Отравленная жизнь - Анна Малышева

– А он?

– Он только улыбался. Симпатичный мужик, хотя и с придурью, как все они… – Валентина Георгиевна выразительно округлила глаза. – Семейка подобралась та еще. Даже Артемка был ненормальный. Никогда не гулял, ничем, кроме книжек, не интересовался. Потому и вырос такой больной, заморенный.

Женщина охотно поведала, что часто поддерживала нищих соседей. То денег им займет, то хлеба, молока купит, если Иван опять в бегах, а Катя больна. И все бескорыстно. О какой корысти речь, если денег у них никогда не полилось, а картины Ивана ей были не нужны?

– А раньше их никогда не обкрадывали? – поинтересовалась Саша.

– Никогда. По-моему, воры просто так в квартиру не полезут. Ну, что с них взять? Даже на дверь посмотришь, и сразу ясно – живут какие-то нищие.

– А Катя вам не говорила, какую именно картину у нее украли?

Женщина завела глаза к потолку и задумчиво произнесла:

– Да чепуху какую-то очередную… Пейзаж, она сказала. Что-то на тему деревни… Не помню я эту картину.

– Не помните? – разочарованно переспросила Саша. Конечно, она не рассчитывала, что соседка способна в мелочах припомнить похищенную картину. Но девушка надеялась, что та запомнит хоть какие-то детали. Однако соседка покачала головой и снова принялась за свой кофе.

– Нет, не видела я этого пейзажа. Да честно говоря, если бы и видела, то не запомнила бы. И почему его украли? Ничего стоящего Ваня все равно нарисовать не мог. Или мог, но не хотел, – поправилась она.

– Почему же Катя не продала эту картину? – поинтересовалась Саша. – Ведь ей, наверное, предлагали хорошие деньги?

– Ага, Катя говорила, что покупательница предлагала двести долларов, а потом пятьсот. Но я, честно говоря, решила, что Катя мне мозги пудрит.

За пятьсот можно картину приличную купить, какая дура будет отдавать такие деньги за неизвестного Корзухина? Кто его знает? Кому он нужен?

Валентине Георгиевне больше не требовались наводящие вопросы. После вопроса о деньгах она необыкновенно оживилась и сама поделилась всеми своими впечатлениями. Рассказала, как трудно жили Катя с Артемом, каким никудышным мужем и отцом был Иван. Еще раз повторила, что в последнее время у Кати даже хлеба было не на что купить, так что рассказ о пятистах долларах за картину действительно казался выдумкой больной женщины. Наконец она дошла до событий того вечера, когда погибли Катя и Артем.

– Я выносила мусор на улицу в контейнер. Когда шла обратно, лифт уже не работал, он у нас каждый час ломается. Пешком перла на шестой этаж.

Остановилась передохнуть на площадке и случайно посмотрела наверх, вижу, у Катиной двери стоит какая-то дама и жмет на звонок. Я ей крикнула, что звонок давно перегорел и чтобы она стучала.

Она на меня посмотрела… – Валентина Георгиевна презрительно поджала губы. – Как на вошь какую-то. Бывают такие дамочки, ничего из себя не представляют, только мужья у них богатые, а уж корчат рожи…

Судя по рассказу, дама выглядела шикарно. Даже обидевшись на нее за презрительный взгляд, Валентина Георгиевна не могла обойти тот факт, что женщина все же красивая, стройная и одета великолепно.

– На ней была коротенькая шубка – я уж не разглядела, то ли из темной норки, то ли из соболя. Не из кролика, во всяком случае. В ушах – вот такие камешки! – Валентина Георгиевна жестом изобразила серьги. – Можно сказать – на каждом ухе по хорошей машине, если на деньги пересчитать! На голове – круглая шапочка, из того же меха, что и шубка.

Саша уже плохо владела собой. Она все больше убеждалась, эта дама – ее заказчица. Когда Валентина Георгиевна добавила, что сначала ей показалось, что дама не русская, так как внешность имела «довольно южную», у Саши не осталось никаких сомнений. Это была она, ее заказчица!

– А часов в десять вечера ко мне приплелась Катя, – возбужденно рассказывала Валентина Георгиевна. – Вот именно – приплелась, по стеночке пришла, лицо даже не бледное, а синее какое-то. Я даже хотела «скорую» вызвать, но она сказала, что не надо, само пройдет.

Катя рассказала, что только что у нее была женщина, которая очень интересовалась картинами Ивана и хотела купить один из пейзажей. Но муж, по словам Кати, очень дорожил именно этим пейзажем и всегда держал его отдельно, обернутым в старый холст. Катя показала его гостье только потому, что та так восхищалась творчеством Корзухина, она хотела увидеть все картины! Дама попросила продать эту картину, но Катя ей отказала. Покупательница надбавила цену, но Катя стояла на своем, объяснив, что продаст любую картину, кроме этой.

Дама страшно разволновалась, побледнела, схватилась за сердце, сказав, что ей нехорошо. Попросила принести воды, чтобы запить таблетку. Катя вышла из комнаты и через пару минут вернулась со стаканом. Дама выпила воду, никакой таблетки не приняла, вернула стакан, поблагодарила ее и торопливо ушла. Она больше не стала торговаться, что очень удивило Катю. Но ей и в голову не пришло, что такая шикарная дама украдет картину. Только минут через десять после ее ухода, наводя порядок среди разбросанных по комнате картин, Катя поняла, что картина пропала. Она все перерыла, но картину не нашла.

– Катя у меня полчаса просидела, и я видела, что ей все хуже и хуже, – вздохнула соседка. – Говорила, вызовем «скорую». Нет и нет, ни в какую!

Пошла к себе, сказала, что сын один. Носилась она с ним как с младенцем, а парню-то уже восемнадцать было!

Валентина Георгиевна почувствовала запах гари часа через три. Обычно в это время она уже спала – был второй час ночи. Но в тот вечер Катя ее задержала, и она сильно запозднилась со стиркой.

Она лежала в постели с журналом, который читала на сон грядущий. Накинув халат, открыла входную дверь и долго принюхивалась, высунув голову на площадку. Валентина Георгиевна подумала, что хулиганы подожгли почтовые ящики – такое случалось. Но, спустившись этажом ниже, Валентина Георгиевна убедилась, что дыма там куда меньше, чем на шестом. Тогда она подошла к соседским дверям и поняла, что горит квартира Корзухиных. Она начала стучать, кричала, разбудила на подмогу мужа, вызвала пожарных. Они и взломали дверь.

– Горело на кухне. Я сама не видела, меня туда не пустили, уже потом сказали, – вздохнула женщина. – Скатерть сгорела, стол обуглился, газеты, тряпки… Если бы огонь в комнаты пошел, то взорвались бы все эти ацетоны и растворители – конец был бы всему этажу, сгорели бы, как цыплята в духовке. Стены-то здесь деревянные. И перекрытия все на дранке, бетона нет. Пожарные все пеной залили и успокоили – не возгорится.

Когда пожарные ворвались в квартиру, то подумали, что они отравились дымом, но когда их вынесли из квартиры и стали оказывать первую помощь, то обнаружили, что Катя с Артемом уже мертвы.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});