Марс пробуждается - Сергей Буренин

— Моя тень… Весь Марс… Освободитель…

Сначала Майо, откинувшись назад, с интересом наблюдала за ним, но потом ее лицо приняло довольно странное выражение. Она вдруг почувствовала какой-то необъяснимый страх. Страх, который охватывает, когда прикасаешься к чему-то великому и неизведанному.

— А почему бы и нет?.. Почему нет, черт побери!? — Рик остановился как раз напротив Майо, но говорил, как будто обращался к некой неодушевленной точке пространства.

Он весь дрожал, внутри у него все горело, сейчас он напоминал художника, впавшего в экстаз от прекрасного видения.

— Почему не я? Почему какие-то Фаллоны, Штромы, Сент-Джоны… Почему не я, в конце концов? Сделать себе будущее, а заодно и получить целую планету… Планету, которая сидит и

ждет, как девица на выданье, кто же отважится ее взять! Почему это обязательно должен быть кто-то другой, а не я? Почему же я не могу быть этим человеком?

Слова его камнепадом грохотали под мраморными сводами.

— Рик… — испуганно прошептала Майо.

Ей самой стало страшно от того, что она пробудила в этом человеке. Но Рик ее не слышал. Он важно встал посреди террасы и медленно, с достоинством заговорил:

— А знаете ли вы, кто такой Ричард Гунн Укхардт?… — эти слова он произнес как магическое заклинание. — Да я и сам еще недавно понятия не имел, кто это такой!.. Я просто не понимал, зачем живу и для чего рожден!

Он запрокинул голову и от всей души рассмеялся, раскаты его хохота эхом запрыгали от стены к стене, как теннисные мячики. Майо неподвижно сидела среди ярких разноцветных тканей и пышных мехов и молча, с испугом смотрела на него. Но на этот раз далее сноп солнечного света, который бил из окна, не оживлял ее бледного расстроенного лица.

Рик подошел к ней и поднял ее на руки.

— И отныне мы пойдем с тобой по жизни вместе, — засмеялся он. — Ты именно та женщина, которая мне и нужна: сильная, готовая всегда, при любых обстоятельствах, словно отточенное оружие, быть рядом. Мы будем теперь вместе! Майо! Я украшу тебя таким ожерельем, о котором ты и мечтать-то не могла. А главным. камнем в этом ожерелье будет Марс! Нет, ты только подумай об этом! Здорово!

Он поцеловал девушку, но почувствовал, что ее губы не отвечают ему. Рик так же быстро, как загорелся, остыл. Теперь он почувствовал на своих губах горько-соленый привкус слез.

— Что случилось? — взволновался он. — Я чем-то тебя обидел?

Девушка подняла глаза, по ее щекам катились слезы, оставляя за собой сверкающие дорожки. По этим глазам Рик понял, что в душе у Майо бурлят чувства, в которых, похоже, она и сама-то не может толком разобраться.

— Я люблю тебя, Рик, — выдавила она.

— Ну, конечно, — тут же согласился Рик. — А я — тебя.

— Нет… В тебе нет такой любви, о которой я говорю, — возразила девушка. — Одна половина в тебе уже проснулась, та, которую заметила старуха — провидица, и которая напугала ее. Эта половина называется силой. Но одной силы мало. Нужна еще и душа. Только вместе с душой сила может нести жизнь и счастье. А сила без души несет только смерть. Старуха увидела твою силу и увидела, куда направляется эта сила по дорогам судьбы, но старуха не увидела у тебя души, поэтому, испугавшись, и решила убить тебя. Рик прищурился.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Сначала мне показалось, что ты именно тот человек, который так необходим всем нам. Сильный, способный вдохнуть новую жизнь в умирающую планету… Мне казалось, что в тебе есть то, чего нам всем так не хватает… Но, увы. Ты даже не понял, что именно я хотела сказать. Мы с тобой все это время говорили на разных языках. Ты принесешь Марсу не жизнь, а смерть… В данный момент твоя сила может принести только смерть и разрушение. И ты погубишь Марс… если останешься в живых.

