Сердце Аспида: Жена поневоле (СИ) - Ермакова Александра Сергеевна "ermas"

Вольха

Провозилась на ложе в ожидании супруга и в мыслях тягучих о том, как буду разгребать завалы его несметных сокровищ. Как буду распределять, что куда… но его так и не дождалась, уснула быстрее. И до того сладок был сон, что и не разобрать, где явь, а где навь.

Руки чьи-то по мне скользили.

Я обнажена была, дрожала как лист на ветру. Не от холода, а ощущений, кои рождали во мне ласки непристойные, но такие приятные, что и не одёрнуть постыдника.

Ой, как ново… остров, волнительно.

И я какая-то не своя. Вроде я… но тело… оно… жаром пылало. Грудь была напряжена, вершинки торчали вызывающе, словно выпрашивали внимания: любой ласки, оглаживания, и когда их накрыли широкие мужские ладони: крепкие, чуть шершавые, сорвался с моих губ сладострастный стон.

Прогнулась навстречу… отдаваясь в руки умелые и жадные, в водоворот непривычных чувств, но до того томно, сладко, неспокойно стало, что распахнула глаза, слушая дикий грохот своего сердца и… уставляясь на Аспида… зависнувшего надо мной.

Ох, и жуткое это зрелище…

Вроде ликом Дамир, и в то же время не Дамир…

Было в нём нечто неуловимое… не людское, что подсказывало — не человек это уже, а Аспид.

Глаза полыхали зеленью, словно драгоценные каменьям на свету. Движения были медленными: головой странно водил, словно зверь. Не то принюхивался, не то присматривался.

Завораживало это… Пугало и завораживало. Потому и застыла, вздохнуть страшась, да Аспида спугнуть, вдруг сочтёт, что сопротивляться вздумала ему на удовольствие, наброситься и…

Ещё чего! Боюсь! И сопротивляться готова, но ещё терпела…

Мгновения считала, Великой Ладушке и Макошь молилась. Замерев, следила за Змием с обманчивым обликом человека, позволяя меня изучить вдоволь аль покуда сил моих хватит. Ждала… сжав зубы, терпела его наглое лапанье… И пусть почти неощутимое, но прикосновение, от которого кожа воспламенялась, а следом гусиной становилась. То холодом, то жаром меня накрывало, а Аспид непристойно медлительно очерчивал контуры моего тела, сокрытого от глаз его бесстыдных под тонкой рубашкой.

И когда уж совсем невмоготу стало, а рука Аспида на моей груди остановилась, на самой вершинке холмика, торчащего соска ладонью касаясь, а другой при этом подол ночнушки вверх присборивая, я судорожно выдохнула. Сердце чуть грудную клетку не вшибло от дикого галопа. Тело крупной дрожью сотрясло. Рот было разлепила, готовясь заорать, да Аспида словно невидимой силою прочь откинуло. Отпрянул от меня, к стене подле окна спиной припечатался. Да так, что содрогнулась крепость от исполинского удара. Скрипнули возмущенно камни, мелкий сор из швов посыпался.

Рыкнул глухо Дамир, скрежетнул зубами раздосадовано, полыхнул недовольно глазами и в окно сиганул с шагу.

Замерла я в недоумении, испугалась за глупого… Но секунды погодя хлопок крыльев раздался. Взметнулась тень огромная и опять в окно свет луны проник.

Ох, и натерпелась я за эти минуты ужаса. Несколько годов своей жизни точно растеряла.

Шумно воздуха хватанула, проклиная свои страхи черед чудовищем в муже. Зарылась под одеяло плотнее, но так в постели и провозилась, более глаз не сомкнув.

Вздрагивала от каждого шороха. Тени всякие мерещились…

А потом мне не по себе стало.

Сердце сжалось от тоски непонятной. Так скрутило его в груди, что встала я. Халат натянула, свечку подпалила и пошла, мужа искать. Повиниться перед ним, покаяться и пообещать боле его не чураться.

Всё же муж он! Я клятву перед богами давала…

19.2

Жить с мужем в мире и согласии лучше, чем в постоянных ссорах и дрязгах.

Так и думала, тихо шелестя подошвами по лестнице и коридорам поверхов. Шла, прислушиваясь к тишине. Один поверх минула. Второй… всё ниже…

А что ежели он в моей опочивальне?

Глупость, но всё же.

