По любви (СИ) - Резник Юлия

– Ну-у-у, ради некоторых и потерпеть не грех.

Ставрос обхватывает мою щеку ладонью, наши лбы соприкасаются. Большой палец касается моих губ…

– Так странно, мир вокруг рушится, а я только о том и думаю, как бы поскорей от всего этого дерьма отделаться, чтобы в очередной раз тебя трахнуть. Я ненормальный, да?

– Не знаю. Но если так, я очень рада.

ГЛАВА 17

Нина

– Нет… Ну, нет, Ставрос. Я сегодня ни на что не способна, – зеваю в подушку, но все равно ведь чувствую, как в противовес словам оживаю в его руках.

– А от тебя ничего и не требуется. Я все сам сделаю, – шепчет в ушко, обдавая дыханием.

– То есть я могу спать, да? – включаю ехидну.

– Ну, если получится, то конечно…

Да как бы ни так! В местах, где моего тела касаются его пальцы, жжет. Дыхание в момент сбивается. Я перекатываюсь на спину и, закрыв глаза, притворно сварливо интересуюсь:

– Тебе кто-нибудь говорил, что ты ненормально сексуально активен, как для твоего возраста?

И все исчезает: руки, губы, настойчивость. Эй! Какого черта? Не понимая, что не так, приподнимаюсь на локтях.

– Вообще-то говорили. Но я не знал, что ты тоже так думаешь. – Голос Ставроса звучит непривычно сухо.

– Эй! Да это же просто шутка, ты чего? Ну-ка вернись!

– А я не уходил, – пожимает плечами, внимательно вглядываясь мне в глаза. Скрывать мне кроме неловкости нечего. Хочешь – смотри, сколько влезет. И счи-ты-вай.

– Еще как уходил, – легонько постукиваю указательным пальцем Николоу по лбу. – Ты вот тут от меня отдалился. Возвращайся и продолжай с момента, на котором закончил.

Наверное, я совсем безнадежная, но мне до сих пор страшно неловко говорить с мужем о сексе. А уж инициативы от меня ему вообще не приходится ждать. Я готова принимать все, что он мне предложит, и все, что он попросит, готова ему отдать. Но вот самой попросить – проблема. Возвращайся и продолжай – мой максимум. И, думаю, что именно понимая это, Ставрос самую малость смягчается:

– Если ты действительно не хочешь…

– О, да господи! Хочу я. Хо-чу! – на нервах я обхватываю его запястье и притягиваю руку туда, где все для него готово. Сердце выпрыгивает из груди. В виски долбит недоумением. Он же не может не знать, как на меня действует? Так что случилось?

– Ох, детка. Ты такая мокренькая, – шепчет, моментально загораясь. Я отчаянно киваю и шире развожу ноги. Вдавившись пятками и затылком в матрас, машинально приподнимаю бедра.

– Это была шутка!

– Я понял. Просто… Не бери в голову.

Дышим шумно. Соображать все сложнее.

– Нет уж. Объяснись, что не так. – Облизываю губы, зажмуриваюсь от удовольствия. Его пальцы порхают в самых чувствительных местечках. Теребят, гладят, мешая на словах концентрироваться.

– Ничего. Я просто хочу, чтобы ты сказала, если этого вдруг станет для тебя слишком много.

Два пальца ныряют внутрь, болезненно растягивая изнывающую похотью плоть. Перед глазами – снопами звезды.

– Разве удовольствия может быть много?

– Нет? – касается своими губами моих воспаленных горячих губ.

– Нет. Тут, скорее, нужно о другом волноваться. – Я хнычу от удовольствия, тычусь слепым котенком, подставляюсь под ласки. Мы дышим друг другом, но со временем воздуха становится все меньше.

– О чем же? – покусывает.

– Что прежней дозы мне станет мало.

– Значит, я твой наркотик?

Ну, вот. Слава богу! Улыбается. Слизываю его улыбку. Обхватываю ладонью член.

– Только не говори, что ты этого не знал.

Ставрос прокладывает дорожку из поцелуев по моей шее. Я наклоняю голову к плечу, давая ему больший простор для маневра. И, уже вообще себя не контролируя, впиваюсь ноготками в поджарую задницу.

– Агрррр… А капризничала тогда почему?

Вот ведь далось ему это «капризничала». Я уже сто раз о том пожалела!

– Так ведь правда очень перенервничала и устала. Вика…

– Ясно, – перебивает. – Я с ней поговорю. Когда немного успокоюсь. Ты же поможешь мне успокоиться, правда? – накрывает мою руку своей и делает пару резких движений.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Конечно.