Рик отстранил от себя девушку и удивленно на нее уставился.

— Что-то я тебя не понимаю. Боюсь, ты и сама запуталась. Ты ведь только что сама говорила, что хочешь, чтобы я овладел Марсом. Разве не так?

— Так. Но я хотела, чтобы ты спас его. Хотела, чтобы создал здесь жизнь, которая принесет счастье всем, которая с каждым днем будет набирать силы, а — не наоборот!

— А я разве сказал, что не буду этого делать? Я вполне с тобой согласен, что нынешняя жизнь здесь ни к черту не годится и что при первой возможности надо поменять все снизу доверху. И как только мне предоставится такая возможность, я этим обязательно займусь.

— В самом деле? — подчеркнув вопросительную интонацию, произнесла девушка и пристально посмотрела ему в глаза.

Рик не выдержал этого внимательного взгляда и отвернулся, а через мгновение взорвался:

— Что ты гонишь меня, как жокей призовую кобылу! Я всего несколько минут назад впервые подумал об этом, а ты сразу чего-то требуешь. Мне надо хоть немного времени, чтобы все хорошенько обдумать. А ты уже сейчас требуешь от меня подробный план перестройки мира.

— А ты дашь возможность Сент-Джону принять участие в переделке планеты, в ее возрождении? Понимаешь, это цель всей его жизни! Он уже столько лет безуспешно бьется над этим! А ведь у него уже есть готовый план, как все это сделать. План, над которым он трудился много лет. План, основанный на его опыте и наблюдениях!

Рик резко обернулся, теперь девушка увидела на его лице безобразную звериную свирепость.

— Послушай меня внимательно, детка! Я никогда в своей жизни не ходил на коротком поводке и не собираюсь менять привычки. Я, например, совершенно не представляю, как все пойдет и во что это может вылиться. И с твоим Сент-Джоном не знаком, и плана его хваленого не видел. А если его план так хорош, то почему Сент-Джон уже столько лет не может найти себе достаточное число соратников и претворить его в жизнь? Об этом ты не подумала? Все кругом дураки, один Сент-Джон умница? Нет, и здесь что-то не так! Уж коли я возьмусь строить новый мир, то буду это делать сам, по собственному замыслу и желанию. — Он яростно замотал головой и раздул ноздри. — Какие вы все, бабы, одинаковые! Человек, может быть, впервые в жизни узнал, какие возможности ему вдруг предоставляет судьба. И это — оставив позади столько лет» когда меня вечно потчевали тумаками все, кто стоял хоть чуть-чуть выше меня. А теперь, когда я увидел наконец дорогу, по которой могу подняться на недоступную для других вершину, меня тут же вяжут по рукам и ногам! — Он театрально поднял скованные руки и позвенел цепью.

Он подошел к балюстраде, отвернулся от Майо и, облокотившись на перила, стал разглядывать лесок. Потом снова повернулся к своей спутнице.

— Ладно, буду уж до конца откровенным. Все это свалилось на меня, как снег на голову, хотя, может быть, где-то в самом далеком уголке души я, даже сам не зная о том, обдумывал предсказание гадалки. Но я не позволю посадить себя на крючок ни самому Марсу, ни его обитателям, ни даже преподобному Хью Сент-Джону. Дудки! Я прежде всего забочусь о Ричарде Гунне Укхардте, о нем, милом и незабвенном. И должен тебе сказать, что очень правильно делаю, потому что, кроме меня, никто о нем не позаботится и для него не пошевелится. Сейчас передо мной две цели: расплатиться за все с Фаллоном и Штромом, а потом посмотреть, можно ли что-нибудь слепить из оставшейся без призора планеты. Но заметь, слепить для себя, по собственному плану. Я вполне понятно разъяснил свое кредо?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});