Я испугалась его. Он обиделся и, ища, где бы ночь скоротать, в моей комнате заночевал. Уж не ведаю, что тянуло, но остановившись подле двери на втором поверхе, осознала, что ошиблась.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Не было там никого. Заглянула убедиться и в расстроенных чувствах уж собиралась спуститься на первый, как услыхала странные звуки. Томные, протяжные, женские стоны. Они чередовались с вздохами и страстным шепотом… на незнакомом языке. Быстрая речь, такая пламенная, что уже точно знала, кому голос принадлежал.

Удушливо стало и не по себе.

Боль в груди расползлась. Сдавило сердце — оно билось чётко, громко, словно предупреждало, чтобы уходила быстрее. Но как уйти, ежели ноги сами несли дальше по коридору — в крыло прислуги, ближе к звукам, от которых кожа мурашками покрывалась, да волосы дыбом вставали по позвоночнику холодок гулял.

Меня потряхивало от волнения. Шла как на казнь. Блики от свечи играли по каменным стенам, полотку и полу коридора.

Звуки всё громче раздавались и темп возрастал. Остановилась напротив двери в комнатку служанки. И аккурат с женским вскриком припала глазом к замочной скважине.

И тотчас отпрянула, когда обнажённое тело Вейты увидала.

Ладошку ко рту припечатала, чтобы своим гласом не выдать присутствия.

Неровно подышала пару мгновений, в себя приходя, и вновь к щели припала.

На постели прислужница в позе наездницы сидела… на любовнике. Ко мне ровной, красивой спиной. Качалась плавно и размеренно… Но то, как двигалась, прогибалась и как мужчина её грубовато подстёгивал двигаться быстрее резче… меня пробирало до нутра. Сердечко лихорадочно билось, внизу живота странный ком томления разрастался. Я жадно смотрела, как любовник насаживал на себя Вейту. Она позволяла собой управлять, извивалась, стонами давясь, и только по рисункам на ЕГО руках, меня осенила догадка, кто её любовник.

Закусила губу сильно-сильно, возмущение проглатывая, а прислужница застенала протяжней, прогнулась, крупную грудь подставляя ЕМУ. И Дамир сел, жадно к груди её припадая и сосок губами захватывая.

Думала, чувств лишусь, как меня пошатнуло. Помутнело всё перед взором, меня потом холодным умыло.

Вейта ещё томней застонала, руками в тёмные волосы моего супруга зарываясь и к груди своей теснее любовника прижимая.

Мерзко ли это было? Грубо? Жестоко? По принуждению?

Нет!

Не было в его жестах грубости, кою ко мне применял. Не было в движениях и стонах прислужницы боли и жажды это прекратить.

Их страсть, их соитие — всё это было обоюдно приятно… и удушливо жарко.

А вот мне… мерзко стало.

За себя… за них… за нас…

Отступила от двери, когда Вейта опять низким хриплым голосом что-то зачастила, словно подстёгивая, подначивая любовника. Аспид рыкнул утробно… Не выдержала я их танца страсти.

Отшатнулась к стене напротив, зажмурилась мечтая РАЗвидеть ЭТО. Задрожала от приступа неуместной ревности и злости и когда поняла, что вот-вот разревусь, бросилась прочь в комнату Аспида, но запнувшись на лестнице, подсвечник уронила. Там и оставила его… Бежала, дороги не видя, обувь шуршала по каменному полу, сердце лихорадочно ритм отстукивало.

Ворвалась в опочивальню, упала на постель, ни с того ни с чего глотая злые слёзы и проклиная его… неверного. И себя — глупую.

Его за то, что боль мне причинил!

Себя, что больно мне было это увидеть. За то, что звуки до сих пор в голове, а образы пары перед очами стояли.

Забыть бы мне это…

Измены мужей — не новость для жён. Оно часто случалось… И у простых семей и у княжеских, и меня бы оно должны было порадовать, да только ревность тугая аж до печёнки съедала.

Возненавидела я Вейту за чувства, кои она дарила Дамиру.

Плотское удовольствие, животное наслаждение.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

И его, за то, кои чувства испытывал с ней…

Желание… страсть…

Поглотала слепую и горькую обиду. Пожурила себя за неуместную ревность, а потом вспомнила кто я Аспиду, зачем здесь и насколько. Чем пожертвовала, что потеряла и о чём мечтала.

И мне полегчало. Почти полегчало.