Современный чародей физической лаборатории - Вильям Сибрук

Я обнаружил, что "Royal Hawaiian Hotel" стоял как раз на месте резиденции моего отца. Это было довольно непривлекательное пристанище для путешественников-коммерсантов, и теперь его заменили зданием, более подходящим для туристов. Самым щегольским отелем в то время был "Моана" на берегу Вайкики - здесь я впервые познакомился с катаньем на досках по волнам. Позднее, когда мы в 1908 году купили летний дом в Ист Хэмптоне, я сделал такие доски для себя и друзей, и мы стали заниматься этим видом спорта. От нас он как эпидемия распространился по южному берегу Лонг-Айленда и по всей стране. Насколько мне известно, это было первое появление "досок", на побережье Атлантического океана, и, хотя вполне возможно, что у меня было много предшественников, но до меня этот вид спорта не "прививался", так же, как в случае с самодельными лыжами, когда мне было двенадцать лет.

Брэдфорд Вуд [Брэдфорд Вуд умер, когда ему было два года], в возрасте одного месяца, ожидал меня в Сан-Франциско, когда я возвращался обратно через Золотые Ворота, с корзиной тропических фруктов для его матери. Корзину конфисковали в таможне - тогда как раз начали бояться микробов".

Вернувшись в Балтимору осенью 1902 года, Вуд продолжал фотографировать луну в невидимых лучах. Контраст между освещенными областями поверхности луны и тенями получался гораздо сильнее, чем при снимках в видимом свете. При съемке "земных" ландшафтов в ультрафиолетовых лучах происходило обратное. Интересной особенностью видов, снятых при полном солнечном освещении, было почти полное исчезновение теней, показывавшее, что большая часть ультрафиолетовых лучей исходит из голубого неба, а не прямо от солнца.

Здесь же, в Ист Хэмптоне, он усовершенствовал метод, применяя кварцевую линзу, покрытую плотным слоем металлического серебра, который довольно хорошо пропускает узкую полосу спектра в ультрафиолетовой области и совершенно непрозрачен для других лучей. С помощью такого фильтра он открыл большую темную область вокруг лунного кратера Аристарха, невидимую простым глазом. Сравнительные опыты с "земными" веществами показали, что это налеты серы. Немцы назвали эту область "Woodsches Fleck" (Пятно Вуда).

На снимке, сделанном через серебряный фильтр, человек, освещаемый солнцем, не имел тени, как Петер Шлемиль в сказке Шамиссо. Отдаленные холмы, видимые простым глазом, не были видны на снимках в ультрафиолетовых лучах их закрывала дымка атмосферы. Позднее Вуд фотографировал с инфракрасным фильтром, который ясно вырисовывал отдаленные горы со всеми подробностями и тенями, в дни, когда дымка была настолько сильна, что делала их совершенно невидимыми простым глазом. Эти снимки, сделанные в 1908 году, являются первыми в мире фотографиями в инфракрасных лучах.

Летом 1903 года Вуды сняли коттедж в Норт-Хэвне (Мэйн), где многие из их новых друзей - жителей Балтиморы - проводили летний отпуск. Вуд с увлечением предался парусному спорту - либо в ялике доктора Стьюарта Пэтона, либо в собственной шлюпке, Норт-Хэвн - маленькая деревня на острове того же названия к югу от Пустынной Горы. На другом конце острова находился еще меньший поселок рыбаков - Палпит-Харбор. В этой деревне был изобретен общепринятый в наши дни перевод стрелки часов для экономии света. По крайней мере так утверждал Вуд, выступая несколько лет спустя на обеде в Лондонском Физическом обществе, когда этот вопрос горячо обсуждался в Англии. Вот как рассказывает об этом он сам:

"Однажды после обеда некоторые из нас решили прогуляться на другой конец острова в поселок. Когда мы пришли туда, деревушка была пуста, и только один старый рыбак чинил ловушку для раков, сидя на солнышке. Мы спросили у него, сколько времени, и он вытащил старые потертые часы в виде луковицы, и сказал: "Половина шестого". - "Почему"? - удивились мы "Сейчас не может быть так поздно. Мы вышли из Норт-Хэвна около трех часов, а досюда - всего четыре мили". - "Ну, да, это так", - пробурчал старик, "только ведь у нас здесь часы спешат". - "Что вы этим хотите, сказать?" спросили мы. - "А мы ставим свой часы на час впереди городских" (под городом он подразумевал Норт-Хэвн). - "А какая же от этого польза?", удивились мы: "Не знаю", - ответил он. - "Может быть, так как будто скорее наступает вечер! А потом, знаете ли, зимой женщины не отказываются вставать в половине пятого, но их ни за что не заставишь вставать в половине четвертого".

