Единственная и неповторимая - Мелани Джордж

Излишне говорить, что встреча с леди Мэрисол не вызывала ничего, кроме раздражения. Он никак не мог понять, почему его сестра хотела сблизиться с ней. Эта женщина была абсолютно неинтересной. Она обладала преувеличенно высоким мнением о себе и верила, что солнце встает и садится исключительно ради ее удовольствия. Мягко говоря, она вызывала легкое раздражение, а если говорить прямо, то она была ужасно надоедливой.

И он теперь должен провести с ней весь вечер.

От такой перспективы настроение у Алека испортилось. И когда Энтони снова спросил его, собирается ли он пойти на бал, Алек раздраженно прорычал:

– Да, черт возьми! Энтони поднял руки вверх.

– Только не надо лишать меня головы. Я всего лишь посыльный, – обиженно сказал он, застегивая свою вторую перчатку. – Увидимся позже, и надо надеяться, что к тому времени твое настроение улучшится. – Затем он повернулся к Кейт и с презрительным видом отдал ей честь. – Всегда рад видеть тебя, наглая девчонка.

Быстро покинув комнату, Энтони проследовал к выходу тем же путем, каким и вошел, и проскользнул мимо разгневанного Холмса, который закрыл за ним дверь не слишком почтительно, о чем свидетельствовал раздавшийся грохот.

Глава 11

– Проклятый болтун, – проворчала Кейт вслед уходящему Энтони.

– Он не такой уж плохой на самом деле, когда узнаешь его поближе, – заметил Алек.

Кейт повернулась к нему и увидела на его лице гримасу, явно не соответствовавшую словам. Она вспомнила, что точно такое же извиняющееся выражение лица у него было, когда он говорил о дворецком. И она поверила ему сейчас так же, как тогда, хотя надеялась своим видом дать понять, что думала о его друге.

Алек усмехнулся:

– Да, конечно. Он ужасный распутник, но в обществе его не осуждают и, напротив, стараются скрыть, как прыщ на заднице, потому что у него есть деньги. – Брекридж пожал плечами. – Вообще-то он безвреден, просто не позволяй ему действовать себе на нервы.

– Он нисколько меня не беспокоит, – солгала Кейт. На самом деле хладнокровие было не в ее натуре, и она обычно быстро вспыхивала. Сохранение спокойствия означало для нее поражение. Она знала, что такие люди, как Уитфилд, всегда будут раздражать ее. Каждый их взгляд, каждое слово и каждый жест, казалось, говорили: «Посмотрите на меня, разве я не великолепен?» То, что он обладал деньгами и модным титулом, не давало ему права обращаться с ней как с уличным мусором. Она личность, несмотря на то что не родилась с серебряной ложкой во рту.

– Ты уже позавтракала? – спросил Алек.

Кейт оказалась застигнутой врасплох, когда он посмотрел на нее своими блестящими черными глазами. Ей потребовалось некоторое время, чтобы снова обрести голос.

– Нет, – ответила она чуть хрипловато.

– Хорошо, я тоже еще не ел. Не желаешь ли присоединиться ко мне. – Он протянул ей руку.

Кейт не нужно было просить дважды.

Они молча отправились в столовую. И только после того, как сели за стол и перед ними поставили тарелки с горячей едой, Кейт спросила:

– А кто такая леди Гэмптон?

Она сама не ожидала, что задаст подобный вопрос. Но поскольку это уже произошло, Кейт вдруг поняла, что ей ужасно хочется услышать ответ Алека.

Девушка уже считала его светлость своим рыцарем в блестящих доспехах и до настоящего момента не допускала мысли, что у него может быть близкая женщина или жена. Может быть, у него есть и дети? От этой мысли ей почему-то стало дурно.

– Леди Гэмптон – подруга моей сестры Джейн, – ответил Алек прозаическим тоном. – Я обещал Джейн, что буду сопровождать леди Гэмптон на бал к Резерфордам сегодня вечером.

