Бреслау Forever - Анджей Земяньский

Проводник предпочел остаться на месте. Количество конфискованного добра на укрепленном балконе явно манило его. Особенно, коньяки, которые ему явно пришлись по вкусу. Мищук, Васяк и Борович направились в Киностудию.

— Под купол входить не будем. — У нас на складе имеется радиостанция величиной с половину шкафа, но действует. Можете связаться с управлением. А я должен хоть что-то узнать про жертв. Что есть у них общего.

— Ну, то, что они взрывались, загорались или стреляли в себя, — сказал Васяк.

— Господи, парень, я должен видеть акты, — отмахнулся Борович. — Это работа полиции, а не коммунистической партии.

По громадному коридору они прошли очень осторожно. Склад мародеров находился рядом. Чтобы иметь свободу движений, они сняли пальто и куртки.

— А на ху…. То есть, на кой ляд вы это сюда притарабанили? — спросил Мищук.

— Хотели продать партизанам. Им радиостанции всегда нужны. Даже немецкие.

— А чем такой партизан заплатит?

— А у него много вещичек есть, — передразнил Борович стиль речи милиционеров. — Немецкие шлемы, люггеры, «доктаки». Сейчас на Западе весьма ходовой товар. Ну, как бы «военные сувениры».

— А что такое «доктаки»?

— По-польски: «бессмертники». Такие металлические значки с фамилией, которые вешают на шею. Когда солдат погибает, один отрывают и отдают командиру, а второй кладут в рот.

— Господи Иисусе, Мария с Иосифом! — Васяк даже присел. — Командиру в рот что-то такое совать? Оно же грязное и в крови.

Борович только рукой махнул. Он осторожно приблизился к двери: трудно было сказать, можно было туда войти, или там был кто-нибудь из мародеров. Бывший полицейский показал жестом: «Ну как, лезем напролом?»

Васяк перезарядил ППШ.

— Да чего уж там. Семьи и так нет. — Он ударил дверь пинком, вскочил вовнутрь и, поводя автоматом, заорал: — Я из католической партийной милиции! Руки вверх!

Тут уже даже Мищук не выдержал:

— Что-то тебя понесло. Войти можем?

— Да.

— Никого нет?

— Нет!

— А может, ты лучше выйди, а мы туда-а гранатку кинем? А?

Этот чертов кресовый певучий акцент. Борович, который сам был родом из Галиции, понимал милиционеров с трудом. Тем не менее, забрал у Мищука гранату и зашел вовнутрь. На полу валялся только один бандит, но пьяный настолько, что милиционер не видел смысла им заниматься. Правда, для верности приложил ему гранатой по голове. Тот даже не пошевельнулся. Исходящую от него самогонную вонь можно было сравнить с ипритом. Борович уже запускал радиостанцию, одновременно инструктируя Васяка, как крутить динамо.

— Какая частота у милиции?

— Не знаю.

Борович глянул на Мищука.

— Какая?

Тот решил скрыть незнание за грозной миной.

— Это совершенно секретная информация. Я не могу ее раскрывать!

— Угу.

Тогда Борович занялся автомобилем. Мерседес кабриолет. К сожалению, заводиться он никак не желал. Сел аккумулятор. Попробовали заводной ручкой, но после того, как с потом вышла большая часть жидкостей, что имелась у них в организмах, она на это плюнули. Все равно — не подействовало.

— Ладно. Придется его толкать.

— Ээээ… — буркнул Васяк. — Что ни говори, а телега лучше. А в этой так и некуда лошадь впрячь.

— Лошади у нас тоже нет, так что за работу. Я за руль, а вы сзади.

Борович закинул три «стэна»[36] в машину, запасные обоймы, гранаты и два фауст-патрона. Поскольку в добыче бандитов пищевых припасов уже не обнаружилось, он прибавил несколько литров самогона в элегантно залитых сургучом бутылках.

Стали толкать машину. Выехали в широкий коридор, и только там мерседес «поймал искру». Борович резко газовал на сцеплении, чтобы разогреть двигатель, а остальные вскочили вовнутрь. Автомобиль тронул резко. Грохот мотора оглушал в замкнутом пространстве и, что было самым паршивым, коридор заканчивался.

— Господи Иисусе, там двери! — крикнул Васяк. — Мы же поломаем машину!

— А это что такое? — Борович вел уверенно. — Машина наша? Немецкая же.

— Ага, но ведь двери уже наши, с возвращенных земель.

— К черту! Держись!

Он ударил в деревянные ворота на высокой скорости. Мерседесу ничего не стало. Зато доски от дверей летели, словно гранатные осколки. Их протрясло на нескольких ступеньках, после чего, с визгом шин они развернулись перед зданием, покрытым вьющимся виноградом.

— И как? Здорово было?

— Ну, блин… Ну, курва… — повторял Мищук.

— Матка Боска Ченстоховска… — молился Васяк.

— Э, еще получше увидите, — похвастался Борович и выжал газ до пола. — Иногда перед войной мне приходилось гнаться за преступниками, так что опыт имеется.

Милиционеры его не услышали по причине воя мотора, визга шин и свиста воздуха. Они уже вверили души Богу. Но в адской машине топлива было до черта и больше, и она мчалась со скоростью, сравнимой разве что с самолетом во время пикирования. Борович молниеносно переключал скорости.

— Сориентируй мне карту, — крикнул он Васяку. При этом он подал ему взятый в «бардачке» немецкий план города и компас.

— Чего?

— Ну, сориентируй карту!

— Господи, что мне делать?

— Приставь компас к карте и там, где стрелка больше всего крутится, перекоси карту так, чтобы стрелка показывала вверх. У каждой карты север находится сверху!

— Мамочки мои! Так я во всех этих чарах ни бум-бум.

— Я тоже, — прибавил Мищук. — Знаю только, что в полночь[37] дьявол выходит. Как только луны нет.

— Блин[38], развилка! — Борович притормозил посреди улицы. Никаких других машин в радиусе взгляда не было. Двигатель он не глушил. — Сейчас у меня есть на выбор: Адольф-Гитлер-штрассе или Германн-Геринг-штрассе. Ладно, чего-нибудь придумаю. Самое главное, чтобы не было развалин.

Ехали они с пугающей скоростью. Проехали какой-то лес, в котором немцы когда-то охотились, а сейчас это был парк в центре.

— Может, когда-нибудь здесь будет улица Мицкевича, — похвастался памятью Васяк.

Мищук решил отличиться памятью еще больше. Кое-чего из школы, которую перебили ему нацисты и коммунисты, он помнил.

— А может, тут будет улица Кохановского[39]?

Они гнали как раз по четырехполосному шоссе, которое вскоре будет названо улицей Кохановского.

— Тут уже безопаснее, — сообщил Борович. — За мостами уже польские и советские подразделения. Тут грабежом не занимаются.

— А ведь торговлишка тю-тю, не так ли? — Мищуку пришлось склониться к водителю, чтобы тот его услышал.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});