Рыжие бывшими не бывают - Оливия Лейк

ты понравилась, чем я.

— О! — Ксюша смешно округлила губы.

— Да-да. Именно так.

— Костя, — она очень нежно, но неуверенно погладила мое лицо, — а что с нами будет? Я не знаю, смогу ли стойко отшивать твоих бывших. Твою маму, которая снова что-то там придумает. Шутки друзей о том, какой ты бабник. Это только кажется глупыми мелочами, но это больно бьет по доверию. Я люблю тебя, — Ксюша прижалась к моим губам в невероятно терпком поцелуе, с привкусом жесткой реальности и горьких сомнений, — но я боюсь, что это чувство покроется пятнами из обид и упреков. Моих обид и упреков.

— Давай поженимся, — я снова пробовал шутить.

— Потрясов… — громко цокнула, но улыбнулась.

— Давай жить вместе? — теперь был серьезен. — Не у меня или у тебя, а у нас, в новом доме. Я ни с кем никогда не жил, но хочу попробовать с тобой. Если ты захочешь, можешь возвращаться в свою квартиру, когда сильно бесить буду, а через год, скажешь мне, готова ли стать моей навсегда.

— Почему через год?

— Потому что я понял, что не хочу жить в семье, где муж или жена убегают от проблем на чужую территорию. Это ни фига не помогает. Ксюш, я никогда тебя не обману. Чтобы в моей жизни ни происходило, ты узнаешь первая, — я поднес к губам тонкие пальцы и поцеловал каждый.

— Костя, — Русалка прикусила губу и игриво подмигнула, — а правда, что под эту штуку, — коснулась моего белого одеяния, — арабы не надевают белье?

— А ты знаешь, что здесь, — я медленно поднял подол сарафана, оголяя стройные бедра, — могут арестовать за секс вне брака, тем более в публичном месте?

Белье под длинной рубахой у меня было, но с ним я справился быстро. О законах мусульманского государства сложно думать, когда рядом такая женщина. И она обязательно станет моей по закону! А пока просто по любви...

Эпилог

Год спустя

— Костя? — позвала, войдя в номер. — Ну где ты, Котяра?

Никого. А обещал без меня в город не ехать. Сбежал, что ли? Отправил меня в спа, а сам руки в ноги и обратно в Москву. Я рассмеялась и распахнула двери на террасу. Свежий арабский вечер пахнул в лицо ароматом песков и специй. Неделю назад Костя предложил отправиться в отпуск. За год отношений мы успели съесть луковый суп в Париже, покататься на лыжах в Австрийских Альпах, покормить акул на Занзибаре и сейчас снова Дубай. Пустыня, алые закаты, крик муэдзина. И мы вдвоем. Именно здесь не хотелось никуда бежать, что-то смотреть, с кем-то болтать. Словно мир застыл в мгновении: там, где только мы.

Я любовно погладила купальные шорты, которые Костя сам простирнул в нашей роскошной ванной и повесил сушиться. Наши с ним тараканы очень быстро сдружились, когда мы съехались. В меру аккуратные, но не педантичные душнилы. Идеально.

Я ни разу не убегала из своего нового дома. Не потому что все было гладко и ровно, а потому что не могла представить, как засну без него. Я быстро привыкла к чувству трепета и надежности, которые обволакивали, стоило Косте обнять меня.

— М-мм, — я нашла на столе карточку со знакомым почерком.

Жду на пристани в восемь часов

Я подсветила дисплей телефона — сорок минут осталось! Подкрасилась, волосы выпрямила, шкаф открыла: платье или брюки? У воды прохладно будет… И все-таки платье, длинное, черное, с открытой спиной и разрезом до середины бедра. Эффектно и вполне в рамках арабской нетерпимости к обнаженному телу.

На причале меня ждала лодка с двумя матросами и шампанским. Заинтриговал Потрясов. Мы подошли к шикарной, ярко-освещенной яхте. Я поднялась по трапу, и тут же утонула в родных объятиях.

— Я тебе говорил, что ты самая красивая женщина на планете?

— Говорил, — я поцеловала его, пряча смущение. Комплименты я всегда встречала смело и с улыбкой, но когда в них столько искренности и обожания — немного терялась и краснела. Хотелось ответить так же пылко, но словами у меня не получалось. Я показывала делами. Поэтому целовала его как в первый раз и тихо шептала:

— Люблю тебя.

— Ты помнишь, что ровно год назад я попросил тебя поверить мне?

Я медленно кивнула. За этот год я так привыкла быть вместе, что совершенно забыла, что должна присматриваться и прислушиваться к его поведению и окружению. Да, по первой в офисе шептались, но через пару месяцев привыкли. По мужским клубам и барам Костя больше не ходил, поэтому никакие левые бабы к нему с намеками на прошлое не подкатывали. Мы примкнули к стану женатых. Я не сажала Потрясова на цепь, но он сам не хотел проводить вечера отдельно, а если случалось, то я не ревновала. Я верила ему. Костя сказал, что я первая узнаю обо всем, чтобы с ним ни произошло. У меня больше не было причин сомневаться.

— Тогда пойдем.

Мы поднялись на верхнюю палубу: туда, где только звезды и бескрайний простор. Было прохладно, но я горела. Душа и сердце пылали. Пахло солью и невероятной свободой. Великое счастье, когда любишь так, что чувствуешь себя окрыленной, а не со связанными за спиной крыльями.

Здесь был накрыт столик: цветы, шампанское в ведерке, устрицы. Но мы не садились, так и стояли, обнимая друг друга.

— Я хотел пригласить музыкантов…

Я весело фыркнула. Что за пафос!

— Вот поэтому не пригласил, — проговорил Костя. — Дашкова Ксения Анатольевна, в быту Русалка, — он опустился на одно колено. Реально! — Выйдешь за меня замуж?

Я смотрела на коленопреклоненного Костю с роскошным кольцом в руках. Он выглядел очень мило, видно, что смущался, но хотел сделать мне приятное.

— Выйду, Потрясов Константин Юрьевич, в быту Котяра.

Я приняла предложение идти рука об руку всю жизнь без колебаний. Я любила. Я верила. Мы разные, но похожие. Мы любили друг друга. А это много. Это весь мир.

Конец