Возвратившись осенью в Балтимору, Вуд продолжал работу с парами натрия. За счет субсидии в 500 долларов от института Карнеджи, он взял одного из своих бывших студентов в Мэдисоне, А.X. Пфунда [А.X. Пфунд - в настоящее время известный физик-экспериментатор. Ред.], в ассистенты на год, и, имея от матери еще тысячу на покупку необходимой аппаратуры, он начал атаку по совершенно новой линии - измерение дисперсии паров натрия с помощью интерферометра Майкельсона - дерзкое и вместе с тем деликатное дело. Это было самое значительное из его исследований того времени, и когда результаты были опубликованы в Соединенных Штатах, Великобритании и Германии, ученые всего мира поздравляли его. Лорд Кельвин - первый из британских физиков написал ему теплое письмо, восхваляя его "изумительные и великолепные" экспериментальные результаты. Много лет спустя, когда Карл Дарроу вручал Вуду медаль Айвса от Оптического 0бщества Америки, он сказал об этих опытах, что "выражение "опыт в стиле Вуда" стало нарицательным по отношению ко всему, что носит черты необычайной изобретательности и эффективности, в особенности, если результаты достигнуты самыми простыми средствами".

Ранним летом 1904 года семья Вудов отплыла из Балтиморы во Францию, направляясь прямо в Париж, чтобы посетить замужнюю сестру Гертруды, Агнесу Робинс. Робинсы жили на бульваре Монпарнас у Cafe du Dome, где Вуд впервые познакомился с жизнью парижских кафе Левого Берега. Лайонел Уолден, художник-маринист, Александр Гаррисон, Джим Уайлдер из Гонолулу и Джимми Сэлливан, все художники, втянули Вуда в приятное препровождение времени за столиками на улице против собора.

Вся компания, как Вуд узнал, собиралась на лето в Бег-Мей, курорт на морском побережье у Конкарно, в бретонскую рыбацкую деревню, и Вуды решили к ним присоединиться. Вуд купил двухцилиндровую туристскую машину "Даррак", сиденья которой были обтянуты яркокрасной кожей. В заднее отделение надо было входить через маленькую дверцу изнутри. Эта же дверца была спинкой среднего сиденья, которое было подвешено к ней на петлях. Французы считали, что и в автомобиле у них должно быть что-то вроде "страпонтэна" [Откидное добавочное сиденье в театре. Ред.]. Вуд назвал эту машину Darracket [Racket - по-английски шум, гам. Ред.] за страшный треск двигателя.

Конкарно был раем для художников, с ярко раскрашенными лодками с их огромными цветными парусами и маленькими лодочками для ловли сардин, покрытыми вуалью голубых сетей, висевших на мачтах и реях. Вуд, который давно уже рисовал и писал акварелью, перешел на масляные краски и провел веселое лето, рисуя, купаясь и беседуя об искусстве со своими друзьями с Левого Берега.

В сентябре Вуд присутствовал на кембриджском заседании Британской Ассоциации прогресса науки. Лорд Рэлей пригласил его в "Терлинг", свое имение недалеко от Уитхэма, где у него была своя частная лаборатория, и обещал, что там будет, в качестве гостей, несколько европейских физиков. Это был первый визит Вуда в английский "сельский" дом. Для демонстрации различных явлений с парами натрия и изобретенной им дифракционной цветной фотографии он возил с собой большой чемодан со стеклянными трубками и колбами, резиновыми шлангами, линзами и призмами разных размеров, и длинной газовой горелкой, сделанной из железной трубы со множеством маленьких дырочек. Все эти странные предметы были завернуты в белье и старые тряпки некоторые из них не особенно чистые. Все это он собирался открыть только в Кембридже. Как только Вуд приехал, лакей взял его багаж, а сам он присоединился к компании, сидевшей за чаем. Гостями были, кроме него, профессор Г. Кайзер из Бонна, один из крупнейших спектроскопистов Германии, и профессор Отто Луммер, другой известный физик из Бреславльского университета. Когда Вуд поднялся в свою комнату, чтобы одеться к обеду, он с ужасом обнаружил, что все его многочисленные резиновые трубки, стекло, железные и медные приспособления и приборы распакованы и уставлены аккуратными рядами на туалетном столике, рядом с гребенками и щеточками. Это было достойное зрелище! Старые тряпки и белье, в которые он заворачивал свои инструменты, он нашел в нижнем ящике шкафа для белья. Вуд рассказывает:

"Когда нас пригласили к обеду, ко мне подошла леди Рэлей и, дав понять, что я должен вести ее к столу, приняла предложенную мною руку.

Профессор Луммер с неудовольствием посмотрел на меня, рассматривая это как нарушение порядка старшинства и дерзость с моей стороны. Вероятно, в те годы, когда я учился, он уже был где-нибудь приват-доцентом. Затем он проявил еще большее негодование, когда мы увидели, как леди Рэлей рассадила гостей за столом. Карточка с моим именем лежала рядом с местом леди Рэлей. Луммер посмотрел на нее и, толкнув меня локтем, занял место, предназначенное мне, провозгласив довольно громко: "Мне кажется, здесь должен сидеть я". Леди Рэлей пришла в ужас и посмотрела на меня извиняющимся и ироническим (по адресу Луммера) взглядом. "В таком случае - сказал я, направляясь к месту Луммера, - с разрешения леди Рэлей, я сяду здесь". Я никогда не забуду выражения лица почтенного дворецкого, стоявшего за креслом леди Рэлей во время этой драмы.