Ночные волки - Фридрих Незнанский

Степанов прикрыл глаза тяжелыми веками и откинулся на спинку сиденья. Его утомили длинные рассуждения Вержбицкого. Он привык к простому, конкретному разговору, когда заказчик внятно, толково и, главное, немногословно излагает ему суть задания. А он выполняет. Остальное – лирика.

Судя по тому, какие поклоны отвешивает ему этот безусловно могущественный человек, дело он задумал гнусное. К тому же явно собирается убрать и его, Степанова, все эти пакеты и заверительные слова обмануть его не могут. Он повидал достаточно на своем веку, чтобы верить таким, как этот… Ладно, послушаем дальше, что он там скажет. А пока можно и дальше прикидываться Ваней. Чем проще с этими господами, тем лучше.

Вержбицкий тем временем продолжал:

– Что вы знаете о фирме «Нью-Мос»?

Степанов открыл глаза:

– Гостиница «Россия». Правильно?

Олег кивнул:

– Правильно. Что вы еще знаете?

Внезапно все это Степанову надоело. Он знал себе цену, считал себя специалистом высокого класса. И вдруг глянул на Вержбицкого таким взглядом, от которого тому вмиг стало, мягко говоря, неуютно.

Степанов сказал неожиданно хорошо поставленным голосом:

– Вот что, господин хороший. Вы мне экзамены тут не устраивайте. Если хотите, чтобы все было тип-топ, говорите, что от меня требуется.

Степанов понимал, что случай, за который он взялся, – особый и валять ваньку, притворяться, так сказать, шлангом смысла не имеет. Ему стало совершенно ясно, что этого Вержбицкого он видит в первый и последний раз в жизни. Если он, то есть этот заказчик, действительно ничего не предпримет против него после того, как он, Степанов, сделает свое дело, он уже никогда впредь не будет иметь с ним дел. От греха подальше. Но скорее всего, этот тип даст задание своим людям его ликвидировать.

Понятно, что люди эти уступают ему в квалификации, но если они его обложат со всех сторон, ему придется туго. И тогда он не поручится, что все обойдется благополучно. Он и в лучших ситуациях никогда за это не ручался.

Итак, он будет говорить с этим «авторитетом» так, как считает нужным.

– Я знаю, – говорил Степанов, – что то, что вы считаете доказательством вашего расположения ко мне, то есть вот этот пакет, – простая фикция. Я вам не верю, но по всему видно, что мне придется выполнить то, что вы от меня хотите. Другого выхода нет. Скажу честно – к сожалению. Моему, естественно. Если я откажусь, вы найдете способ убрать меня. Если я сделаю все, что от меня нужно, есть небольшая надежда, что вы оставите меня в покое.

– Гораздо большая, чем вам кажется, – заметил Олег. – Я не собираюсь открывать на вас охоту.

Степанов промолчал. Что говорить? Он и так сказал слишком много. Серьезные люди молчат и уж во всяком случае не говорят того, что он наговорил этому хлыщу. Да. Язык мой – враг мой.

Плевать.

Наплевать и растереть! И на тех, и на этих, и на всех остальных.

Надоело. Боже, как все надоело. Почему он не вкатил себе дозу перед тем, как выйти из дома? Все надоело. И эти перепады в настроении, кстати, тоже. Черт с тобой, молодой человек. Говори дальше.

– Что вы знаете о Портнове? – спросил его Вержбицкий. – Это президент «Нью-Мос».

– Знаю, – сказал Степанов. – Адвокат.

– Он – адвокат? – удивленно посмотрел на него Вержбицкий. – Я не знал об этом.

– Адвокат, – усмехнулся Степанов. – Образование у него юридическое, но соблюдением существующих законов он себя не затруднял. По образованию – юрист, а по призванию – бандит. Две судимости, два срока. Банда «Ночные волки» – слышали о такой?

– Нет, – признался Олег. – Но почему все-таки и сейчас он адвокат?

Степанов объяснил:

– Он в зоне лихо жалобы строчил. Причем не только от своего имени, но и для тех «авторитетов», кому это было нужно. И надо сказать, что это у него хорошо получалось. Срок укорачивал, как настоящий адвокат. Теперь ясно?

– Более-менее, – кивнул Олег.

– Его и короновали там за это.

– Короновали?

– Вором в законе он стал. Официально.

– Понятно, – проговорил Вержбицкий. – Да. Вы действительно большой специалист в своем деле. Об этом Портнове, во всяком случае, вы знаете больше, чем я от вас ожидал. Уж что больше меня – это точно.

– Короче, – сказал Степанов. – Цель – Портнов?

– Не совсем так, – покачал головой Вержбицкий. – Разумеется, Портнов должен быть уничтожен. Но меня также интересуют его коллеги. Точнее говоря, ближайшие помощники, заместители. Их вы знаете?