– Вот и правильно. Тебе понравится меня гасить.

– Не сомнева…

Я не успеваю договорить, потому что Ставрос опускается вниз и закидывает мои ноги себе на плечи. Не в силах отвести глаз, наблюдаю, как его рот приближается ко мне там.

– Вкусная, – лижет, сыто щурясь. – Ты знаешь, какая вкусная?

– Нет, – лепечу я.

– Непорядок. Нужно это срочно исправить, – Ставрос хищно улыбается и, не скрывая удовольствия, втягивает в рот мою истекающую соком плоть. Я скулю. Мне так этого много. И так мало одновременно. Он знает, как это исправить... К ласкам языка присоединяются пальцы и с наскока, не давая мне времени на раскачку, принимаются меня трахать. Отлетаю почти мгновенно. Это мощно. Чувства переполняют, слезы текут из глаз… Ставрос слизывает их, шепчет что-то успокаивающее и подносит руку к моим широко распахнутым в экстазе губам: – Слижи.

– Я…

– Давай, обсоси. Язычком… Мне так нравится, когда ты сосешь, детка… Вот так.

Показывает на мне. Это адски горячо. Теряя себя, я ловлю его испачканные пальцы ртом. И в тот момент, как собственный вкус взрывается на языке пряным букетом, я и сама взрываюсь в оргазме. Таком сладком, что глаза от удовольствия подкатываются, а зубы впиваются в ребро ладони, которой муж закрывает мне рот, чтобы я не так громко орала.

– Ну? Что скажешь?

Ну, а что на это сказать?

– Я люблю тебя.

Ставрос замирает. Только его болезненно-пристальный взгляд бегает по моему взмокшему раскрасневшемуся лицу. И мне, конечно, очень-очень неловко, но в то же время легко. Я как будто освободилась. Пусть он теперь с этим знанием все, что захочет, делает. Ну не могу я его больше в себе носить. Не могу! Голова кругом. Мышцы спазмом… Бедра мелко дрожат. А он молчит и молчит. И чем дольше молчит, тем более неуверенной я себя чувствую. Может, пока не поздно, свести все к шутке? Ну, мало ли, чего только не ляпнешь после такого оргазма.

Пока я хаотично мечусь в своих мыслях, Ставрос медленно выпрямляется. Накрывает меня собой. Фиксирует ладонью голову. И резко вдалбливается. Я опять кричу. Он делает еще один мощный толчок.

– Открой глаза! Смотри на меня!

Медленно поднимаю ресницы. И лечу куда-то, лечу, подхваченная ураганом в его глазах. Тот в два счета утаскивает меня на пик, с которого я вот только что, казалось, сорвалась. И уносит еще выше. Куда-то за облака. На те высоты, на которых я даже с ним еще не бывала.

– Нет-нет! Смотри.

Я смотрю! Я смотрю и с точностью до миллисекунды ловлю тот момент, когда вслед за мной улетает и он. Это так невероятно красиво. Это так сильно. Это во мне. Яркой вспышкой. Чередой яростных взрывов.

– Нина!

Реальность врывается в наш мир. Я в панике спихиваю Николоу с себя.

– Что, милая? Ты чего не спишь?

Извиваясь гусеницей, возвращаю подол и бретельки сорочки на место. Ставрос прикрывает бедра одеялом. Спасает нас то, что в комнате горит лишь ночник. Черте что! На дворе ночь. И Вика должна уже десятый сон видеть.

– Тебе плохо?

– С чего ты это взяла?

– Ты стонала. Я подумала, что у тебя что-то болит… – губы нашей малышки дрожат. Похоже, мысль о том, что мне плохо, ее здорово испугала. И мне ужасно стыдно за то, что я невольно подвергла девочку такому стрессу. В отличие от Ставроса, которого происходящее, похоже, веселит. Прижавшись ко мне, он трясется от едва сдерживаемого смеха.

– Нет. Похоже, мне просто что-то приснилось.

– Кошмар?

– Может быть, и кошмар. Я не запомнила.

– Это из-за меня? Из-за того, что я убежала? – Вика подходит вплотную к кровати.

– Ни в коем случае. Ты ни в чем не виновата.

– Я не хотела тебя расстраивать.

Врет. Конечно, хотела. И расстроить, и на другие эмоции вывести, чтобы проверить на прочность чувства. Но я ее не виню. Независимо от возраста, нам всем очень важно знать, что нас любят. И что ничего этому чувству не угрожает.