Ревизор: возвращение в СССР 18 - Серж Винтеркей

Выкладывая на стол всё новые и новые дефицитные продукты, они всё больше поражались и удивлённо переглядывались.

— Ну, ничего себе, трудящиеся о нас позаботились, — сдвинув фуражку на лоб и почёсывая затылок проговорил начальник караула. — Приятно-то как!

— Первый раз на моей памяти такое, — покивал командир пожарной части. — Надо бы поблагодарить. Не помнишь, про какие заводы этот пацан говорил?

— Я так понял, Морозовская фабрика и «Карболит», вроде.

— Точно, и «Стекломаш», — обрадовался, что вспомнил, командир части и поспешил в свой кабинет, — надо записать, пока помню. Сегодня поздно уже, а завтра обязательно позвоню, поблагодарю. Люди уважили, надо и их уважить! Да, Киреев?

— Так точно, — улыбаясь, отозвался начальник караула.

* * *

В четверг Сковородка повёз меня в Егорьевск. Там дела обстояли не лучше, чем в Орехово-Зуево. Город изнемогал от дыма с горящих торфяников. Начали мы с обувной фабрики, потом поехали на станкостроительный завод. Потом на механический. Люди везде изнывали от жары и густого смога. Старался надолго их не задерживать. Да и самому было непросто. Жарко, дышать нечем…

Выступал везде в маске, люди с удивлением воспринимали моё появление с закрытым лицом. Приходилось объяснять, что голосовые связки очень плохо реагируют на дым.

* * *

Подмосковный город Орехово-Зуево.

Закончив разговор, капитан Нефёдов в недоумении положил трубку. Все пять фабрик текстильного треста отреклись от подарков.

Странно, очень странно, — озадаченно думал капитан и решил позвонить на завод «Карболит».

Там тоже не поняли, о чём он, но, как и во всех предыдущих случаях, подробно расспросили, а что, собственно, им подарили. Капитан честно перечислял, но это не помогало выяснить, кого следует благодарить.

Положив трубку, капитан собрался позвонить на завод «Стекломаш», но не успел. Позвонили из профкома одной из фабрик текстильного треста, который в народе звали Морозовский и попросили уточнить, в чём сейчас есть острая нужда у доблестных огнеборцев? Растерявшись, капитан заверил, что всё есть, но, положив трубку, подумал — эх, надо было, хотя бы, минералки в бутылках парням попросить.

Но подумав, всё же, решил ни у кого ничего не просить, а то припишут ещё критику советской власти и антисоветскую пропаганду. Мол, пролетарское государство своих пожарных не обеспечивает всем необходимым…

* * *

После обеда приехали на завод авто-технических изделий. В зале привычные уже измученные, недовольные лица. Хотел быстренько прочитать лекцию и отпустить народ, но не тут-то было. Мне по заданной теме слова сказать не дали.

Работники завода вместо моей лекции целый митинг устроили по поводу бездействия властей в отношении пожаров. Как ни пыталось начальство призвать их к порядку, моя тема «Влияние общей культуры человека на производительность труда» никого не интересовала.

Что директор завода, что парторг с комсоргом не могли успокоить людей. Видимо, сказалось отсутствие информации и распространение кошмарных слухов, о том, что сгорели целые города с населением. Я смотрел, как боссы предприятия в ужасе мечутся, полностью утратив свой авторитет перед работниками, и понимал, что надо спасать ситуацию. Народный бунт нам тут не нужен… На меня списать ничего, конечно, не получится, но попробовать вначале выгородить себя могут. Мол, приехал тут москвич, неправильно себя повел, взбаламутил народ… Ясно, что на себя ответственность никто из местных не возьмет, что плохо профилактической работой занимались. Видимо, ни директор, ни парторг, ни комсорг, не в состоянии нормально с людьми общаться, гася вовремя недовольство. Вот у тех резьбу и сорвало…

— Товарищи, товарищи! — прокричал я в микрофон. — Очень трудно говорить, голосовые связки не выдерживают, даже маска не спасает. Давайте, по очереди высказываться. Всем дадим слово. Пожалуйста, вот вы, что вы хотели сказать? — показал я на местную Жанну Д’арк, которая отказывалась садиться и что-то кричала, активно жестикулируя.

— На парадах столько самолётов, вертолётов летает! — тут же воспользовалась она моментом. — Где они все сейчас⁉ Почему пожары водой не заливают⁈

— Дело в том, что горят торфяники, — начал объяснять я. — Торфяники очень сложно тушить. Поливать водой их бесполезно. Они как губка впитывают воду сверху, а вглубь не попадает ни капли. Глубина торфяников может доходить до нескольких метров. Сверху огонь поливом можно сбить, но он уйдёт внутрь и будет там тлеть. Торфяники тлеют годами. Их надо только затапливать целиком, а не поливать. Понимаете? Этим сейчас пожарные и войска и занимаются. Прокладывают временные трубопроводы. Но нужны миллионы тонн воды. А где их взять во время засухи?

— Не надо было болота осушать! — крикнули из зала. — Чтоб теперь не затапливать…

— Товарищи, не ошибается тот, кто ничего не делает, — ответил я. — Мы имеем то, что имеем и должны с этим жить. Советское государство нуждалось в топливе для нужд Москвы и Подмосковья, торфяное топливо одно из самых удобных, лежит поблизости. Потому и осушали болота.

— Почему мы должны страдать из-за чужой бестолковости? — опять крикнули из зала.

— Нет смысла сейчас искать виноватых, — уговаривал я рабочих. — Сейчас нужно всем миром бороться с пожарами. А разбор полётов оставить на потом, когда минует угроза. Если кто-то в свое время принимал неверные решения, то, я вас уверяю, партия разберется.

Возразить им мне оказалось нечего. Еще несколько вопросов-ответов, и люди успокоились. И как-то потихоньку, но пришли в себя. Всего-то и нужно было им выговориться, как оказалось. Но и время лекции закончилось. Меня скоро уже ждут на хлебозаводе. Придется им расстаться со мной, так и не узнав о том, как общая культура человека влияет на производительность труда…

Пожелал всем терпения и благоразумия, повторил, что мы все должны объединиться перед лицом общей опасности и закончил выступление.

Когда пошел к выходу, парторг рванул за мной с такой скоростью, словно ему реактивный двигатель к ногам приделали. Остановил меня в коридоре, долго жал потными руками руку, бубнил невнятно о том, что хорошо бы было, если бы в Москве никто не узнал о том, что сегодня тут произошло. Заверил его, что стучать не собираюсь, и строгим голосом рекомендовал усилить идеологическую работу