Награда за риск - Лайза Эндрюс

Верховая езда привела Эмму в приятное возбуждение. Жеребчик-трехлетка не был так хорошо воспитан, как Эстрелла, но отличался большей резвостью. Она стала понимать, почему Луис, находясь в Севилье, не хочет упускать ни одного дня для конной разминки. Она бы на его месте действовала в точности так же. Мили открытых пространств, овеянные чудными ароматами трав, под небом волшебной голубизны — есть ли на свете более сильные соблазны?

Спрыгнув с коня, Эмма подняла голову к небесам. О Господи, помоги мне забыть все это! Сколько уже лет она с такой искренностью не обращалась к Богу.

Дона Рафаэля на террасе они не застали, хотя было время завтрака. Луис сразу же поспешил к нему и вернулся встревоженный.

— Ему было плохо ночью, и теперь он неважно себя чувствует. Я вызвал врача, которого он не жалует, но это необходимо. День он проведет в постели, но к ужину выйдет — здесь он непреклонен. Он не может отказаться от последнего ужина с тобой.

— Бедный дон Рафаэль!

Эмма ела без всякого удовольствия, хотя завтрак был, как всегда, роскошный.

— Дедушка стар. Он хорошо, красиво жил. Но организм постепенно изнашивается, это неизбежно… — Луис утешал этими словами не столько Эмму, сколько самого себя. Приглядевшись, она увидела на его ресницах слезы. Он заметил, что она смотрит на него, резко отвернулся и тут же поспешил уйти.

Сдобные булки казались ей бетонными кирпичами, вкус кофе сделался противен. Она ушла с террасы и стала бесцельно бродить вокруг виллы. Луис нашел ее на берегу декоративного пруда.

— Прости, я ведь обещал покататься с тобой на лодке по реке… Но сейчас мне не до этого. И вообще мне придется побыть здесь. Может быть, это ложная тревога… Но я не могу иначе.

— Понимаю. — Эмма сжала его руку.

— Я подготовил себе надежного преемника в лондонском офисе. Он очень способный. Так что можно ослабить повода там, чтобы потуже натянуть их здесь. Знаю, это с моей стороны уже чересчур… — Он замешкался, а у Эммы подпрыгнуло сердце. Что же, что? — Для тебя очень неудобно будет побыть здесь еще какое-то время? Старик ведь обожает тебя. Ему покажется странным, что ты уезжаешь, а я остаюсь. — Луис продолжал еще что-то объяснять, будто и не понимая, в какое смятение приводят Эмму его слова.

О Господи, она только что начала смиряться с мыслью о том, что надо покинуть Севилью. Но ведь чем дольше она здесь пробудет, тем болезненнее будет для нее отъезд. Рыба взметнулась над водой — маленькое зеркальце над большим зеркалом. Она уже готова была бежать, скрыться…

Что ее ждет? Ей нельзя затягивать свое увлечение Луисом, она не хочет еще сильнее привязываться к дону Рафаэлю. И не хочет быть здесь, когда дон Рафаэль… Мысль не хотела облечься в словесную форму.

Эгоистичное животное! Думаю только о своих чувствах, а дон Рафаэль, возможно, умирает. И мое присутствие могло бы скрасить его последние дни. Она встала на ноги, полная решимости.

— Да, разумеется, я остаюсь. Мне только надо позвонить маме, дать ей знать. — И поспешила к дому, прежде чем Луис успел что-то сказать. Ей казалось, что он начнет разговор о деньгах, а у нее вырвется в ответ жестокое слово.

Они встретились за ланчем. Луис был очень предупредительным, утренняя мрачноватость как будто схлынула с него. Он сказал, что дедушке стало намного лучше, что старик уже порывался встать, но домашние и врач сумели его отговорить. Потом он так крепко стиснул руку Эммы, что ей сделалось больно.

— Так что же, уехать мне завтра или остаться?

— Ты должна… Тебе придется остаться. Я ведь уже сказал ему.

— Но я же не могу остаться навсегда. Когда-то ты ведь скажешь ему, что мы должны разлучиться.

— Нам нельзя разлучиться. Пока он жив — нельзя… Прости. Понимаешь, я ведь не предполагал, что он так к тебе привяжется. Мало ли здесь перебывало моих подружек! Он почти не обращал на них внимания.

Эмма вдруг почувствовала себя виноватой. Может быть, она не должна была стараться привязать к себе этого бедного старика?

— Но чем я могу помочь, Луис? Продлевать ему жизнь своими невеликими чарами?

Луис в недоумении поджал губы.

— Я люблю, когда ты шутишь, Аманда. Но сейчас не время для шуток.

— Конечно. Дала согласие вторгнуться в чужую жизнь ради собственной выгоды — чего же скулить, когда выходит не по-твоему?

Он энергично сжал руку в кулак и постепенно стал разжимать.

— Теперь ты говоришь разумно, guapa. Мы должны быть с тобой как одно целое, понимаешь? Тебе придется приезжать сюда на Рождество и на Пасху, как ни грустно в это время быть вдалеке от мамы и друзей.

— И если я вовремя не напишу, не позвоню, не поздравлю, мне это будет поставлено в вину? — Он кивнул. — Мне это уже действует на нервы, Луис.

— Компенсация будет, о какой ты и не мечтаешь. — Он смотрел на нее в упор в ожидании ответного презрительного взгляда. — Ты все равно отказываешься?

— Я, разумеется, все буду исполнять. Но не для тебя, Луис, и не ради твоих денег, а только ради дона Рафаэля. Исключительно ради него. Ты понял?

— Я знаю, что все будет так, как ты обещаешь…

Впервые за дни их знакомства Эмма прочла в его взгляде неуверенность. И впервые почувствовала себя хозяйкой положения. Тоже мне, утешение! Классический салат-оливье с куриным мясом показался невкусным. Она отодвинула тарелку на край стола.

— Если бы летом мне больше никогда не поломойничать по отелям! — воскликнула она вдруг с неистовством и горечью.

Луис не счел ниже своего достоинства принести извинение за то, что не будет подле нее весь этот день.

Эмма вышла во дворик с томом Диккенса. Вскоре «Тяжелые времена» были дочитаны. Ей стало вдруг значительно спокойнее. Успокоение горестным посреди своих горестей. Да, родись она в викторианскую эпоху в неимущей семье, жизнь ее сложилась бы куда хуже. Впрочем, горести приходят и на виллы. Как там дон Рафаэль? Надо сходить узнать.

— Уже сидит на кровати, читает газету, попросил стаканчик вина, — докладывала Мария, гладя с материнской нежностью руку Эммы. — Попомните мои слова, сеньорита Аманда: этот старый плут переживет и меня, и вас.

Эмма успокоилась, попросила кофе и проболтала с Марией до сумерек. Да, пора уже быть наготове. Она поцеловала домоправительницу в щеку. Спасибо Марии за ее доброту. Но не надо забывать еще кое о ком.

Вернувшись к себе, она первым делом пересмотрела гардероб. Вечером явлюсь опять в турецком платье. Пощеголяю в нем, пока есть где. На студенческой дискотеке оно будет совсем неуместно. Она представила себе, как вытянулись бы лица ее друзей, если бы она в этом платье вышла на тур вальса.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});