Кейт немного поколебалась, затем спросила:

– Она… хорошенькая?

– Кого ты имеешь в виду?

– Твою леди.

Вилка Алека с кусочком яичницы на конце застыла на полпути ко рту.

– Она не моя леди. – Он слегка прищурился, глядя на нее, и Кейт подумала, не испачкано ли ее лицо сажей. Прошла минута, прежде чем он спросил: – А что значит, по-твоему, быть хорошенькой?

На это нетрудно ответить, подумала Кейт. Хорошенькая – это похожая на блестящую фарфоровую статуэтку. В ее представлении леди Гэмптон соответствовала этому образу.

Такая женщина должна разъезжать по городу в красивой черной карете и делать многочисленные покупки в магазинах, хотя у нее уже есть все, что только можно пожелать. Она должна иметь шкаф, набитый шелковыми и атласными платьями всех цветов радуги. В общем, все то, что Кейт никогда не будет иметь. И ей никогда не стать настоящей леди.

– Кейт? – позвал Алек.

– Хорошенькая женщина должна иметь шелковистые светлые волосы, голубые глаза и гладкую кожу, – грустно ответила девушка.

Алек, забыв о еде, откинулся на спинку стула с легкой улыбкой на губах.

– Значит, ты считаешь, что именно так должна выглядеть красивая женщина?

– и еще у нее должны быть красивые платья. Они всегда в красивых платьях. Разве ты не заметил? Алек пожал плечами:

– Иногда не важно, какая одежда на женщине, потому что она может быть, красивой и в лохмотьях.

Кейт недоверчиво фыркнула:

– Чепуха!

– Это действительно так. – Он подался вперед, оперяясь локтями о стол. – Я не стал бы напрасно говорить. Уверяю тебя, если у женщины красивая душа, ни одежда, ни милое личико не имеют существенного значения. Она может быть богатой или бедной – это нисколько не влияет на ее внутреннюю красоту.

– В самом деле?

Алек приложил руку к сердцу.

– Клянусь.

Кейт улыбнулась, и лицо ее просияло.

– У тебя прелестная улыбка, – сказал Алек, выразив свои мысли вслух.

– Правда? – прошептала она, и ее длинные темные ресницы затрепетали.

– Да. – Он никак не мог отделаться от мысли, что она еще ребенок. Но так ли это на самом деле?

Подняв вилку, Алек отправил кусочек уже остывшей яичницы в рот.

– Как тебе нравится пребывание в моем доме? Кейт заморгала, оторвавшись от своих мыслей и возвращаясь к действительности. Она сидела с затуманенным взором, тупо глядя на Алека, как будто никогда прежде не видела этого темноволосого красивого лорда. Ей довелось обворовать нескольких довольно миловидных мужчин. Каждый из богатых мерзавцев был хорош собой, но она никогда не встречала такого необыкновенного аристократа, как Алек. Внезапно Кейт почувствовала себя ужасно обделенной в этой жизни. Ее не покидало ощущение предстоящей потери, когда придет время уйти отсюда, и это время неумолимо приближалось.

– Я знаю, что тебе было нелегко, – продолжил Алек. – Может быть, из-за Холмса и Энтони с их придирками. Должен признаться, что такое поведение дворецкого меня изрядно удивило. Обычно он воплощение приличия и сдержанности. Не могу припомнить, чтобы он когда-нибудь улыбался, и мне кажется, он считает, что нарушил бы тем самым некое правило, известное только дворецким. – Алек пожал плечами. – Я с детства привык к нему, и он почти всю мою сознательную жизнь работает дворецким в нашей семье. Излишне говорить, что я оставил попытки как-то повлиять на него. Он совершенно невосприимчив к внешнему воздействию. По крайней мере я так думал до твоего появления в доме. Я никогда прежде не видел его таким взбудораженным.