исходные положения релятивистской теории мозга я изложил в книге «За пределами границ», и на протяжении последних восьми лет мы с моим другом Рональдом Сикурелом работали сообща, чтобы и дальше разъяснять ее догматы; в 2014 году мы в соавторстве написали на эту тему монографию «Релятивистский мозг: как он работает и почему машина Тьюринга не может его воспроизвести». Я выбрал термин «релятивистский» из-за его исторического смысла, чтобы выразить невозможность существования абсолютной системы отсчета для естественных феноменов. В других сферах исследований Аристотель и Галилей среди прочих тоже защищали «релятивистскую» природу человеческих концепций (этики и морали) и природных явлений (падение предметов). Немецкий философ Эммануил Кант ввел представление о том, что можно назвать релятивистской природой восприятия, предположив, что мы не можем напрямую воспринимать внешний мир, а можем лишь создавать ментальные изображения этой реальности, опираясь на наши чувства и мысли. Разделявший эту точку зрения уважаемый австрийский физик Эрнст Мах считал, что всякое движение можно описать только по отношению к остальной вселенной. Мах также применил релятивистский подход в обсуждении человеческого восприятия. В 1886 году в книге «Анализ ощущений» он вторил Канту: «Воспринимаемые нами объекты представляют собой просто наборы смысловых данных, связанных между собой правильным образом. Не существует никаких других предметов, не зависящих от наших чувств — никаких вещей в себе… Таким образом, мы знаем только кажущуюся сторону, но не саму вещь в себе — лишь мир наших ощущений. Поэтому мы никогда и не узнаем, существует ли вещь в себе. Следовательно, говорить о таких понятиях не имеет смысла».

Интересно, что идея Маха о восприятии мира прекрасно соотносится с новым взглядом на мир революционно настроенной группы художников, создавших направление импрессионизма во Франции в конце XIX века. В пику реалистической школе, исповедовавшей детальное превращение внешней реальности в фотографически точное изображение, импрессионисты горячо верили в то, что их главное дело заключается в изображении их внутреннего, субъективно личного видения мира. Как тонко подметил бразильский искусствовед Марио Педроса, импрессионисты предлагали «разжижить твердое и срезать углы, превращая все, от фасадов соборов до структуры мостов, в одну цветную и пятнистую массу по всей поверхности холста, без какой-либо иерархии».

Мне по душе такой подход!

В общем, идеи Маха хорошо резонируют с выбором слова «релятивистский» для обозначения новой теории функционирования мозга. И хотя кто-то может утверждать, что это Альберт Эйнштейн ввел наблюдателя в релятивистскую систему координат для описания всего космического пространства, на деле ни он, ни его предшественники или последователи не пытались сделать шаг вперед и выявить внутренние релятивистские механизмы работы мозга наблюдателя. К счастью, введение релятивистской теории функционирования мозга теперь открывает возможность всерьез поговорить о том, что происходит.

Если следовать нейрофизиологической версии рассуждений Маха, центральная аксиома релятивистской теории мозга утверждает, что общий принцип действия мозга млекопитающих основан на непрерывном сравнении внутренней модели мира (и тела самого субъекта) с бесконечным многомерным потоком сенсорной информации, достигающей нашей центральной нервной системы в каждый момент жизни. Из этого сравнения человеческий мозг для каждого из нас выводит ощущение самого себя и мозгоцентрическое описание окружающей вселенной. Следовательно, чтобы выполнить любую задачу — от расчета движения руки до построения самой сложной сети причинно-следственных связей, необходимых для конструирования космического корабля, — человеческий мозг постоянно создает ментальные абстракции и аналогии в поисках лучших совпадений между его внутренними нейронными моделями и его видением мира и необходимой работы. Все, что когда-либо материализовывалось внутри человеческой вселенной — от разговорной речи до создания новых орудий, сочинения симфоний или планирования и осуществления чудовищного геноцида, — должно было вначале появиться в чьей-то голове в виде ментальной абстракции или аналогии. Таким образом, прежде чем я начну выполнять рукой какое-то сложное действие, тысячи или даже миллионы нейронов коры должны будут на время объединиться и образовать органическую вычислительную машину (в эту функциональную единицу также вовлекаются тысячи субкортикальных нейронов, но для простоты пока не будем о них говорить и сконцентрируем внимание на коре). Эта единица — функционально интегрированная нейронная сеть — отвечает за расчет программы движения, согласно которой и выполняется само действие. Я называю эту программу внутренней ментальной аналогией движения, которое будет выполнено телом через несколько сотен миллисекунд. В таком случае, следуя принципам физиологии ансамблей нейронов, эта нейробиологическая единица представляет собой истинный аналог компьютера, симулирующего движения тела с помощью конкретной дистрибутивной картины нейронной активности. Однако в соответствии с принципом вырожденности каждый раз, когда должно совершиться действие, эту предшествующую ему ментальную работу выполняют разные комбинации нейронов.

В таком контексте главный вопрос заключается в том, каким образом мозгу удается так быстро формировать такие аналоговые компьютеры для каждого случая и как эти разные органические единицы могут надежно осуществлять точные движения — будь то движения скрипача, балерины, подающего в бейсболе или хирурга.

Второй принципиально важный вопрос: как согласуются локальный и общий режим действия мозга? На одном из уровней мозг использует для обмена информацией между нейронами электрические импульсы, называемые потенциалами действия. Цифровая природа этой информации определяется как бинарным способом создания этих потенциалов действия (все или ничего), так и точным расписанием их создания каждым отдельным нейроном из сети нейронов. Последовательности таких потенциалов действия передаются по аксонам нейронов; когда они достигают синапсов (концевых зон контакта между аксоном и другим нейроном), эти электрические сигналы вызывают высвобождение в синаптическую щель нейромедиаторов. Передача и обработка этих цифровых сигналов может быть описана с помощью теории информации Клода Шеннона, т. е. мы можем измерить информацию в этих сигналах в битах и байтах, как мы бы описали информацию, передающуюся по телефонным линиям или содержащуюся в символах в вашем компьютере.

Но мозг также опирается и на аналоговые сигналы нейронов, поскольку только они в полной мере способны обеспечить тип обработки информации, необходимый нашей центральной нервной