– Это хуже, – ответил Степанов. – Расскажите о них.

– Макс Кей, он же Максим Киссерман, – тут же начал Вержбицкий. – Бывший наш, из России. Теперь гражданин Америки.

– Дальше.

– Алекс Шер, он же Алексей Шерман. Тоже из бывших наших. Есть еще один. Не заместитель, а помощник. Но знает очень много и в руках своих держит большую власть.

– Все?

– Вам мало? – усмехнулся Олег. – Трудность задания состоит в том, чтобы объединить этих людей, собрать в одном месте и одним ударом ликвидировать. По одному вы это сделать не сможете – даже вам это не под силу.

– Понятно. Значит, я должен собрать их в одном месте? – язвительно спросил Степанов. – Вы думаете, они меня послушают?

– Перестаньте, – поморщился Вержбицкий. – Я не знаю, как вы это будете устраивать, но у вас есть всего одна неделя.

– Делов-то, – буркнул Степанов. – Целая неделя!

Вержбицкому не понравился его тон.

– Что-то вы не очень похожи на профессионала, – сказал он. – Много шутите. И немотивированно.

– У меня свои мотивации, – ответил Степанов. – Но вы же прекрасно знаете: кроме меня, никто это не сделает. Или вы передумали?

Вержбицкий с минуту молчал, а потом нагнулся и нажал на кнопку. Разделительное стекло медленно поехало вниз.

– Обратно, – приказал Вержбицкий.

Водитель кивнул и стал готовиться к развороту. Через минуту автомобиль мчался обратно.

В салоне царила тишина. Сказанного было достаточно. Ни Вержбицкому, ни Степанову говорить не хотелось.

Это мое последнее дело, думал Степанов. Все. Пора закругляться. Рано или поздно они меня кокнут. Или нынешние мои коллеги, или бывшие. Пора смываться с этого поля боя. Надоела война, хочу чувствовать себя абсолютно спокойным. Абсолютно. Деньги есть. Женюсь. Тоже вариант. Только – на ком? Пустота вокруг.

Пустота.

Вержбицкий думал о своем.

Оставлять в живых этого человека нельзя. Он просто обречен, этот Степанов, но, разумеется, он должен сделать свое дело. Но…

Странно, думал Олег. Мне совсем не хочется, чтобы этот человек был убит, он вполне мог бы пригодиться. Если сделать его своим, заставить работать на себя. Проблема в том, что он одинокий волк. Так, по слухам, он сам себя величает. И собственная служба безопасности это подтверждает. Жаль.

Они подъехали к дому Степанова.

– Всего хорошего, – попрощался с ним Вержбицкий. – Связь будем держать так же.

Степанов вышел из машины, но, услышав последние слова, придержал дверцу рукой и сказал насмешливо:

– Связь? Какая связь? Когда дело будет сделано, вы об этом услышите. Или я должен вам лично рапортовать?

Вержбицкий мысленно ругнул себя.

– Это я на всякий случай, – объяснил он. – Мало ли что может случиться?

Степанову его слова не понравились.

– Ничего не случится. И запомните: виделись мы с вами первый и последний раз.

Вержбицкий бросил быстрый взгляд на водителя. Тот сидел не шелохнувшись и смотрел вперед. Не человек, а монумент.

– Вы правы, – сказал Олег Степанову. – Прощайте.

Степанов хлопнул дверцей машины и…

И в то же мгновение взрыв сокрушительной силы потряс окрестности. «Мерседес» взорвался, как бомба, озарив все вокруг кровавым заревом. Стекла окон в доме вылетели от взрывной волны. От «мерседеса» вместе с водителем и Вержбицким, а также от профессионального киллера-убийцы Степанова остались одни ошметки, собрать которые с окрестных деревьев и стен здания удалось потом с огромным трудом. По этим останкам криминалистам предстояло идентифицировать их личности.

Поначалу во дворе стояла полная тишина, звеневшая в ушах свидетелей, находившихся вдали от места происшествия. А потом – потом двор огласился таким криком ужаса, какой мог бы потрясти эти окрестности только при внезапном конце света.

Были еще жертвы. У самого подъезда, возле которого взорвалась машина, трое забулдыг распивали за столиком бутылку водки.

Это была последняя бутылка в их жизни.

Четверо мужчин гоняли по зеленому сукну бильярдные шары.

Это был дорогой бильярд, специально выписанный из Англии. Сделан он был вручную и стоил немалых денег.

Комната, в которой стоял бильярд, была расположена в служебном помещении одного из лучших ресторанов Москвы с незамысловатым названием «Маяк». Почему именно «Маяк» – сейчас этого уже никто не помнил.

В бильярдную никто из посторонних не допускался – это была святая святых. Даже директор ресторана не решался здесь катать шары в минуты своего отдыха. Хозяин мог приехать в любую минуту, и нарушать его запрет директору ресторана не хотелось.